.. но оборачиваться
нельзя. Потеряв из глаз калитку, я потом не сразу найду со в темноте,
понадобится какое-то время, чтобы приглядеться и увидеть ос контуры на
почти неразличимом фоне полугородской улицы.
Представляю, как смешон я в роли стоящего на "атасе", ведь я уверен,
никто из моих сверстников-друзей не влип бы в такую историю и немыслим в
моей теперешней роли. Любой из них недоуменно пожал бы плечами, узнай он о
моих приключениях. Но никто не узнает - и это успокаивает меня. Будем
считать, что происходящее сеть лишь факт моей личной жизни, до которой
никому нет дела, как мне нет дела до личной жизни моих друзей.
Личная жизнь - это нечто такое, где мы менее всего последовательны
или, точнее, где мы более всего противоречивы, ведь воистину исповедовать
идеи и следовать им достойно много легче, чем достойно вести личную жизнь,
то есть идейным быть легче, чем нравственным, потому и объявляем мы личную
жизнь неприкосновенной, дабы не попортить анкету своего общественного
служения.
Итак, я, доживший до седин, стою на "атасе", то есть участвую в
экспроприации экспроприаторов, то есть в краже, и вижу в том положительный
смысл и, следовательно, оправдываю...
Опять за спиной в доме какие-то шумы, а глаза мои слезятся от
напряжения. Контуры калитки то исчезают, то расплываются, то вдруг видятся
какие-то фигуры... Я решаюсь взглянуть на зеленые стрелочки моих часов, и
в этот момент кто-то хватает меня сзади так, что руки мои оказываются
словно впечатаны в тело канатами...
"Господи! Просмотрел!"
Отчаяние и стыд парализуют меня сильней, чем та воистину мертвая
хватка, в которой оказался, но свободны губы, и я возношу секундную
молитву, чтобы они не подвели меня, и они не подводят - свист получается,
как он получался в детстве, резкий, звонкий, короткий, как выстрел.
"Ах ты, сука!" - слышу я над ухом и тут же глохну от удара, видимо,
наотмашь. Чувствую на скуле кровь, но не от силы удара, иначе я бы
выключился, скорее, кожа просто расцарапана ногтем... Этот некто, что
подловил меня, по-прежнему сзади. Теперь он перехватил ворот рубахи,
запрокидывает меня на спину и душит воротом. Правая рука свободна, и я
оттягиваю его, как могу, рву пуговицы. Он тащит меня к дому, и если
дотащит, то это полный провал по моей вине. Как он мог проскользнуть
незамеченным, как сумел оказаться у меня за спиной, я же не отрывал глаз
от калитки? Может быть, он не один здесь?
Инстинкт подсказывает - я расслабляюсь, я волокусь мешком, торопливо
переставляя ноги, чтобы не повиснуть, тогда он удушит меня. Расслабляюсь и
как бы закручиваюсь влево. По его дыханию и шипению определяю рост. Чуть
выше меня. Но крепок! Какой-нибудь отставной спортсмен... До предела
закручиваюсь влево, рискуя потерять сознание от удушья, зато у правой руки
неограниченная возможность. Неограниченная, но всего одна, и, если я не
воспользуюсь ею, другого шанса у меня не будет. Слева направо всем
размахом я бью вытянутой ладонью по тому месту, где должно быть горло.
Промахиваюсь, удар приходится по губам, но я все вложил в этот удар, и
короткий шок, что и требовалось, освобождает меня от хватки сзади. Теперь
уже левой рукой кулаком бью в горло, место уязвимое равно для хлюпиков и
богатырей. Я его вижу. Рыча и хрипя, он заваливается в кусты, этакий
квадратный битюг, кусты трещат под ним. Или подо мной, потому что бегу
напропалую к калитке. По кадыку я не попал, а от удара в шею этот кабан
оправится скоро. От калитки бегу не более ста метров. Ноги отказывают,
икры кричат от боли. Прогибаясь в коленях, еще пытаюсь продолжить бег, но
как раз конец переулка, где-то, наверное, кончились танцы, по улице идет
молодежь, и я скоро мешаюсь в толпе, на перекрестке сворачиваю в сторону
санатория и уже совсем спокойно иду по аллее, восстанавливая дыхание и
рассудок. Отведенное на операцию время истекло, и, если тот провалялся в
кустах хотя бы пять минут, все закончилось успешно, это главное, что меня
тревожит, ведь как-никак я бежал с места действия, хотя это и было
предусмотрено планом... Но план я провалил. Я просмотрел его возвращение,
даже если он вернулся не через калитку...
Я останавливаюсь, потому что чувствую головокружение и почти тошноту.
Это состояние мне знакомо. Так бывает, когда я вчистую что-то проигрываю.
