— Принято. Как только Фрэнки кончит хвастаться своим новым «лексусом», я приведу парнишку. Можешь пока выпить на посошок.
Тимм хлопнул Джейми по плечу и отошел, оставив ее в одиночестве.
В одиночестве...
Сегодня вечером она не хотела оставаться одна — но не в силу обычных причин. Угрозы этих идиотов — конечно, они никогда не признавались, что собой представляют, но кого они пытаются обмануть? — сейчас незримо давили на нее. Может, ей и стоит подцепить Тимми на ночь — хотя бы в память о добром старом времени.
Джейми никогда не нравилась пустота ее квартиры — это была одна из причин, по которой она так много времени проводила в редакции, — но она никогда не боялась бывать в ней. Может, она проводила вечера в «Парфеноне», чтобы веселить компанию?
Всегда приятно посмеяться...
Да, это точно обо мне. Джейми, Смех-Машина. Легка на остроумный ответ, на острое словечко, на громкий смех, на...
Господи, как я ненавижу свою жизнь.
Статьи об этом идиотизме были первым материалом за несколько лет, который зажег ее, но теперь она чувствовала, как он угнетающе действует на нее. Как она могла радоваться публикациям, из-за которых ей сейчас все время приходится оглядываться? Она предполагала, что ее ждут кое-какие неприятности, но прикидывала, что сможет справиться с ними.
Сегодня вечером ты заслужила право погудеть как следует.
Она махнула Луи, чтобы он сделал ей еще одну порцию, и бросила взгляд на обрубок мизинца правой руки. Какую историю выдать им сегодня? Вчера она изложила очередную историю этому... как его? Робинсону? Робертсону? Ну, типа того — авария с моторной лодкой. Но она уже пускала ее в ход в «Парфеноне». Надо придумать что-то новенькое.
Только сама Джейми знала подлинную историю... как любовь всей ее жизни стоила почти целого пальца.
Ей ни за что не стоило выходить замуж за Эдди Харрисона. Мать знала, что у ее возлюбленного из колледжа дурная слава, и предупреждала дочку, но разве она слушала ее? Ни в коем случае. Так что, едва только получив степень по журналистике, она выскочила за него замуж. Сначала все было прекрасно, но ему потребовалась всего лишь пара лет, чтобы из милого парня превратиться в запойного алкоголика. И как-то вечером на пятом году их жизни он едва не убил ее.
В трезвом виде Эдди был само очарование, но алкоголь что-то делал с ним. Он становился злым, заводился с полоборота и кипел злобой. Тогда Джейми работала внештатно и большую часть текстов писала дома. В тот роковой вечер, по причине, которая так и осталась неизвестной, пощелкивание ее клавиатуры вывело его из себя, и он потребовал, чтобы Джейми перестала печатать. Когда она объяснила, что утром — последний срок сдачи материала и она должна кончить его, он взбеленился, кинулся на кухню, схватил тесак и, вернувшись, попытался отрубить ей руку. К счастью, он был так пьян, что не справился с задачей, но лезвие все же пришлось ей по мизинцу. Когда она, обливаясь кровью и рыдая, опустилась на ковер и попыталась набрать 911, Эдди отнес отрубленный кончик пальца в ванную и спустил его в унитаз. А затем отключился.
На следующее утро он испытывал душевные страдания, глубоко раскаивался и давал искренние обещания никогда больше не пить. Но Джейми решила покончить с этими играми. Она сложила вещи, покинула квартиру, настояла на уголовном обвинении и подала на развод — все в один день.
И после этого очень долго ни с кем не вступала ни в какие отношения.
В свои сорок три года она видела достаточно много людей в депрессии, чтобы понимать — ее состояние носит клинический характер. Едва только проснувшись, она начинала терзаться мыслями о разрушенной жизни. Но Джейми не сидела на пилюлях. Терапия, которую она сама себе прописала, заключалась в работе. Чем больше часов будет занято неустанной деятельностью, тем меньше их останется для упаднических чувств. Она беспрерывно писала — в «Лайт», под псевдонимами в разные журналы, даже главу в учебник журналистики, который скоро должен был выйти в свет. И если бы в этой ситуации она прибегла к пилюлям — начав со сравнительно безобидных прозака или золофта — и те оказали бы воздействие, удалось бы ей справиться с подступающей депрессией лишь напряженной работой?
На такой риск она пойти не могла и нашла формулу бытия, которая уберегла ее от падения в пропасть: дни посвящать или писанию, или расследованиям, вечера проводить здесь, в «Парфеноне», всего в нескольких кварталах от квартиры, пить и общаться с постоянными посетителями, а ночью спать без задних ног.
Но сегодня Джейми не была уверена, что ей удастся вечером уснуть.
Она оглянулась в поисках незнакомых лиц, которые всегда тут встречались. Не было секретом, что она написала серию убийственных материалов о секте — она отказывалась называть ее церковью, — но догадывались ли ее члены, что у нее есть кое-какое открытие, после которого все они пойдут к чертовой матери, а их организация встанет на уши.
Возможно... пока это слово было ключевым. Пока еще она не окончательно утвердилась в своих подозрениях и находилась в тупике, прикидывая, как поступить дальше.
Но если бы идиоты знали о ее подозрениях, не стоит и говорить, что бы они сделали. Она должна...
Кто-то снова хлопнул ее по плечу. Она вздрогнула. Опять Тимми. Черт возьми, нервы у нее совсем разболтались.
Тимми представил брата Шварца, который выглядел едва на тридцать и не имел ничего общего со Шварцем. Поболтав, Тимми показал на культю мизинца Джейми и сказал что-то типа того — подожди, вот ты услышишь... Просто не поверишь своим ушам. Шварц с братишкой, Кэсси. Ральф и другие уже собрались полукругом вокруг нее. У нее была аудитория, но не было материала.
Что за черт, подумала она. Соберись.
— Было это несколько лет назад, году этак в 1988-м, когда я была в Каракораме... — Джейми заметила на физиономии парнишки потрясенное выражение, которое отразилось и на лицах остальных слушателей. Господи, остался ли вообще хоть кто-нибудь, кто знает географию? — Это горный хребет. Я готовилась к восхождению на хребет Абруцци в системе К-2, местные называют ее Чо-Гори, и искала ледоруб...
14
— А я ее у тебя отберу! Отберу! Отберу!
Клэнси зарычал, вцепившись маленькими острыми зубками в тряпичную игрушку, которую старался вырвать у бывшего хозяина.
Ричи Кордова стоял на полу на коленях. Он мог только восхищаться, что у этого маленького терьера хватает сил играть с ним. Ведь ему уже было десять лет, по человеческим меркам, как говорят, все семьдесят. Или около этого.
Тем не менее Ричи часто испытывал желание повидаться с Клэнси и поиграть с ним. Соглашение после развода оставляло за ним право посещения — но под надзором.
Под надзором! Это требование до сих пор уязвляло его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119