Он произнёс ей вслед:
— Ты не избавишься от меня так легко, Келейос Зрящая-в-Ночи.
Она остановилась, с усилием вдохнув, преодолевая силу, которая бушевала в ней, требуя освобождения. Он намеренно назвал её демонским именем, напоминая, что тоже с ними связан. Она не смела двинуться, только глубоко дышала.
Лотор обошёл вокруг и взял се за левую руку. Рассерженные глаза встретились с её глазами и увидели в них мольбу. Он повернул её руку ладонью вверх и легко поцеловал кожаную перчатку.
— Маленькая моя заклинательница, полудобрая и полузлая, как все перепуталось! — Не надо, Лотор.
— Мы можем с этим покончить прямо сейчас. Сразись, и ты избавишься от меня.
Она глядела на него, ощущая, как рядом пульсирует магия.
— Ты мне предлагаешь такой выход? — Я — да, отец, пославший меня, — нет. — Он коснулся её плеча, и в его пальцах заиграл ответный ток магии. — Я бы избавил нас обоих от несчастного брака, если бы имел право. — Он уронил руки вдоль тела. — Но я себе не хозяин.
— Каждый должен быть сам себе хозяином, Лотор, по крайней мере иногда.
Она обошла его, осторожно вдыхая поток магии, грозивший вырваться на волю. Искорки магии летели через коридор. Келейос остановилась у двери мастера Паулы, но не успела ничего сказать, как услышала: — Входи, дорогая.
Она магически открыла дверь и вошла в тёмную комнату, как готовая разразиться буря.
Комната была темна, как недавно башня. Под ногой скрипели камышовые стебли, и каждый шаг вздымал ароматы травяной подстилки. Хвойный аромат розмарина, мяты, перечной мяты и какой-то лёгкий фруктовый аромат, может быть, яблочный, наполняли воздух. Мастер Паула издавна любила мяту и розмарин. Запахи успокоили Келейос. Отсутствие света и успокаивающее заклинание на полу давали понять, что Паула готова встретить беременную сновидением Келейос. Она тоже была пророком, но предсказывала по картам.
Мастер сидела в позе полного покоя за маленьким круглым столом, сделанным из пепла и тьмы с полировкой. Он был заговорён для усиления карточных пророчеств и целебных свойств травяных чаев. Паула была одета в знакомое Келейос свободное платье с поясом. Оно было глубокого зеленого лесного цвета с белой оторочкой. В неё были вплетены травы, но магии в нем не было, даже магии трав. Просто симпатичное платье.
На суровом лице Паулы виднелись страшные шрамы. Один глаз был закрыт рубцовой тканью, другой пуст. Седеющие каштановые волосы распущены. Гладкая белая маска, которую она обычно носила, лежала на краю стола. Келейос была одна из немногих, кто видел её лицо.
Паула была слепа, но носила заколдованное ожерелье, окружавшее предметы цветной аурой. Пауле было приятно, что Келейос не нужен свет. Пусть даже она и не прятала от полуэльфийки свои шрамы, в темноте ей было уютнее.
Однажды, ещё совсем девчонкой, Келейос спросила её, откуда эти шрамы. Среди учеников и подмастерьев шли бесконечные споры, что она скрывает, и почему, и как. Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
— Ты не избавишься от меня так легко, Келейос Зрящая-в-Ночи.
Она остановилась, с усилием вдохнув, преодолевая силу, которая бушевала в ней, требуя освобождения. Он намеренно назвал её демонским именем, напоминая, что тоже с ними связан. Она не смела двинуться, только глубоко дышала.
Лотор обошёл вокруг и взял се за левую руку. Рассерженные глаза встретились с её глазами и увидели в них мольбу. Он повернул её руку ладонью вверх и легко поцеловал кожаную перчатку.
— Маленькая моя заклинательница, полудобрая и полузлая, как все перепуталось! — Не надо, Лотор.
— Мы можем с этим покончить прямо сейчас. Сразись, и ты избавишься от меня.
Она глядела на него, ощущая, как рядом пульсирует магия.
— Ты мне предлагаешь такой выход? — Я — да, отец, пославший меня, — нет. — Он коснулся её плеча, и в его пальцах заиграл ответный ток магии. — Я бы избавил нас обоих от несчастного брака, если бы имел право. — Он уронил руки вдоль тела. — Но я себе не хозяин.
— Каждый должен быть сам себе хозяином, Лотор, по крайней мере иногда.
Она обошла его, осторожно вдыхая поток магии, грозивший вырваться на волю. Искорки магии летели через коридор. Келейос остановилась у двери мастера Паулы, но не успела ничего сказать, как услышала: — Входи, дорогая.