Он прошел не через калитку. Он вышел из дома. Тот звук, что я
услышал, когда открывал калитку, - на калитке была сигнализация, и это
значит... У меня перехватывает дыхание. Я не хочу проговаривать, что это
значит. Но что слово, когда существует мысль, которая быстрее слов. Мысль
нематериальна, она либо уже есть, либо ее еще нет. В данном случае она
есть.
Меня использовали в качестве подсадной утки. Пройдя через калитку, я
должен был выманить хозяина из дома. Он мог убить меня, искалечить, и все
это предусматривалось планом! Кто подлинный автор плана, неужто она, эта
красавица с душой росомахи! Боже, как стыдно! Кажется, ничего подобного
еще не бывало в моей жизни. Да что же это за поколение такое проросло на
земле нашей? Нет, а я-то! Развесил уши, старый идиот. Надо же было так
позорно купиться! Ведь чувствовал же, что не все чисто в плане. Достаточно
было хладнокровно проанализировать его, но где там! Такая мордашка перед
глазами! Только представить, как они будут обхихикивать меня - от одного
этого можно удавиться!
Но стоп. Отставим в сторону уязвленное самолюбие.
Все-таки цель авантюры - спасти мать от тюрьмы. Чтобы освободить
мать, ее дочь подставляет меня, чужого человека с нелепой судьбой и
типично старческим самомнением на предмет собственного жизненного опыта. В
ее глазах я просто "чокнутый". Таковым я был в глазах многих, и с нее ли
требовать... Она все рассчитала правильно, моя Афродита, я уверен, это она
инициатор и вдохновитель, это она просчитала меня, как компьютер... Опять
о себе. Сейчас мне нужно быть предельно объективным, чтобы не задохнуться
в обиде. Я должен помнить, что Людмила спасает мать, это главное, то есть
цель. Цель свидетельствует о глубинном, средства о вторичном, но не о
второстепенном. И далее я должен расставить последние акценты. Цель -
мать. Средство - я. Какой нужно сделать вывод, чтобы погасить внутреннюю
дрожь, а меня буквально колотит, так уж это больно бывать в дураках... Да,
вывод. Молодая женщина, воспитанная в эгоизме, совершает бескорыстное
действие, возможно, первое в своей жизни. Она еще не успела узнать о
влиянии средств действия на цель действия, ей это еще предстоит, и это
будет горький опыт, способный подкосить, поломать, но и выпрямить, - такое
равно возможно, а пока не ведает, что творит, и потому простится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
нельзя. Потеряв из глаз калитку, я потом не сразу найду со в темноте,
понадобится какое-то время, чтобы приглядеться и увидеть ос контуры на
почти неразличимом фоне полугородской улицы.
Представляю, как смешон я в роли стоящего на "атасе", ведь я уверен,
никто из моих сверстников-друзей не влип бы в такую историю и немыслим в
моей теперешней роли. Любой из них недоуменно пожал бы плечами, узнай он о
моих приключениях. Но никто не узнает - и это успокаивает меня. Будем
считать, что происходящее сеть лишь факт моей личной жизни, до которой
никому нет дела, как мне нет дела до личной жизни моих друзей.
Личная жизнь - это нечто такое, где мы менее всего последовательны
или, точнее, где мы более всего противоречивы, ведь воистину исповедовать
идеи и следовать им достойно много легче, чем достойно вести личную жизнь,
то есть идейным быть легче, чем нравственным, потому и объявляем мы личную
жизнь неприкосновенной, дабы не попортить анкету своего общественного
служения.
Итак, я, доживший до седин, стою на "атасе", то есть участвую в
экспроприации экспроприаторов, то есть в краже, и вижу в том положительный
смысл и, следовательно, оправдываю...
Опять за спиной в доме какие-то шумы, а глаза мои слезятся от
напряжения. Контуры калитки то исчезают, то расплываются, то вдруг видятся
какие-то фигуры... Я решаюсь взглянуть на зеленые стрелочки моих часов, и
в этот момент кто-то хватает меня сзади так, что руки мои оказываются
словно впечатаны в тело канатами...
"Господи! Просмотрел!"
Отчаяние и стыд парализуют меня сильней, чем та воистину мертвая
хватка, в которой оказался, но свободны губы, и я возношу секундную
молитву, чтобы они не подвели меня, и они не подводят - свист получается,
как он получался в детстве, резкий, звонкий, короткий, как выстрел.
"Ах ты, сука!" - слышу я над ухом и тут же глохну от удара, видимо,
наотмашь. Чувствую на скуле кровь, но не от силы удара, иначе я бы
выключился, скорее, кожа просто расцарапана ногтем... Этот некто, что
подловил меня, по-прежнему сзади. Теперь он перехватил ворот рубахи,
запрокидывает меня на спину и душит воротом. Правая рука свободна, и я
оттягиваю его, как могу, рву пуговицы. Он тащит меня к дому, и если
дотащит, то это полный провал по моей вине. Как он мог проскользнуть
незамеченным, как сумел оказаться у меня за спиной, я же не отрывал глаз
от калитки? Может быть, он не один здесь?
