Перед многими трейлерами стояли большие мусорные баки, переполненные настолько, что их крышки не опускались. Грязные площадки перед домами были забиты стульями, используемыми в качестве сидений бочками, детскими велосипедами, разнообразными игрушками и старыми автомобильными покрышками. Рядом с каждым трейлером был запаркован автомобиль, а то и два. Большинство машин были пикапами.
Пинки притормозил рядом со свежевыкрашенным трейлером под номером 14. Сверкающий «БМВ» на этой пыльной, убогой улице выглядел космическим кораблём инопланетян.
Глава 34
Я постучал в дверь. На веранде соседнего трейлера подняла голову седая женщина с пластиковыми бигуди в волосах — подобные штуковины я видел лишь в старых телевизионных шоу.
— Их нет дома, — крикнула она. — Может, я вам смогу помочь?
— Мы ищем… — начал было я, но Пинки не дал мне продолжить.
— Как поживаете, мэм? — поинтересовался он.
— Если вы что-нибудь продаёте, любовь моя, то знайте, дорогуша, — у меня и цента днём с огнём не сыскать. Но зато у меня уйма свободного времени, и вы можете, если хотите, попрактиковаться.
— Мы ничего не продаём, — сказал Пинки. — Мы…
— Прошу прощения, но вы, похоже, альбинос?
Я, оскорбившись, решил было выступить с гневной отповедью, но Пинки только расхохотался:
— Тонко подмечено. Я — альбинос. Перед вашим жильём, мэм, стоит генетический курьёз, если вы позволите мне так выразиться. Я знаю, что мой вид многих выбивает из колеи и они забывают о приличных манерах. Так всегда бывает, когда люди видят перед собой личность с ярко выраженными физическими отклонениями от нормы. Я считаю это проявлением своего рода расизма. Но с другой стороны, кто осмелится сказать, что в нашей Луизиане стыдно быть чрезмерно белым? — закончил он с улыбкой.
— Я хочу спросить, если позволите, — сказала женщина. — Легко ли вы обгораете на солнце?
— Это одна из самых серьёзных проблем, с которыми мне приходится сталкиваться.
— Я спрашиваю, потому что сама — светлокожая блондинка и мгновенно сгораю. Лью на себя крем от загара вёдрами. Но почему бы вам с приятелем не подняться сюда, чтобы скрыться от солнца и рассказать, что привело вас в Медоулендз?
Мы поднялись и оказались на рахитичной дощатой площадке. Потолок держался на сложенных из шлакоблоков столбах. Вся меблировка веранды состояла из нескольких складных металлических стульев и плетённого из прутьев кофейного столика, весьма древнего на вид. На столике находились пепельница и пластмассовая коробочка с маникюрными принадлежностями. Оказывается, дама занималась педикюром, и её ступни были закреплены в каком-то неизвестном мне приспособлении, а между пальцами с ярко-красными ногтями торчали валики из пенопласта.
— Меня зовут Пинки Штрайбер, а это — Алекс Каллахан, — представил нас Пинки, протягивая руку.
— Простите, дорогуша, — продемонстрировала женщина свои руки с растопыренными пальцами, дабы мы могли увидеть только что выкрашенные ногти, — но я ещё не просохла. Меня зовут Дора Гэррети, — назвалась она и, повернувшись ко мне, сказала: — А вас я видела по телевизору. Верно? — Её лицо вдруг омрачилось, и она воскликнула: — Великий Боже! Ведь вы — их папа. Папа тех двух крошек. Бедняжка. О Господи!
— Мы думаем, что мальчиков похитил Байрон Бодро.
Дора поднесла руки к губам, и её ярко-красные ногти вдруг показались мне каплями крови на фоне снега.
— О Боже… — прошептала она.
Я, увы, хорошо знал чувства, искривившие в горькой гримасе её лицо и заставившие крепко сжать губы.
— Этот мальчишка, — процедила она, закурив сигарету и выпустив длинную струю дыма, — был рождён порочным. Порочным до мозга костей.
— Вы знаете, где он сейчас? Где его родственники?
— Простите, мой сладкий, но в этом я не смогу вам помочь. Я не видела его с той минуты, когда парня увезли. Его старики умерли. Я даже не знала, что его выпустили из лечебницы. Когда это случилось?
— В девяносто шестом.
— Что же, остаётся только радоваться, что он сюда не вернулся.
— А люди, которые живут в их доме? Может, это родственники семейства Бодро?
— Нет. Клод и Мэри не были владельцами трейлера. Они его арендовали. После них там сменилось несколько жильцов.
— Знаете, что мне пришло в голову? — обратился ко мне Пинки. — Должны существовать документы. Клод наверняка владел какой-то собственностью, кем-то унаследованной. Надо будет это проверить. Напомните мне при случае.
