Лорд Хлоп величественно кивнул. – А вот чего я действительно не понимаю, так это почему вы еще здесь. Я думал, все покинули Крысолистье. – Он вопросительно взглянул на беличьего вождя.
– Много Рикчикчик ушло. Много бежать-бежать, – ответил лорд. – Но Хлоп не бежать. Не могу-не могу. Гнездо рода со времен Корня-В-Земле. И немножко младших тоже остаться-остаться. Жить или умереть.
Фритти понимающе кивнул, и на миг необычное сборище примолкло. Краткое и потрясающее предчувствие смерти, рожденное на холодном ветру, коснулось Фритти. Он вспомнил о том, что ему необходимо сделать.
– Не будет ли мне милостиво позволено попросить у вас, лорд Хлоп, – начал он.
– Прос.
– У меня есть известие, которое надо передать в Перводомье, лордам моего Племени. Передать поскорей. Сам я пока не могу быстро передвигаться. Я еще слишком слаб.
– Рикчикчики сделают-сделают, – без колебаний сказал лорд Хлоп. – Мы брать-брать весть-несть. Мы послать мастера Плинка. Плинк столь-быстр, как орех-пад-вниз.
Юный Рикчикчик уселся на ляжки, зримо надуваясь важностью.
– Он выглядит очень дельным, – одобрил юнца Фритти. – Но ему нельзя идти одному. Известие важнейшее, а путь в Коренной Лес долог и опасен. К тому же… – Хвосттрубой постарался сказать это как можно мягче. – К тому же коты Перводомья далеко не так, как я, знакомы с мужеством и великодушием Рикчикчиков. Они могут проявить недопонимание. Лучше послать большой отряд.
Когда слова Фритти дошли до общего сведения, мастер Плинк сразу сник, лишаясь важности, а двум-трем юным белочкам вновь стала угрожать дурнота. Однако лорд Хлоп остался невозмутим.
– Чудной Желудь! Успок-успок, кош-дружок. Много Рикчикчик скоро пойти-пойти. А Плинк будь-будь горд – наш маленький лорд! – Он что-то коротко протрещал этому малому, который заметно утешился.
Фритти изложил сообщаемое известие, повторив несколько раз, пока Плинк и другие посланцы не запечатлели его в памяти.
– И помните, – серьезно сказал он, – если принца Сквозьзабора не будет на месте – оно должно быть передано лично королеве Солнечной Спинке!
Собрание засвистело от благоговейного ужаса, и Хлоп подал знак закрыть совещание.
Охота Фритти не была потрясающе удачной. Он изловил достаточно жучков и червячков, чтобы заморить червячка, а перед сном теперь уже товарищески расположенный к нему Плинк даже уговорил его попробовать лесного ореха. Но и выковыряв с помощью Рикчикчика плоть ореха из-под треклятой шелухи, он не счел это удовлетворительным опытом; хоть и благодарил Плинка неумеренно, но в душе решил, что из него настоящей белки не выйдет.
Зима обрушила свою ярость на Лес Крысолистья. Внезапные снежные бури и вьюги вынудили небольшую свиту лорда Хлопа забиться в гнезда. Посланцы отбыли с превеликими церемониями, и после их отбытия Хвосттрубой впал в апатию. Одно насущное его дело было выполнено – Перводомье теперь поднимется по тревоге, – и на нем стали сказываться последствия горестного пребывания под землей. Встречи с Рикчикчиками стали реже. Фритти все больше и больше времени проводил сгорбившись в своем дупле, скрываясь и выздоравливая. Охотился он редко, так что сберегал энергию, проводя тягучее время в дремоте – Часы бодрствования были коротки и едва отличимы от сна. Свернувшись в своем расщепленном молнией дереве, защитно обернув хвостом нос, он предоставлял разуму блуждать по всему сделанному и увиденному. Словно они были рядом, призывал к себе друзей по Стене Сборищ: Маркиза Тонкую Кость, Быстролапа, горделивого Потягуша и доброго Жесткоуса. Как бы они поразились!
Порой он думал о Мягколапке, об изяществе ее походки и плавных очертаниях шеи и головы. Бывало убеждал себя, будто нашел ее и забрал домой, будто она с благоговейным страхом и почтением слушает как он описывает свои приключения.
«Ради меня? – спрашивала она. – Все это, чтобы найти меня?» Потом внезапно вокруг его пня подымался ветер, взъерошивая ему шерсть, и он вновь возвращался в Крысолистье. И задумывался о тех, кого покинул, предоставил страшной судьбе в Холме.
«Вот, наверное, почему я был Именован Хвосттрубоем, – мысленно злился он на себя. – Все, что я сделал – шел за ближайшей целью, – меня вело как котенка, который гоняется за собственным хвостом, бегая по кругу, пока не утомится».