Инстинкт подсказывает - я расслабляюсь, я волокусь мешком, торопливо
переставляя ноги, чтобы не повиснуть, тогда он удушит меня. Расслабляюсь и
как бы закручиваюсь влево. По его дыханию и шипению определяю рост. Чуть
выше меня. Но крепок! Какой-нибудь отставной спортсмен... До предела
закручиваюсь влево, рискуя потерять сознание от удушья, зато у правой руки
неограниченная возможность. Неограниченная, но всего одна, и, если я не
воспользуюсь ею, другого шанса у меня не будет. Слева направо всем
размахом я бью вытянутой ладонью по тому месту, где должно быть горло.
Промахиваюсь, удар приходится по губам, но я все вложил в этот удар, и
короткий шок, что и требовалось, освобождает меня от хватки сзади. Теперь
уже левой рукой кулаком бью в горло, место уязвимое равно для хлюпиков и
богатырей. Я его вижу. Рыча и хрипя, он заваливается в кусты, этакий
квадратный битюг, кусты трещат под ним. Или подо мной, потому что бегу
напропалую к калитке. По кадыку я не попал, а от удара в шею этот кабан
оправится скоро. От калитки бегу не более ста метров. Ноги отказывают,
икры кричат от боли. Прогибаясь в коленях, еще пытаюсь продолжить бег, но
как раз конец переулка, где-то, наверное, кончились танцы, по улице идет
молодежь, и я скоро мешаюсь в толпе, на перекрестке сворачиваю в сторону
санатория и уже совсем спокойно иду по аллее, восстанавливая дыхание и
рассудок. Отведенное на операцию время истекло, и, если тот провалялся в
кустах хотя бы пять минут, все закончилось успешно, это главное, что меня
тревожит, ведь как-никак я бежал с места действия, хотя это и было
предусмотрено планом... Но план я провалил. Я просмотрел его возвращение,
даже если он вернулся не через калитку...
Я останавливаюсь, потому что чувствую головокружение и почти тошноту.
Это состояние мне знакомо. Так бывает, когда я вчистую что-то проигрываю.
Он прошел не через калитку. Он вышел из дома. Тот звук, что я
услышал, когда открывал калитку, - на калитке была сигнализация, и это
значит... У меня перехватывает дыхание. Я не хочу проговаривать, что это
значит. Но что слово, когда существует мысль, которая быстрее слов. Мысль
нематериальна, она либо уже есть, либо ее еще нет. В данном случае она
есть.
Меня использовали в качестве подсадной утки. Пройдя через калитку, я
должен был выманить хозяина из дома. Он мог убить меня, искалечить, и все
это предусматривалось планом! Кто подлинный автор плана, неужто она, эта
красавица с душой росомахи! Боже, как стыдно! Кажется, ничего подобного
еще не бывало в моей жизни. Да что же это за поколение такое проросло на
земле нашей? Нет, а я-то! Развесил уши, старый идиот. Надо же было так
позорно купиться! Ведь чувствовал же, что не все чисто в плане. Достаточно
было хладнокровно проанализировать его, но где там! Такая мордашка перед
глазами! Только представить, как они будут обхихикивать меня - от одного
этого можно удавиться!
Но стоп. Отставим в сторону уязвленное самолюбие.
Все-таки цель авантюры - спасти мать от тюрьмы. Чтобы освободить
мать, ее дочь подставляет меня, чужого человека с нелепой судьбой и
типично старческим самомнением на предмет собственного жизненного опыта. В
ее глазах я просто "чокнутый". Таковым я был в глазах многих, и с нее ли
требовать... Она все рассчитала правильно, моя Афродита, я уверен, это она
инициатор и вдохновитель, это она просчитала меня, как компьютер... Опять
о себе. Сейчас мне нужно быть предельно объективным, чтобы не задохнуться
в обиде. Я должен помнить, что Людмила спасает мать, это главное, то есть
цель. Цель свидетельствует о глубинном, средства о вторичном, но не о
второстепенном. И далее я должен расставить последние акценты. Цель -
мать. Средство - я. Какой нужно сделать вывод, чтобы погасить внутреннюю
дрожь, а меня буквально колотит, так уж это больно бывать в дураках... Да,
вывод. Молодая женщина, воспитанная в эгоизме, совершает бескорыстное
действие, возможно, первое в своей жизни. Она еще не успела узнать о
влиянии средств действия на цель действия, ей это еще предстоит, и это
будет горький опыт, способный подкосить, поломать, но и выпрямить, - такое
равно возможно, а пока не ведает, что творит, и потому простится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26