— Я слышала, что всё ушло к Байрону, — вмешалась Дора, — и это вывело из себя брата Клода Лонни. Хотя после похорон Клода мало что осталось. Лонни писал кипятком из-за того, что Байрону вообще что-то досталось. Но из протестов брата ничего не вышло. Байрона признали психом, и получилось, будто он вообще не совершал преступления.
— Лонни живёт где-то поблизости?
— Лонни умер, — ответила Дора.
— А как насчёт друзей? — спросил я. — Возможно, у него здесь остались друзья.
— У этого парня не было друзей. Ни единого. Во время убийства Клода он постоянно торчал у черномазых. Связался там с каким-то колдуном.
— Колдуном?
Уловив в моём тоне нотки скептицизма, она сразу ощетинилась:
— Да, я это слышала. И среди них, к вашему сведению, есть колдуны. Они живут здесь три сотни лет и все ещё не вылезли из джунглей.
Я знал, что следует держать язык за зубами, но промолчать не смог.
— Вы понимаете, что это же…
— Вы знакомы с этим колдуном? — перебил меня Пинки. — Знаете, как его зовут?
— Нет, сэр, не знаю, — с оскорблённым видом ответила Дора. — Откуда я могу знать подобные вещи?
— Но вы же знали Байрона, — ухитрился вставить я.
— Но он же, радость моя, жил рядом со мной, а если домом вам служит трейлер, то основную часть времени приходится проводить на воздухе. Я живу здесь больше тридцати лет, и это, хотите верьте, хотите нет, далеко не рекорд. — Она рассмеялась смехом курильщика, похожим скорее на кашель. — Старый Ральф Гуидри обитает здесь ещё дольше.
— Не могли бы вы рассказать нам о Байроне?
— Что именно вы хотите знать?
— Все, — ответил Пинки. — Абсолютно все. Мы просто не представляем, что может помочь нам в поисках.
— Значит, так… — Она закурила новую сигарету («Мисти» с ментолом, если быть точным) и продолжила: — Байрон был одним из двоих детей. По крайней мере, некоторое время. Когда Байрону исполнилось десять, а его братику Джо — четыре, Байрон видел, как тонул брат. Некоторые, впрочем, утверждают, что он не видел, а наблюдал. Малыш утонул в муниципальном бассейне. Бассейн находился примерно в миле отсюда, и сейчас его уже нет. Пользовался большой популярностью у детишек.
— Именно об этом говорила Вики, — взглянул на меня Пинки. — Итак, брат утонул на глазах Байрона. Какой ужас. Пытался ли он его спасти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Пинки притормозил рядом со свежевыкрашенным трейлером под номером 14. Сверкающий «БМВ» на этой пыльной, убогой улице выглядел космическим кораблём инопланетян.
Глава 34
Я постучал в дверь. На веранде соседнего трейлера подняла голову седая женщина с пластиковыми бигуди в волосах — подобные штуковины я видел лишь в старых телевизионных шоу.
— Их нет дома, — крикнула она. — Может, я вам смогу помочь?
— Мы ищем… — начал было я, но Пинки не дал мне продолжить.
— Как поживаете, мэм? — поинтересовался он.
— Если вы что-нибудь продаёте, любовь моя, то знайте, дорогуша, — у меня и цента днём с огнём не сыскать. Но зато у меня уйма свободного времени, и вы можете, если хотите, попрактиковаться.
— Мы ничего не продаём, — сказал Пинки. — Мы…
— Прошу прощения, но вы, похоже, альбинос?
Я, оскорбившись, решил было выступить с гневной отповедью, но Пинки только расхохотался:
— Тонко подмечено. Я — альбинос. Перед вашим жильём, мэм, стоит генетический курьёз, если вы позволите мне так выразиться. Я знаю, что мой вид многих выбивает из колеи и они забывают о приличных манерах. Так всегда бывает, когда люди видят перед собой личность с ярко выраженными физическими отклонениями от нормы. Я считаю это проявлением своего рода расизма. Но с другой стороны, кто осмелится сказать, что в нашей Луизиане стыдно быть чрезмерно белым? — закончил он с улыбкой.
— Я хочу спросить, если позволите, — сказала женщина. — Легко ли вы обгораете на солнце?
— Это одна из самых серьёзных проблем, с которыми мне приходится сталкиваться.
— Я спрашиваю, потому что сама — светлокожая блондинка и мгновенно сгораю. Лью на себя крем от загара вёдрами. Но почему бы вам с приятелем не подняться сюда, чтобы скрыться от солнца и рассказать, что привело вас в Медоулендз?
