— Чтобы подобное не случилось, этот промежуток надо залить расплавленным титаном. Что я, собственно, и пытаюсь сделать.
— Мне кажется, у вас хорошо получается.
— В нашем случае, — пожала она плечами, — за пропажей детей, по их мнению, стояло моё желание вытрясти бабки. Но с какой стати они подозревают вас? Не понимаю.
— Да потому что мы с женой разъехались. Кроме того, Дудочник постарался навести на меня подозрения — он подкинул в стенной шкаф окровавленную футболку, и по крайней мере несколько дней они были уверены, что детей убил я.
— Ах да. Теперь я помню. Куриная кровь.
— Сосуд с водой также послужил уликой против меня. Полиция, видимо, решила, что я держал их под замком в шкафу.
— Что за сосуд?
— На полке стенного шкафа в комнате ребятишек обнаружили наполненный водой сосуд. Понятия не имею, как он там оказался. В этом же шкафу нашли и футболку.
Эмма вдруг судорожно вздохнула, а после, как мне показалось, и вовсе перестала дышать. Она была явно потрясена.
— В чём дело?
— Это действительно он, — прошептала женщина.
— Что вы хотите этим сказать?
— А как насчёт десяти центов? Вы нашли ряд монет?
— Да. Они лежали на раковине в ванной. Но как?..
— В спальном мешке Коннора я нашла выложенные в ряд монеты достоинством десять центов, — сказала Эмма, положив ладонь мне на запястье. — Вначале я подумала, что это сделал сам Кон, но когда Амалия — эта женщина жила в соседней со мной палатке — увидела эти монеты, она едва не умерла от страха. Амалия просто побелела, хотя кожа у неё тёмная. Кроме того, она нашла воду. На полке в самом углу палатки.
— Чего она так испугалась? Что должны означать эти находки?
— Именно это я и хотела узнать. Но Амалия, велев мне ни к чему не прикасаться, впала в истерику и толком так ничего и не смогла объяснить. «Только не трогай воду и не передвигай монеты!» — твердила она. Амалия говорила таким тоном, словно это был вопрос жизни и смерти. Но я так и не поняла, в чём дело. Она пыталась мне объяснить, но её английский, мягко говоря… не очень хорош. Я поняла только, что это имеет какое-то отношение к вуду и мне следует держаться от всего этого как можно дальше. Я разве не сказала вам, что Амалия — гаитянка? Нет? Я так и подумала. Подождите…
Эмма занялась компанией подростков, желавших немедленно получить кока-колу, чипсы, тюбик солнцезащитного крема и футболку с эмблемой спасателей. Девчонки, радостно хихикая, пищали: «Хватит, Кевин, хватит! Стоп! Ты разоришься!» Кевин. Это имя, произнесённое вслух, ввергло меня в ступор. Кевин. Шон. Где вы сейчас?
То, что я услышал от Эммы, только усилило чувство тревоги, которое я постоянно испытывал. Полиция изъяла воду и монеты как вещественные доказательства, и я не мог отрешиться от мысли, что это действие способно принести моим мальчикам дополнительный вред и, возможно, уже принесло.
Эмма закрыла раздаточное окно, села на табурет и откинула со лба завитки волос. Кондиционер, даже работая на всю мощь, не мог справиться с жарой, и мы оба сильно вспотели.
— Вернёмся к Амалии, — сказал я. — У вас сохранилась связь с ней?
— С тех пор я её не видела, — покачала головой Эмма. — А если быть точной, с того момента, когда полиция установила кордон вокруг моей палатки. Я хотела остаться там, поскольку надеялась, что мальчики вернутся, но меня увезли в полицейское управление. Кроме того, копы, приступив к допросу всех обитателей парка, блокировали выход. Амалия и её дружок Бертран жили в стране нелегально. Вы знаете, как это бывает. Амалия убирала в гостинице «Комфорт-инн», а парень был кровельщиком. Множество таких, как они, живут в парках. Работающие бедняки. Кемпинг обходится им значительно дешевле, чем даже самое скромное городское жильё. Одним словом, Берти и Амалия ни при каких условиях не желали разговаривать с полицией. Амалия просто закрыла рот на замок. Ничего не видела и не слышала. Когда копы спустя неделю пришли к ней потолковать о монетах — я сказала о них на допросе, — след Амалии и Берти уже простыл.
— Выходит, вам так и не удалось выяснить, что это значит?
— Я узнала, что это своего рода проклятие. Впрочем, я сообразила это сразу, глядя на то, как ведёт себя Амалия. Но почему вас это так тревожит?
— Она велела вам не передвигать их и даже к ним не прикасаться?
— Да.
— Полицейские взяли их у меня как вещественное доказательство.
