Первый туннель был невелик, и когда они вырыли те, что побольше, то этот взяли да и позабросили. По-моему, его покамест не охраняют и он порядком зарос – ведь те коты из Холма тогда еще не владычили так, как ныне. Теперь как бы это вам его сыскать…
Окончив, Скогги повернулся к сыну:
– А теперь, долдон ты крылошлепый, заруби себе это хорошенько – на случай, коли тебя упросят рассказать, как это ты был последним, который видел храброго мастера Хвосттрубоя живьем!
Еще взрыв каркающего смеха – и ворон взлетел; Крелли вздрогнул, потом последовал за ним.
– Подождите! – крикнул Хвосттрубой, и две черные крылянкиостановились и закружились над ним. – Если вам неважно, кто кого ест, почему же вы мне-то помогаете?
– Подходящий вопросец, мастер Кот, – прохрипел Скогги. – Понимаете, я так высчитал, что по ихнему распорядку эти коты из Холма по осени очистят все как есть Крысолистье. Ясно дело, где б они ни прошли, будет еда для нас, Каркаряков… но я и впрямь становлюсь стар. Я пред-пучи-таю вывалиться поутру из гнезда и тут же сыскать себе завтрак. Так что ежели вам пофартит, вы меня очень даже обяжете, коли приведете свое Племя обратно в лес!
С веселым резким карканьем вороны скрылись.
– Шусти! Пожалуйста, послушай меня! Мимолетка осторожно пересекла тюремную пещеру и дымчато-серой лапой дала котенку не слишком мягкого тычка. Шуст издал недовольное ворчание, но глаза его остались закрытыми – Шуст не шелохнулся.
Мимолетка тревожилась. Шустрик проспал или пролежал молча почти все время с тех пор, как Растерзяк притащил ее в пещеру. Котенок всего лишь признал ее существование, разочек приподняв голову вскоре после ее появления, чтобы бросить: «Ох, приятной пляски, Мимолетка», и снова впал в дремотное состояние. Потом несколько раз ответил на ее настойчивые вопросы, но без особого интереса. В углу пещеры, как мертвый, распростерся Гроза Тараканов – Шуст, пожалуйста, скажи мне что-нибудь! Я не знаю, надолго ли меня здесь оставили. Они могут вернуться за мной когда угодно.
Она подумала о Растерзяке, и шерсть у нее зашевелилась от страха. Атаман Когтестражей грубо швырнул ее в тюремную яму, пообещав вернуться и «пообщаться с ней», как только доложит лорду Закота. Должно быть, это было уже много дней назад, хотя из-за тягучих Часов темноты время, казалось, тянулось бесконечно. Он мог вернуться за ней в любой момент!
– Шустрик! – сделала она еще одну попытку. – Неужели ты не понимаешь? Мы в страшной опасности! – Снова ткнула его лапой. – Проснись!
Шуст со стоном чуть-чуть перекатился на бок, подальше от назойливой лапы.
– Охх, Мимолетка, ну почему бы тебе не оставить меня в покое? Здесь так красиво, и я не хочу… – Он на миг умолк; нахмуренные брови перекосили его блаженную мордочку. – И… И… Я не хочу быть там, где был раньше, – печально окончил он…
Мимолетка и рассердилась, и немножко перепугалась.
– Что ты имеешь в виду? Ты бредишь, Шуст!
Малыш тряхнул головой, его мордочка снова стала безмятежной.
– Нет, Мимолетка, ты не понимаешь. Я – с белым котом. Все очень мирно. Я узнаю много нового. Пожалуйста, не сердись на меня. Если б ты только видела, Мимолетка! – с горячностью выговорил он, плотно закрыв глаза. – Свет… И пение…
Шустрик опять умолк, и фела никакими усилиями не смогла заставить его снова заговорить.
Вход в заброшенный туннель был как раз там, где сказал ворон, – под пушистым от снега кустом боярышника на краю леса.
Хвосттрубой внимательно обследовал старые отбросы, окружавшие вход, но тут явно давно никто не бывал. Нырнув под прикрывающий куст, продрался сквозь грязь и хлам, которые частично загораживали дыру. Расчистив отверстие на ширину усов, просунул туда голову и снова принюхался. Внутри туннеля пахло только застарелой грязью да несколькими небольшими животными, которые когда-то ненадолго там укрывались.
Его новопринятое решение лишь чуть заметно поколебалось – и он шагнул внутрь. Наверху, над белым лесом, солнце стояло в Часе Коротких Теней.
Этот туннель был значительно суше, чем большинство других, которыми он хаживал внутри Холма. Свежий воздух в туннеле приободрил его, и он довольно долгое время смело шагал в глубины. Мерцающая земля светила здесь лишь местами, но этого хватало.
Вскоре ему стали попадаться поперечные туннели, из некоторых веяло жарким сырым воздухом. Он приближался к оживленным, хоть еще и не главным дорогам Закота. Понял, что должен быть осторожнее.