Мы поднялись и оказались на рахитичной дощатой площадке. Потолок держался на сложенных из шлакоблоков столбах. Вся меблировка веранды состояла из нескольких складных металлических стульев и плетённого из прутьев кофейного столика, весьма древнего на вид. На столике находились пепельница и пластмассовая коробочка с маникюрными принадлежностями. Оказывается, дама занималась педикюром, и её ступни были закреплены в каком-то неизвестном мне приспособлении, а между пальцами с ярко-красными ногтями торчали валики из пенопласта.
— Меня зовут Пинки Штрайбер, а это — Алекс Каллахан, — представил нас Пинки, протягивая руку.
— Простите, дорогуша, — продемонстрировала женщина свои руки с растопыренными пальцами, дабы мы могли увидеть только что выкрашенные ногти, — но я ещё не просохла. Меня зовут Дора Гэррети, — назвалась она и, повернувшись ко мне, сказала: — А вас я видела по телевизору. Верно? — Её лицо вдруг омрачилось, и она воскликнула: — Великий Боже! Ведь вы — их папа. Папа тех двух крошек. Бедняжка. О Господи!
— Мы думаем, что мальчиков похитил Байрон Бодро.
Дора поднесла руки к губам, и её ярко-красные ногти вдруг показались мне каплями крови на фоне снега.
— О Боже… — прошептала она.
Я, увы, хорошо знал чувства, искривившие в горькой гримасе её лицо и заставившие крепко сжать губы.
— Этот мальчишка, — процедила она, закурив сигарету и выпустив длинную струю дыма, — был рождён порочным. Порочным до мозга костей.
— Вы знаете, где он сейчас? Где его родственники?
— Простите, мой сладкий, но в этом я не смогу вам помочь. Я не видела его с той минуты, когда парня увезли. Его старики умерли. Я даже не знала, что его выпустили из лечебницы. Когда это случилось?
— В девяносто шестом.
— Что же, остаётся только радоваться, что он сюда не вернулся.
— А люди, которые живут в их доме? Может, это родственники семейства Бодро?
— Нет. Клод и Мэри не были владельцами трейлера. Они его арендовали. После них там сменилось несколько жильцов.
— Знаете, что мне пришло в голову? — обратился ко мне Пинки. — Должны существовать документы. Клод наверняка владел какой-то собственностью, кем-то унаследованной. Надо будет это проверить. Напомните мне при случае.
— Я слышала, что всё ушло к Байрону, — вмешалась Дора, — и это вывело из себя брата Клода Лонни. Хотя после похорон Клода мало что осталось. Лонни писал кипятком из-за того, что Байрону вообще что-то досталось. Но из протестов брата ничего не вышло. Байрона признали психом, и получилось, будто он вообще не совершал преступления.
— Лонни живёт где-то поблизости?
— Лонни умер, — ответила Дора.
— А как насчёт друзей? — спросил я. — Возможно, у него здесь остались друзья.
— У этого парня не было друзей. Ни единого. Во время убийства Клода он постоянно торчал у черномазых. Связался там с каким-то колдуном.
— Колдуном?
Уловив в моём тоне нотки скептицизма, она сразу ощетинилась:
— Да, я это слышала. И среди них, к вашему сведению, есть колдуны. Они живут здесь три сотни лет и все ещё не вылезли из джунглей.
Я знал, что следует держать язык за зубами, но промолчать не смог.
— Вы понимаете, что это же…
— Вы знакомы с этим колдуном? — перебил меня Пинки. — Знаете, как его зовут?
— Нет, сэр, не знаю, — с оскорблённым видом ответила Дора. — Откуда я могу знать подобные вещи?
— Но вы же знали Байрона, — ухитрился вставить я.
— Но он же, радость моя, жил рядом со мной, а если домом вам служит трейлер, то основную часть времени приходится проводить на воздухе. Я живу здесь больше тридцати лет, и это, хотите верьте, хотите нет, далеко не рекорд. — Она рассмеялась смехом курильщика, похожим скорее на кашель. — Старый Ральф Гуидри обитает здесь ещё дольше.
— Не могли бы вы рассказать нам о Байроне?
— Что именно вы хотите знать?
— Все, — ответил Пинки. — Абсолютно все. Мы просто не представляем, что может помочь нам в поисках.
— Значит, так… — Она закурила новую сигарету («Мисти» с ментолом, если быть точным) и продолжила: — Байрон был одним из двоих детей. По крайней мере, некоторое время. Когда Байрону исполнилось десять, а его братику Джо — четыре, Байрон видел, как тонул брат. Некоторые, впрочем, утверждают, что он не видел, а наблюдал. Малыш утонул в муниципальном бассейне. Бассейн находился примерно в миле отсюда, и сейчас его уже нет. Пользовался большой популярностью у детишек.
— Именно об этом говорила Вики, — взглянул на меня Пинки. — Итак, брат утонул на глазах Байрона. Какой ужас. Пытался ли он его спасти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123