Но Гроза Тараканов всегда умел отвлечь их от грустных мыслей – он постоянно бормотал отрывки каких-то странных стихов и вставлял надо не надо всякие поговорки, которые трудно было к чему-то отнести.
Однажды днем, свернувшись отдохнуть в высокой траве, Шустрик стал смущенно читать отрывок из стихотворения, которое сочинял об их путешествии ко Двору Харара. Оно было еще порядком неумелое, да еще и незаконченное, но Фритти понравилось. Он удивился, заметив, что Гроза Тараканов почему-то отводит взгляд.
Не желая смущать и огорчать Шустрика, Хвосттрубой похвалил его стихи и повернулся к старому коту собираясь сменить тему.
– Вот интересно, – начал Фритти, – почему это место называется Котальные Равнины? Вы, случайно не знаете?
Гроза Тараканов перевел печальный взор на Фритти и рассеянно смахнул с морды клочок грязного меха.
– Совершенно случайно – знаю. Да-да, маленький поедатель Писклей, действительно знаю.
– Расскажите нам, пожалуйста! Это есть в сказаниях?
– Нет, но могло бы быть. – Гроза Тараканов грустно покачал головой. – Я помню эту историю еще с тех пор, когда сам был котенком не старше вот этого крохи.
Фритти сообразил, что ничего не знает о прошлом Грозы Тараканов, и решил позже непременно вызвать безумного бродяжку на откровенный разговор.
– Так вот, те, кто знает, рассказывают, – начал Гроза Тараканов, – что, когда Праматерь Муркла впервые открыла свои сияющие глаза, кругом царила тьма. Естественно, у Праматери самые зоркие глаза в мире, однако, хотя у нее было отличное зрение и даже тьма не мешала ей видеть, она промерзла до костей. И тогда она задумалась – ведь какая же кошка любит холод!
Немного погодя ей в голову пришла одна мысль. Она стала тереть лапы – огромные черные лапы – и терла так быстро, что высекла искру небесного огня. Она схватила эту искру и положила на землю.
Праматерь кормила ее, защищала собственным телом – и искорка росла. Став побольше, она не раз пыталась убежать, но Праматерь всегда вытягивала лапу, хватала беглянку и возвращала на прежнее место.
Искорка все росла и росла и была уже большой и сильной, и когда Муркла возвращала ее обратно, земля под ними превращалась в ровное и гладкое место. Искорка становилась все больше, круглее и ярче, и теперь уже она грела всех первых животных.
Все живые существа шли греться возле юного солнца, они толпились совсем близко… ближе некуда – и каждое животное хотело лишь одного: нежиться в жарких лучах. И наконец весь мир опустел – кроме одного-единственного места на огромной плоской равнине.
Увидев это, Праматерь Муркла страшно рассердилась и зашвырнула солнце на небо, откуда оно должно было светить одинаково всем, а обитатели земли снова разошлись по своим жилищам. Вот с тех пор солнце и сияет на небе.
Но и теперь когда солнце светит и греет изо всех сил, оно порой начинает уставать. И тогда Муркла прижимает его к своей пушистой груди и вновь дает ему силу. А пока она держит солнце, на земле наступает холодное время.
– И вот теперь, – закончил Гроза Тараканов, – мы как раз проходим по тому месту, где Праматерь держала солнце в его котячестве. Отсюда и такое название. Просто, как мышь на обед, правда?
Фритти и Шустрик охотно согласились.
На следующий день перед Часом Подкрадывающейся Тьмы, когда солнце, о котором рассказывал старый безумец, опускалось в клубящиеся на западе облака, У Грозы Тараканов снова случился один из его приступов.
Компания шагала в море колышащейся травы, и вдруг старый кот сел, встопорщив усы, забормотал.
В этот раз он не казался испуганным или настороженным, наоборот, он восторженно бормотал:
– …А вот и ты! Ха! Полеживаешь во ржи, да? Капля и щекотка у меня под носом! Ха!
Хвосттрубой и Шустрик сели ждать, уверенные, что приступ скоро пройдет и они продолжат путешествие.
– Подожди! Подожди! – закричал Гроза Тараканов. – Звезда! Разве вы не видите, как она мерцает? Мы должны догнать ее прежде, чем она учует наш настоящий цвет! Только бы снова не опоздать! Я прыгну на стену! – И он вдруг бросился прочь, зовя звезду, словно видел ее катящейся перед собой. Он исчез в высокой траве, а недоумевающие спутники бросились за ним следом. Однако догнать Грозу Тараканов они не смогли, и вскоре даже голос его затих вдали.
Голодные, они прождали старого кота весь вечер, но Гроза Тараканов так и не появился. Наконец они устали ждать и занялись охотой.
Утром они отправились дальше. Снова вдвоем.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Что там ловят они – близ мерцающих лужиц воды,
Под серебряной круглой луной, этой Лужей Небесной,
В полосатой траве, среди гибких стволов без коры,
Когда звезды над ними зрачками бесчисленных тварей Сверкают?
У. Дж. Тернер

Теперь начались дожди.
Двигаясь по широкой равнине, Фритти и Шустрик сначала бросались под любое укрытие, какое могли найти. Но укрытий попадалось все меньше и меньше, а дождь шел все чаще и чаще, и беднягам пришлось смириться с мокрым мехом.
Шустрик простудился, и его чиханье и фырканье время от времени мешало Фритти предаваться грустным мыслям. При этом он иногда испытывал сочувствие к котенку и старался подбодрить его ласковым словом. Но иногда в нем вспыхивало раздражение, которое, впрочем, быстро угасало.
Однажды ночью, когда испуганный и замерзший Шустрик вскарабкался на него во время сильной грозы, Фритти неожиданно взорвался и оттолкнул котенка, наподдав ему лапой. Шустрик уполз в траву, рыдания сотрясали его тельце. Фритти охватил ужас. А что если Шустрик умрет и оставит его одного в этой чужой бескрайней земле!
Поняв, что наделал, он тут же пошел за малышом, схватил его за загривок и принес обратно. Потом хорошенько вылизал и прижал к себе, чтобы согревать, пока не кончится дождь.
Через несколько дней, упорно продвигаясь вперед Фритти почувствовал, что за ними кто-то следит. К середине дня это чувство не только не исчезло, но стало даже сильнее. Небрежно, чтобы не напугать своего юного друга, Фритти поведал ему о своих ощущениях.
– Но, Хвосттрубой, – возразил Шустрик, – просто в последнее время дичь редко попадается и мы почти ничего не ели. Я думаю, ты немного не в себе. Кто, кроме двух ненормальных котов, будет бродить в такую погоду?
В этом, конечно, был свой резон, но в глубине души Фритти все-таки казалось, что на его чувства влияло не только отсутствие мышей.
В ту ночь, когда наступило время самой тайной части Прощального Танца, Фритти вдруг проснулся и сел.
– Шуст! – шепотом окликнул он котенка. – Там что-то есть! Точно есть! Неужели не чувствуешь?
Шустрик явно что-то почувствовал: он проснулся и весь дрожал. Напрягая глаза, они вглядывались в окружающую тьму, но не видели ничего, кроме пустоты ночи. Усы покалывал подкрадывающийся холод, и откуда-то совсем близко пропитанный влагой воздух доносил запах крови и старых костей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86