Стоит лишь согласиться, и все будет кончено. Он уже не будет отвечать за… Отвечать. Внезапно Соломон вспомнил слова Нгоро.
Нет. Всю оставшуюся жизнь его будет преследовать мысль о том, что он отступил, проявил слабость, отказался от ответственности, которую накладывали на него моральные обязательства.
И еще эта забавная игра, которую предложила ему Конни. Что, если она говорила всерьез и на карту действительно поставлен источник неограниченного могущества? Можно ли допустить, чтобы он оказался в руках Лиетова? Или этого вздорного юнца, Артуриана?
На другую чашу весов брошена его свобода. Он может освободиться от непосильной ответственности, от призраков, от скрежета ногтей Фила Церратоноса, цеплявшегося за обшивку корабля. Одно слово — и он будет свободен.
Но тогда ему придется навсегда забыть о звездах.
«И до конца своих дней жить с сознанием собственного ничтожества. В конце концов придется признать себя трусом. И ко мне вновь вернутся призраки, глядя на меня мертвыми глазами. „Гейдж“, „Клинок“, „Мориа“ — их жертвы окажутся напрасными».
Страх, словно живое существо, ворочался в его внутренностях.
— К-как вы считаете, ситуацию еще можно обратить вспять?
— Надеюсь. Содержание вашей беседы со Спикером Архоном, а также статистические выкладки на основе широковещательных заявлений правительств многих планет приводят к выводу о том, что миры Конфедерации готовятся к наихудшему развитию событий. Пока ни одно правительство не подстрекает своих граждан к враждебным действиям. Открытый призыв к оружию, как правило, предваряется серьезными общественными потрясениями.
— Что же им мешает?
— Самое логичное предположение состоит в том, что правительства опасаются побочных явлений. Я практически убеждена, что все сколько-нибудь влиятельные политические силы заняли выжидательную позицию, осуществляя тем временем тайные мероприятия с целью оказать влияние на исход нынешней экспедиции.
— Вплоть до покушения на капитана, — пробормотал себе под нос Соломон. Итак, еще несколько кусочков мозаики легли на свое место. Он стиснул зубы и вздохнул. — Стало быть, я вновь очутился в самом пекле. — На экране монитора зловещим светом мерцали огоньки, отмечавшие положение преследователей.
— Совершенно верно, капитан. У меня недостаточно данных, чтобы определить истинную цель нашего путешествия. Тем не менее можно предположить, что от него зависит очень многое. Я записала разговор Архона с дочерью. Судя по его словам, исход экспедиции может оказаться губительным для Конфедерации.
Соломон потер подбородок:
— Минувшей ночью между Нгоро и Хитавией вспыхнула ссора. Мы сумели подавить конфликт, но это происшествие должно стать для нас уроком. Прошу вас круглосуточно записывать все разговоры на борту и немедленно докладывать мне о любых попытках поставить под угрозу безопасность корабля, экипажа и пассажиров.
— Я фиксирую ваш приказ, капитан. Надеюсь, вы понимаете, что он идет вразрез с законами о свободе личности. Не желаете ли вы предстать перед комиссией Братства…
Соломон хмуро улыбнулся экрану коммуникатора:
— Я всегда возвращаю домой корабли и людей — живыми или мертвыми. Это ваши собственные слова.
— В модуляциях вашего голоса угадываются нотки сарказма. Я считаю этот сарказм еще одним подтверждением того, что вы до сих пор сомневаетесь в собственных силах.
— О каких сомнениях вы говорите? — бросил Соломон, рывком выпрямляясь и расплескивая кофе.
— Я хочу задать вам вопрос, капитан. Предположим, вы сумели обратить время вспять, сохранив неизменными все параметры, за исключением вашего нынешнего душевного состояния. Какие решения, принятые вами в прошлом, вы пожелали бы изменить?
— Хотите докопаться до истоков? Что ж, пожалуйста. Я бы изменил очень многое. Во-первых, я бы не разрешил подтягивать этот куб так близко к «Мориа», — с горечью произнес Соломон.
— Иными словами, вы знали, что куб начинен взрывчаткой, еще до того, как к нему прикоснулись зонды корабля?
— Разумеется, нет! Прочтите следственные материалы. Они содержатся в ваших архивах.
— Да, капитан, они есть у меня. — Боз вновь выдержала паузу, словно поддразнивая Соломона. — Но факт остается фактом: следственная комиссия, состоявшая из опытных астронавтов, пришла к выводу, что при обращении с кубом вы предприняли такие меры предосторожности, о которых на вашем месте не подумал бы никто другой. Они не увидели оснований передавать ваше дело в суд.