— То же случилось и со мной. Вообще-то, разыскивая следы крови, полиция уничтожила массу находящихся в палатке вещей, да и палатку тоже. Вы и представить не можете, в каком состоянии мне вернули мои пожитки. Когда они забирали вещи, был составлен список. Мне сказали, что таков порядок.
— Да, это называется «Перечень предметов, изъятых в ходе обыска».
— Да-да. Так они и говорили. Но некоторые вещи мне не вернули. На перечне рядом с такими пунктами имелись пометки «Уничтожено при тестировании». — Эмма изобразила рукой в воздухе вопросительный знак и покачала головой. — Десятицентовые монеты находились в маленьком мешочке. Когда мальчики нашлись, я выбросила монеты в океан — одну за другой.
Я встал у раздаточного окна, когда она вышла наружу, чтобы выдать клиентам пару пляжных зонтов. За это время мне удалось продать два мороженых и хлопушку в виде ракеты.
— Я не вижу связи с вуду, — сказал я, когда Эмма вернулась. — Парень, укравший моих детей, был белым.
— И мои парни заявили, что похититель не был темнокожим. Я тоже не могу ничего понять. Один из детективов сказал, что здесь может действовать преступная группировка, специализирующаяся на похищении детей.
— Эмма…
— Прошу вас, постарайтесь называть меня Сьюзи.
— Простите, Сьюзи.
Она сидела на табурете, закинув ногу на ногу. Я обратил внимание, что ногти на ногах выкрашены в пять различных пастельных тонов и похожи на конфеты «цветной горошек».
— Вы позволите мне поговорить с ребятишками?
— О Боже, — вздохнула она, — я так и знала, что дело закончится этим.
— Может, им известно что-то для меня важное. Не знаю, правда, что именно.
— Мне страшно не хочется вновь возвращаться к этому делу. Ведь они могут сказать вам нечто такое, что вы захотите сообщить полиции. Полиция их допросит, и сведения об этом просочатся в прессу. Я не хочу, чтобы всё началось заново, — со вздохом добавила она, устремив взгляд в потолок.
Ветер на пляже, усилившись, бросал на стены павильона пригоршни песка, перекрывая шум генератора. Надувной заяц над нами рвался из своих железных постромок, пытаясь умчаться в небеса. Когда Эмма снова взглянула на меня, в её глазах блестели слёзы.
— Наверное, мне не стоило вас просить, — сказал я.
— Но разве вы могли иначе? — Она, словно ребёнок, протёрла глаза костяшками сложенных в кулачки пальцев, набрала полную грудь воздуха и надула щеки, став похожей на северный ветер в детских комиксах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
— Мне кажется, у вас хорошо получается.
— В нашем случае, — пожала она плечами, — за пропажей детей, по их мнению, стояло моё желание вытрясти бабки. Но с какой стати они подозревают вас? Не понимаю.
— Да потому что мы с женой разъехались. Кроме того, Дудочник постарался навести на меня подозрения — он подкинул в стенной шкаф окровавленную футболку, и по крайней мере несколько дней они были уверены, что детей убил я.
— Ах да. Теперь я помню. Куриная кровь.
— Сосуд с водой также послужил уликой против меня. Полиция, видимо, решила, что я держал их под замком в шкафу.
— Что за сосуд?
— На полке стенного шкафа в комнате ребятишек обнаружили наполненный водой сосуд. Понятия не имею, как он там оказался. В этом же шкафу нашли и футболку.
Эмма вдруг судорожно вздохнула, а после, как мне показалось, и вовсе перестала дышать. Она была явно потрясена.
— В чём дело?
— Это действительно он, — прошептала женщина.
— Что вы хотите этим сказать?
— А как насчёт десяти центов? Вы нашли ряд монет?
— Да. Они лежали на раковине в ванной. Но как?..
— В спальном мешке Коннора я нашла выложенные в ряд монеты достоинством десять центов, — сказала Эмма, положив ладонь мне на запястье. — Вначале я подумала, что это сделал сам Кон, но когда Амалия — эта женщина жила в соседней со мной палатке — увидела эти монеты, она едва не умерла от страха. Амалия просто побелела, хотя кожа у неё тёмная. Кроме того, она нашла воду. На полке в самом углу палатки.
— Чего она так испугалась? Что должны означать эти находки?
— Именно это я и хотела узнать. Но Амалия, велев мне ни к чему не прикасаться, впала в истерику и толком так ничего и не смогла объяснить. «Только не трогай воду и не передвигай монеты!» — твердила она. Амалия говорила таким тоном, словно это был вопрос жизни и смерти. Но я так и не поняла, в чём дело. Она пыталась мне объяснить, но её английский, мягко говоря… не очень хорош. Я поняла только, что это имеет какое-то отношение к вуду и мне следует держаться от всего этого как можно дальше. Я разве не сказала вам, что Амалия — гаитянка? Нет? Я так и подумала. Подождите…
Эмма занялась компанией подростков, желавших немедленно получить кока-колу, чипсы, тюбик солнцезащитного крема и футболку с эмблемой спасателей. Девчонки, радостно хихикая, пищали: «Хватит, Кевин, хватит! Стоп! Ты разоришься!» Кевин. Это имя, произнесённое вслух, ввергло меня в ступор. Кевин. Шон. Где вы сейчас?