Однажды – минуло уже примерно пол-Ока с тех пор, как его нашли Рикчикчики – Фритти возвращался к себе в гнездо после долгих послеполуденных Часов безуспешной охоты. Из Крысолистья было вытеснено еще не все живое, но большинство существ, которые остались, прятались от долгой холодной зимы. Хвосттрубой ощущал опустошенность и бесцельность. Остановился, чтобы поточить когти о кору крепкой сосны, освобождаясь от маленького охотничьего разочарования и стряхивая снежную пыль с верхних веток. Он почувствовал внезапное озарение.
Его время в Крысолистье окончилось. Обширный пустой лес, занесенный снегом и безмолвный, был остановкой в пути – промежуточной полосой. Как полудрема меж сном и явью, он не был местом, чтобы в нем остаться – только чтобы набраться сил и двинуться в том или ином направлении.
И вот когда он стоял, выгнув спину и омывая усы холодным воздухом, ему припомнились слова одного из Старейшин при его Именовании: «Он хочет получить имя хвоста еще до имени лица». Старейшины смеялись, но теперь он понял: в этом была своя правда. Он ушел не только чтобы найти Мягколапку, но и чтобы что-то заслужить. Да, его и в самом деле вело, но это он решал, за чем следовать. Сейчас он должен обдумать, какой избрать путь. Мог продолжить тот путь, на который ступил, уйдя к Сквозьзабору и другим, чтобы победить или погибнуть… или же мог завершить свое путешествие. Не то чтобы он, с его-то небольшими лапами, преуспел бы, но мог закончить начатое. Его друзья были схвачены, беспомощны, – может, он и не сумел бы их спасти, но они ведь пошли с ним, и все они подходили друг другу.
На миг, только на миг, он подумал, будто начинает понимать, что значит услышать наконец внутренний голос, обрести имя хвоста. Шерсть у него на спине поднялась; он ощутил приступ неудержимой дрожи. Встал на все четыре лапы и повернул к гнезду.
И вовсе не тогда, когда сворачивался, чтобы заснуть, он понял, что вернется в Холм. Только так.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Проходят львы терновником – и тают,
Хоть в целом день как будто нерушим:
Ход солнца вновь нам явят Небеса,
А кости вновь и вновь представят Время
Джозефина Джекобсон
Рассвет застал Фритти на пути к Западянной границе Крысолистья. Он не зашел проститься с Рикчикчиками. Несмотря на то, что лорд Хлоп с благородной готовностью платил долги Щелка, Фритти чувствовал: он не может и дальше спокойно отягощать собою белок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
– Много Рикчикчик ушло. Много бежать-бежать, – ответил лорд. – Но Хлоп не бежать. Не могу-не могу. Гнездо рода со времен Корня-В-Земле. И немножко младших тоже остаться-остаться. Жить или умереть.
Фритти понимающе кивнул, и на миг необычное сборище примолкло. Краткое и потрясающее предчувствие смерти, рожденное на холодном ветру, коснулось Фритти. Он вспомнил о том, что ему необходимо сделать.
– Не будет ли мне милостиво позволено попросить у вас, лорд Хлоп, – начал он.
– Прос.
– У меня есть известие, которое надо передать в Перводомье, лордам моего Племени. Передать поскорей. Сам я пока не могу быстро передвигаться. Я еще слишком слаб.
– Рикчикчики сделают-сделают, – без колебаний сказал лорд Хлоп. – Мы брать-брать весть-несть. Мы послать мастера Плинка. Плинк столь-быстр, как орех-пад-вниз.
Юный Рикчикчик уселся на ляжки, зримо надуваясь важностью.
– Он выглядит очень дельным, – одобрил юнца Фритти. – Но ему нельзя идти одному. Известие важнейшее, а путь в Коренной Лес долог и опасен. К тому же… – Хвосттрубой постарался сказать это как можно мягче. – К тому же коты Перводомья далеко не так, как я, знакомы с мужеством и великодушием Рикчикчиков. Они могут проявить недопонимание. Лучше послать большой отряд.
Когда слова Фритти дошли до общего сведения, мастер Плинк сразу сник, лишаясь важности, а двум-трем юным белочкам вновь стала угрожать дурнота. Однако лорд Хлоп остался невозмутим.
– Чудной Желудь! Успок-успок, кош-дружок. Много Рикчикчик скоро пойти-пойти. А Плинк будь-будь горд – наш маленький лорд! – Он что-то коротко протрещал этому малому, который заметно утешился.
Фритти изложил сообщаемое известие, повторив несколько раз, пока Плинк и другие посланцы не запечатлели его в памяти.
– И помните, – серьезно сказал он, – если принца Сквозьзабора не будет на месте – оно должно быть передано лично королеве Солнечной Спинке!
Собрание засвистело от благоговейного ужаса, и Хлоп подал знак закрыть совещание.