Этот звук был таким приглушенным, таким неуловимым, что поначалу он даже не заметил, что безмолвие покинутой туннельной ветки нарушилось. Постоянный внутренний пульс Холма за время долгого заключения стал ему очень привычен – он едва заметил его возобновление. Но когда звук наконец дошел до сознания Фритти, он понял: что-то изменилось, звук стал чуточку другой. Это его встревожило – хоть он и не сказал бы почему. Затем понял.
Шум постепенно усиливался, словно Хвосттрубой приближался к месту его возникновения. Каждый шаг, казалось, подводил его к источнику тупого, почти неслышного биения. Когда Фритти был здесь в заключении, Холм всегда звучал одинаково; слух всюду преследовал отдаленный, но непрестанный гул – словно все в Закоте исторгало приглушенный жужжащий ропот.
Звук теперь становился отчетливее – гудя, шипя, делаясь определеннее и громче, нарастая с каждым шагом Фритти. Когда он миновал поворот, проход круто устремился вниз, и миазмы горячего сырого воздуха поднялись из темноты в конце туннеля. Хвосттрубой встал на дыбы, ошалело потирая передней лапой морду, чтобы очистить глаза от липкой пелены.
Невзирая на внутренний трепет, Фритти все же решился, вперил глаза в поднявшиеся пары и двинулся вперед. Осторожно шагая по пологому склону, прошел под какой-то дверью или отверстием – сотрясение вдруг стало ревущим эхом, раскаты которого гремели, отраженные стенами огромной пещеры. Фритти не мог разглядеть ее сквозь клубы тумана, окружавшие его со всех сторон.
«Словно Разгневанный Водопад», – подумал он.
Мех быстро отсыревал. Он понял, что карабкается над каким-то широким подземным потоком. Странные подземные ветерки изменили направление, и пары, крутясь, унеслись. В полусвете мерцающей почвы Фритти разглядел гигантскую пещеру, над которой он, как насекомое, скорчился на одном из узких выступов, опоясывавших стены. Внизу, красновато светясь и пенясь, волновался необъятный водный разлив. У пещеры не было пола – лишь громадная дымящаяся река бесконечно текла от одного ее бока к другому, заполняя высоченную пещеру испарениями и беспорядочным шумом.
Когда Хвосттрубой осторожно поглядел вниз с уступа, в морду ему ударило жаром огненной реки. От сотрясающей силы воды, бившейся в стены пещеры и уносившейся куда-то под утес, на котором он примостился, у Фритти закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Окончив, Скогги повернулся к сыну:
– А теперь, долдон ты крылошлепый, заруби себе это хорошенько – на случай, коли тебя упросят рассказать, как это ты был последним, который видел храброго мастера Хвосттрубоя живьем!
Еще взрыв каркающего смеха – и ворон взлетел; Крелли вздрогнул, потом последовал за ним.
– Подождите! – крикнул Хвосттрубой, и две черные крылянкиостановились и закружились над ним. – Если вам неважно, кто кого ест, почему же вы мне-то помогаете?
– Подходящий вопросец, мастер Кот, – прохрипел Скогги. – Понимаете, я так высчитал, что по ихнему распорядку эти коты из Холма по осени очистят все как есть Крысолистье. Ясно дело, где б они ни прошли, будет еда для нас, Каркаряков… но я и впрямь становлюсь стар. Я пред-пучи-таю вывалиться поутру из гнезда и тут же сыскать себе завтрак. Так что ежели вам пофартит, вы меня очень даже обяжете, коли приведете свое Племя обратно в лес!
С веселым резким карканьем вороны скрылись.
– Шусти! Пожалуйста, послушай меня! Мимолетка осторожно пересекла тюремную пещеру и дымчато-серой лапой дала котенку не слишком мягкого тычка. Шуст издал недовольное ворчание, но глаза его остались закрытыми – Шуст не шелохнулся.
Мимолетка тревожилась. Шустрик проспал или пролежал молча почти все время с тех пор, как Растерзяк притащил ее в пещеру. Котенок всего лишь признал ее существование, разочек приподняв голову вскоре после ее появления, чтобы бросить: «Ох, приятной пляски, Мимолетка», и снова впал в дремотное состояние. Потом несколько раз ответил на ее настойчивые вопросы, но без особого интереса. В углу пещеры, как мертвый, распростерся Гроза Тараканов – Шуст, пожалуйста, скажи мне что-нибудь! Я не знаю, надолго ли меня здесь оставили. Они могут вернуться за мной когда угодно.
Она подумала о Растерзяке, и шерсть у нее зашевелилась от страха. Атаман Когтестражей грубо швырнул ее в тюремную яму, пообещав вернуться и «пообщаться с ней», как только доложит лорду Закота. Должно быть, это было уже много дней назад, хотя из-за тягучих Часов темноты время, казалось, тянулось бесконечно. Он мог вернуться за ней в любой момент!