Сол рассмеялся.
— Это весьма спорный аргумент. В конечном итоге объект взорвался, погубив мое судно и треть экипажа.
— Именно этим объясняются ваши нынешние страхи?
Сол прикусил губу и задумался.
— Вполне возможно, — хриплым голосом произнес он. — Я не уверен, что выдержу, если потеряю еще один корабль.
— Решение остается за вами, капитан. Вы даже не ознакомились с моими возможностями. Ваш экипаж раскололся на два лагеря, между которыми понемногу возникает враждебность. Старшие помощники сомневаются в вашей компетентности как капитана. Нас преследуют два корабля. Ходят слухи о том, что на борту находится злоумышленник; остается лишь надеяться, что посланник Нгоро сумеет разоблачить его. Дипломаты продолжают гадать, зачем их собрали вместе, и эта неопределенность грозит ввергнуть Конфедерацию в гражданскую войну. Не кажется ли вам, что настала пора взять ситуацию под контроль?
В груди Соломона возникла уже знакомая тяжесть, сердце забилось чаще. «Что, если Боз права? Что, если я не справлюсь и потеряю еще один корабль?» Его охватила мучительная душевная боль.
— Капитан, — негромко заговорила Боз, — пока вы будете называть меня «кораблем», пока вы будете чураться своего экипажа, вам не удастся собраться с силами и довести экспедицию до успешного конца. Если вы не сможете обрести уверенность в себе, вы потеряете свой пост и, возможно, погубите корабль и людей, находящихся на борту.
— Что же вы мне посоветуете? — Ладони Сола вспотели. Он попытался сглотнуть, но язык словно застрял в горле.
— Если вы не возьмете себя в руки, я применю статью 15.1.3 Дисциплинарного устава и предложу старшим помощникам освободить вас от поста по психологическим основаниям, — объявила Боз лишенным какого-либо выражения голосом.
— Как же мне убедить вас в том, что я уверен в себе?
— Мое имя Боз, я обладаю чувствами… и, не сомневаюсь, даже душой. Я хочу, чтобы вы проявляли ко мне хотя бы малую толику уважения, которого заслуживает всякое мыслящее существо. Также советую вам поближе познакомиться со своими старшими помощниками и обращаться с экипажем по-человечески.
— Но я уже пытался найти с ними общий язык, — возразил Соломон, пытаясь оправдаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Нет. Всю оставшуюся жизнь его будет преследовать мысль о том, что он отступил, проявил слабость, отказался от ответственности, которую накладывали на него моральные обязательства.
И еще эта забавная игра, которую предложила ему Конни. Что, если она говорила всерьез и на карту действительно поставлен источник неограниченного могущества? Можно ли допустить, чтобы он оказался в руках Лиетова? Или этого вздорного юнца, Артуриана?
На другую чашу весов брошена его свобода. Он может освободиться от непосильной ответственности, от призраков, от скрежета ногтей Фила Церратоноса, цеплявшегося за обшивку корабля. Одно слово — и он будет свободен.
Но тогда ему придется навсегда забыть о звездах.
«И до конца своих дней жить с сознанием собственного ничтожества. В конце концов придется признать себя трусом. И ко мне вновь вернутся призраки, глядя на меня мертвыми глазами. „Гейдж“, „Клинок“, „Мориа“ — их жертвы окажутся напрасными».
Страх, словно живое существо, ворочался в его внутренностях.
— К-как вы считаете, ситуацию еще можно обратить вспять?
— Надеюсь. Содержание вашей беседы со Спикером Архоном, а также статистические выкладки на основе широковещательных заявлений правительств многих планет приводят к выводу о том, что миры Конфедерации готовятся к наихудшему развитию событий. Пока ни одно правительство не подстрекает своих граждан к враждебным действиям. Открытый призыв к оружию, как правило, предваряется серьезными общественными потрясениями.
— Что же им мешает?
— Самое логичное предположение состоит в том, что правительства опасаются побочных явлений. Я практически убеждена, что все сколько-нибудь влиятельные политические силы заняли выжидательную позицию, осуществляя тем временем тайные мероприятия с целью оказать влияние на исход нынешней экспедиции.
— Вплоть до покушения на капитана, — пробормотал себе под нос Соломон. Итак, еще несколько кусочков мозаики легли на свое место. Он стиснул зубы и вздохнул. — Стало быть, я вновь очутился в самом пекле. — На экране монитора зловещим светом мерцали огоньки, отмечавшие положение преследователей.