Охота Фритти не была потрясающе удачной. Он изловил достаточно жучков и червячков, чтобы заморить червячка, а перед сном теперь уже товарищески расположенный к нему Плинк даже уговорил его попробовать лесного ореха. Но и выковыряв с помощью Рикчикчика плоть ореха из-под треклятой шелухи, он не счел это удовлетворительным опытом; хоть и благодарил Плинка неумеренно, но в душе решил, что из него настоящей белки не выйдет.
Зима обрушила свою ярость на Лес Крысолистья. Внезапные снежные бури и вьюги вынудили небольшую свиту лорда Хлопа забиться в гнезда. Посланцы отбыли с превеликими церемониями, и после их отбытия Хвосттрубой впал в апатию. Одно насущное его дело было выполнено – Перводомье теперь поднимется по тревоге, – и на нем стали сказываться последствия горестного пребывания под землей. Встречи с Рикчикчиками стали реже. Фритти все больше и больше времени проводил сгорбившись в своем дупле, скрываясь и выздоравливая. Охотился он редко, так что сберегал энергию, проводя тягучее время в дремоте – Часы бодрствования были коротки и едва отличимы от сна. Свернувшись в своем расщепленном молнией дереве, защитно обернув хвостом нос, он предоставлял разуму блуждать по всему сделанному и увиденному. Словно они были рядом, призывал к себе друзей по Стене Сборищ: Маркиза Тонкую Кость, Быстролапа, горделивого Потягуша и доброго Жесткоуса. Как бы они поразились!
Порой он думал о Мягколапке, об изяществе ее походки и плавных очертаниях шеи и головы. Бывало убеждал себя, будто нашел ее и забрал домой, будто она с благоговейным страхом и почтением слушает как он описывает свои приключения.
«Ради меня? – спрашивала она. – Все это, чтобы найти меня?» Потом внезапно вокруг его пня подымался ветер, взъерошивая ему шерсть, и он вновь возвращался в Крысолистье. И задумывался о тех, кого покинул, предоставил страшной судьбе в Холме.
«Вот, наверное, почему я был Именован Хвосттрубоем, – мысленно злился он на себя. – Все, что я сделал – шел за ближайшей целью, – меня вело как котенка, который гоняется за собственным хвостом, бегая по кругу, пока не утомится».
Однажды – минуло уже примерно пол-Ока с тех пор, как его нашли Рикчикчики – Фритти возвращался к себе в гнездо после долгих послеполуденных Часов безуспешной охоты. Из Крысолистья было вытеснено еще не все живое, но большинство существ, которые остались, прятались от долгой холодной зимы. Хвосттрубой ощущал опустошенность и бесцельность. Остановился, чтобы поточить когти о кору крепкой сосны, освобождаясь от маленького охотничьего разочарования и стряхивая снежную пыль с верхних веток. Он почувствовал внезапное озарение.
Его время в Крысолистье окончилось. Обширный пустой лес, занесенный снегом и безмолвный, был остановкой в пути – промежуточной полосой. Как полудрема меж сном и явью, он не был местом, чтобы в нем остаться – только чтобы набраться сил и двинуться в том или ином направлении.
И вот когда он стоял, выгнув спину и омывая усы холодным воздухом, ему припомнились слова одного из Старейшин при его Именовании: «Он хочет получить имя хвоста еще до имени лица». Старейшины смеялись, но теперь он понял: в этом была своя правда. Он ушел не только чтобы найти Мягколапку, но и чтобы что-то заслужить. Да, его и в самом деле вело, но это он решал, за чем следовать. Сейчас он должен обдумать, какой избрать путь. Мог продолжить тот путь, на который ступил, уйдя к Сквозьзабору и другим, чтобы победить или погибнуть… или же мог завершить свое путешествие. Не то чтобы он, с его-то небольшими лапами, преуспел бы, но мог закончить начатое. Его друзья были схвачены, беспомощны, – может, он и не сумел бы их спасти, но они ведь пошли с ним, и все они подходили друг другу.
На миг, только на миг, он подумал, будто начинает понимать, что значит услышать наконец внутренний голос, обрести имя хвоста. Шерсть у него на спине поднялась; он ощутил приступ неудержимой дрожи. Встал на все четыре лапы и повернул к гнезду.
И вовсе не тогда, когда сворачивался, чтобы заснуть, он понял, что вернется в Холм. Только так.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Проходят львы терновником – и тают,
Хоть в целом день как будто нерушим:
Ход солнца вновь нам явят Небеса,
А кости вновь и вновь представят Время
Джозефина Джекобсон
Рассвет застал Фритти на пути к Западянной границе Крысолистья. Он не зашел проститься с Рикчикчиками. Несмотря на то, что лорд Хлоп с благородной готовностью платил долги Щелка, Фритти чувствовал: он не может и дальше спокойно отягощать собою белок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86