То, что я услышал от Эммы, только усилило чувство тревоги, которое я постоянно испытывал. Полиция изъяла воду и монеты как вещественные доказательства, и я не мог отрешиться от мысли, что это действие способно принести моим мальчикам дополнительный вред и, возможно, уже принесло.
Эмма закрыла раздаточное окно, села на табурет и откинула со лба завитки волос. Кондиционер, даже работая на всю мощь, не мог справиться с жарой, и мы оба сильно вспотели.
— Вернёмся к Амалии, — сказал я. — У вас сохранилась связь с ней?
— С тех пор я её не видела, — покачала головой Эмма. — А если быть точной, с того момента, когда полиция установила кордон вокруг моей палатки. Я хотела остаться там, поскольку надеялась, что мальчики вернутся, но меня увезли в полицейское управление. Кроме того, копы, приступив к допросу всех обитателей парка, блокировали выход. Амалия и её дружок Бертран жили в стране нелегально. Вы знаете, как это бывает. Амалия убирала в гостинице «Комфорт-инн», а парень был кровельщиком. Множество таких, как они, живут в парках. Работающие бедняки. Кемпинг обходится им значительно дешевле, чем даже самое скромное городское жильё. Одним словом, Берти и Амалия ни при каких условиях не желали разговаривать с полицией. Амалия просто закрыла рот на замок. Ничего не видела и не слышала. Когда копы спустя неделю пришли к ней потолковать о монетах — я сказала о них на допросе, — след Амалии и Берти уже простыл.
— Выходит, вам так и не удалось выяснить, что это значит?
— Я узнала, что это своего рода проклятие. Впрочем, я сообразила это сразу, глядя на то, как ведёт себя Амалия. Но почему вас это так тревожит?
— Она велела вам не передвигать их и даже к ним не прикасаться?
— Да.
— Полицейские взяли их у меня как вещественное доказательство.
— То же случилось и со мной. Вообще-то, разыскивая следы крови, полиция уничтожила массу находящихся в палатке вещей, да и палатку тоже. Вы и представить не можете, в каком состоянии мне вернули мои пожитки. Когда они забирали вещи, был составлен список. Мне сказали, что таков порядок.
— Да, это называется «Перечень предметов, изъятых в ходе обыска».
— Да-да. Так они и говорили. Но некоторые вещи мне не вернули. На перечне рядом с такими пунктами имелись пометки «Уничтожено при тестировании». — Эмма изобразила рукой в воздухе вопросительный знак и покачала головой. — Десятицентовые монеты находились в маленьком мешочке. Когда мальчики нашлись, я выбросила монеты в океан — одну за другой.
Я встал у раздаточного окна, когда она вышла наружу, чтобы выдать клиентам пару пляжных зонтов. За это время мне удалось продать два мороженых и хлопушку в виде ракеты.
— Я не вижу связи с вуду, — сказал я, когда Эмма вернулась. — Парень, укравший моих детей, был белым.
— И мои парни заявили, что похититель не был темнокожим. Я тоже не могу ничего понять. Один из детективов сказал, что здесь может действовать преступная группировка, специализирующаяся на похищении детей.
— Эмма…
— Прошу вас, постарайтесь называть меня Сьюзи.
— Простите, Сьюзи.
Она сидела на табурете, закинув ногу на ногу. Я обратил внимание, что ногти на ногах выкрашены в пять различных пастельных тонов и похожи на конфеты «цветной горошек».
— Вы позволите мне поговорить с ребятишками?
— О Боже, — вздохнула она, — я так и знала, что дело закончится этим.
— Может, им известно что-то для меня важное. Не знаю, правда, что именно.
— Мне страшно не хочется вновь возвращаться к этому делу. Ведь они могут сказать вам нечто такое, что вы захотите сообщить полиции. Полиция их допросит, и сведения об этом просочатся в прессу. Я не хочу, чтобы всё началось заново, — со вздохом добавила она, устремив взгляд в потолок.
Ветер на пляже, усилившись, бросал на стены павильона пригоршни песка, перекрывая шум генератора. Надувной заяц над нами рвался из своих железных постромок, пытаясь умчаться в небеса. Когда Эмма снова взглянула на меня, в её глазах блестели слёзы.
— Наверное, мне не стоило вас просить, — сказал я.
— Но разве вы могли иначе? — Она, словно ребёнок, протёрла глаза костяшками сложенных в кулачки пальцев, набрала полную грудь воздуха и надула щеки, став похожей на северный ветер в детских комиксах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123