— Совершенно верно, капитан. У меня недостаточно данных, чтобы определить истинную цель нашего путешествия. Тем не менее можно предположить, что от него зависит очень многое. Я записала разговор Архона с дочерью. Судя по его словам, исход экспедиции может оказаться губительным для Конфедерации.
Соломон потер подбородок:
— Минувшей ночью между Нгоро и Хитавией вспыхнула ссора. Мы сумели подавить конфликт, но это происшествие должно стать для нас уроком. Прошу вас круглосуточно записывать все разговоры на борту и немедленно докладывать мне о любых попытках поставить под угрозу безопасность корабля, экипажа и пассажиров.
— Я фиксирую ваш приказ, капитан. Надеюсь, вы понимаете, что он идет вразрез с законами о свободе личности. Не желаете ли вы предстать перед комиссией Братства…
Соломон хмуро улыбнулся экрану коммуникатора:
— Я всегда возвращаю домой корабли и людей — живыми или мертвыми. Это ваши собственные слова.
— В модуляциях вашего голоса угадываются нотки сарказма. Я считаю этот сарказм еще одним подтверждением того, что вы до сих пор сомневаетесь в собственных силах.
— О каких сомнениях вы говорите? — бросил Соломон, рывком выпрямляясь и расплескивая кофе.
— Я хочу задать вам вопрос, капитан. Предположим, вы сумели обратить время вспять, сохранив неизменными все параметры, за исключением вашего нынешнего душевного состояния. Какие решения, принятые вами в прошлом, вы пожелали бы изменить?
— Хотите докопаться до истоков? Что ж, пожалуйста. Я бы изменил очень многое. Во-первых, я бы не разрешил подтягивать этот куб так близко к «Мориа», — с горечью произнес Соломон.
— Иными словами, вы знали, что куб начинен взрывчаткой, еще до того, как к нему прикоснулись зонды корабля?
— Разумеется, нет! Прочтите следственные материалы. Они содержатся в ваших архивах.
— Да, капитан, они есть у меня. — Боз вновь выдержала паузу, словно поддразнивая Соломона. — Но факт остается фактом: следственная комиссия, состоявшая из опытных астронавтов, пришла к выводу, что при обращении с кубом вы предприняли такие меры предосторожности, о которых на вашем месте не подумал бы никто другой. Они не увидели оснований передавать ваше дело в суд.
Сол рассмеялся.
— Это весьма спорный аргумент. В конечном итоге объект взорвался, погубив мое судно и треть экипажа.
— Именно этим объясняются ваши нынешние страхи?
Сол прикусил губу и задумался.
— Вполне возможно, — хриплым голосом произнес он. — Я не уверен, что выдержу, если потеряю еще один корабль.
— Решение остается за вами, капитан. Вы даже не ознакомились с моими возможностями. Ваш экипаж раскололся на два лагеря, между которыми понемногу возникает враждебность. Старшие помощники сомневаются в вашей компетентности как капитана. Нас преследуют два корабля. Ходят слухи о том, что на борту находится злоумышленник; остается лишь надеяться, что посланник Нгоро сумеет разоблачить его. Дипломаты продолжают гадать, зачем их собрали вместе, и эта неопределенность грозит ввергнуть Конфедерацию в гражданскую войну. Не кажется ли вам, что настала пора взять ситуацию под контроль?
В груди Соломона возникла уже знакомая тяжесть, сердце забилось чаще. «Что, если Боз права? Что, если я не справлюсь и потеряю еще один корабль?» Его охватила мучительная душевная боль.
— Капитан, — негромко заговорила Боз, — пока вы будете называть меня «кораблем», пока вы будете чураться своего экипажа, вам не удастся собраться с силами и довести экспедицию до успешного конца. Если вы не сможете обрести уверенность в себе, вы потеряете свой пост и, возможно, погубите корабль и людей, находящихся на борту.
— Что же вы мне посоветуете? — Ладони Сола вспотели. Он попытался сглотнуть, но язык словно застрял в горле.
— Если вы не возьмете себя в руки, я применю статью 15.1.3 Дисциплинарного устава и предложу старшим помощникам освободить вас от поста по психологическим основаниям, — объявила Боз лишенным какого-либо выражения голосом.
— Как же мне убедить вас в том, что я уверен в себе?
— Мое имя Боз, я обладаю чувствами… и, не сомневаюсь, даже душой. Я хочу, чтобы вы проявляли ко мне хотя бы малую толику уважения, которого заслуживает всякое мыслящее существо. Также советую вам поближе познакомиться со своими старшими помощниками и обращаться с экипажем по-человечески.
— Но я уже пытался найти с ними общий язык, — возразил Соломон, пытаясь оправдаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158