– Шустрик! – сделала она еще одну попытку. – Неужели ты не понимаешь? Мы в страшной опасности! – Снова ткнула его лапой. – Проснись!
Шуст со стоном чуть-чуть перекатился на бок, подальше от назойливой лапы.
– Охх, Мимолетка, ну почему бы тебе не оставить меня в покое? Здесь так красиво, и я не хочу… – Он на миг умолк; нахмуренные брови перекосили его блаженную мордочку. – И… И… Я не хочу быть там, где был раньше, – печально окончил он…
Мимолетка и рассердилась, и немножко перепугалась.
– Что ты имеешь в виду? Ты бредишь, Шуст!
Малыш тряхнул головой, его мордочка снова стала безмятежной.
– Нет, Мимолетка, ты не понимаешь. Я – с белым котом. Все очень мирно. Я узнаю много нового. Пожалуйста, не сердись на меня. Если б ты только видела, Мимолетка! – с горячностью выговорил он, плотно закрыв глаза. – Свет… И пение…
Шустрик опять умолк, и фела никакими усилиями не смогла заставить его снова заговорить.
Вход в заброшенный туннель был как раз там, где сказал ворон, – под пушистым от снега кустом боярышника на краю леса.
Хвосттрубой внимательно обследовал старые отбросы, окружавшие вход, но тут явно давно никто не бывал. Нырнув под прикрывающий куст, продрался сквозь грязь и хлам, которые частично загораживали дыру. Расчистив отверстие на ширину усов, просунул туда голову и снова принюхался. Внутри туннеля пахло только застарелой грязью да несколькими небольшими животными, которые когда-то ненадолго там укрывались.
Его новопринятое решение лишь чуть заметно поколебалось – и он шагнул внутрь. Наверху, над белым лесом, солнце стояло в Часе Коротких Теней.
Этот туннель был значительно суше, чем большинство других, которыми он хаживал внутри Холма. Свежий воздух в туннеле приободрил его, и он довольно долгое время смело шагал в глубины. Мерцающая земля светила здесь лишь местами, но этого хватало.
Вскоре ему стали попадаться поперечные туннели, из некоторых веяло жарким сырым воздухом. Он приближался к оживленным, хоть еще и не главным дорогам Закота. Понял, что должен быть осторожнее.
Этот звук был таким приглушенным, таким неуловимым, что поначалу он даже не заметил, что безмолвие покинутой туннельной ветки нарушилось. Постоянный внутренний пульс Холма за время долгого заключения стал ему очень привычен – он едва заметил его возобновление. Но когда звук наконец дошел до сознания Фритти, он понял: что-то изменилось, звук стал чуточку другой. Это его встревожило – хоть он и не сказал бы почему. Затем понял.
Шум постепенно усиливался, словно Хвосттрубой приближался к месту его возникновения. Каждый шаг, казалось, подводил его к источнику тупого, почти неслышного биения. Когда Фритти был здесь в заключении, Холм всегда звучал одинаково; слух всюду преследовал отдаленный, но непрестанный гул – словно все в Закоте исторгало приглушенный жужжащий ропот.
Звук теперь становился отчетливее – гудя, шипя, делаясь определеннее и громче, нарастая с каждым шагом Фритти. Когда он миновал поворот, проход круто устремился вниз, и миазмы горячего сырого воздуха поднялись из темноты в конце туннеля. Хвосттрубой встал на дыбы, ошалело потирая передней лапой морду, чтобы очистить глаза от липкой пелены.
Невзирая на внутренний трепет, Фритти все же решился, вперил глаза в поднявшиеся пары и двинулся вперед. Осторожно шагая по пологому склону, прошел под какой-то дверью или отверстием – сотрясение вдруг стало ревущим эхом, раскаты которого гремели, отраженные стенами огромной пещеры. Фритти не мог разглядеть ее сквозь клубы тумана, окружавшие его со всех сторон.
«Словно Разгневанный Водопад», – подумал он.
Мех быстро отсыревал. Он понял, что карабкается над каким-то широким подземным потоком. Странные подземные ветерки изменили направление, и пары, крутясь, унеслись. В полусвете мерцающей почвы Фритти разглядел гигантскую пещеру, над которой он, как насекомое, скорчился на одном из узких выступов, опоясывавших стены. Внизу, красновато светясь и пенясь, волновался необъятный водный разлив. У пещеры не было пола – лишь громадная дымящаяся река бесконечно текла от одного ее бока к другому, заполняя высоченную пещеру испарениями и беспорядочным шумом.
Когда Хвосттрубой осторожно поглядел вниз с уступа, в морду ему ударило жаром огненной реки. От сотрясающей силы воды, бившейся в стены пещеры и уносившейся куда-то под утес, на котором он примостился, у Фритти закружилась голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86