Она магически открыла дверь и вошла в тёмную комнату, как готовая разразиться буря.
Комната была темна, как недавно башня. Под ногой скрипели камышовые стебли, и каждый шаг вздымал ароматы травяной подстилки. Хвойный аромат розмарина, мяты, перечной мяты и какой-то лёгкий фруктовый аромат, может быть, яблочный, наполняли воздух. Мастер Паула издавна любила мяту и розмарин. Запахи успокоили Келейос. Отсутствие света и успокаивающее заклинание на полу давали понять, что Паула готова встретить беременную сновидением Келейос. Она тоже была пророком, но предсказывала по картам.
Мастер сидела в позе полного покоя за маленьким круглым столом, сделанным из пепла и тьмы с полировкой. Он был заговорён для усиления карточных пророчеств и целебных свойств травяных чаев. Паула была одета в знакомое Келейос свободное платье с поясом. Оно было глубокого зеленого лесного цвета с белой оторочкой. В неё были вплетены травы, но магии в нем не было, даже магии трав. Просто симпатичное платье.
На суровом лице Паулы виднелись страшные шрамы. Один глаз был закрыт рубцовой тканью, другой пуст. Седеющие каштановые волосы распущены. Гладкая белая маска, которую она обычно носила, лежала на краю стола. Келейос была одна из немногих, кто видел её лицо.
Паула была слепа, но носила заколдованное ожерелье, окружавшее предметы цветной аурой. Пауле было приятно, что Келейос не нужен свет. Пусть даже она и не прятала от полуэльфийки свои шрамы, в темноте ей было уютнее.
Однажды, ещё совсем девчонкой, Келейос спросила её, откуда эти шрамы. Среди учеников и подмастерьев шли бесконечные споры, что она скрывает, и почему, и как. Паула смотрела в пустоту, задумавшись, казалось, совсем о другом. Потом ответила:
— Когда-то я была молодой и глупой. Меня вызвала чернокнижница, и мы встретились на арене. Я бы могла убить её. Она лежала у моих ног и не могла пошевелиться, но я почитала Матерь Благословенную и пощадила её. — Она повернула слепые глаза к Келейос. — Но она была зла, и за то, что я оставила её в живых, она мне сделала вот это.
Насколько знала Келейос, из всех учеников только ей была оказана честь услышать это, и она никому не рассказывала. Именно этот рассказ дал Келейос смелость или трусость убивать на арене. Два вызова — две смерти, когда она уже была подмастерьем. С тех пор, как она вернулась из странствий и стала мастером, её не вызывал никто. Когда её лишили ранга мастера, был один вызов, но она когда-то была мастером, и чародей погиб. — Войди, детка. Твой чай готов. — Мастер Паула, я пришла пророчествовать. — Мне это известно. Чай тебе поможет совладать с силой. Вокруг тебя искры магии вьются, как мухи. Выпей, потом пророчествуй.
Келейос протянула руку, и в неё скользнули чашка с блюдцем. Она слишком быстро поднесла чашку к губам, и янтарно-зелёная жидкость плеснулась через край.
— Лотова кровь, что это я сегодня такая безрукая?
— Успокойся, детка. Чай снимет остатки заклятия, которое тебя сегодня дважды чуть не убило.
Изящная белая чашечка была расписана снаружи голубыми лавандовыми веточками. Изогнутая ручка удобно ложилась в пальцы. Келейос глубоко вдохнула ароматный пар. Перечная мята, сильный аромат, напоминавший лето и свежесорванные листья. Аромат ромашки, похожий на слабый запах летних яблок. Келейос коснулась губами позолоченного ободка и отпила глоток. Чай был горячий, но не обжигающий, в нем чувствовалась магия. Угадывалась сладость цветков лаванды, знакомый аромат корня валерианы, укроп, тысячелистник. Келейос хорошо знала это зелье. Каждый глоток укреплял уверенность, каждая капля убирала одно из заклятий. Допив, она осторожно перенесла чашку по воздуху и поставила рядом с небольшим круглым чайником. — Тебе лучше? — Намного, мастер, спасибо. Паула хмыкнула:
— Для того я здесь и сижу. — Она откинулась на стуле, но Келейос сесть не предложила — знала, что это не нужно. — Давай, детка, рассказывай сон.
Келейос стояла и смотрела на затемнённые стены. Глубокий вдох — для контроля и направления силы, — и она коснулась стального спокойствия, удерживавшего её сон. Сталь треснула, и сон выпорхнул на свободу, как бабочка.
— И сон кончился. — Она моргнула, осела и глубоко, судорожно вздохнула. Когда она подняла глаза, Паула сидела неподвижно. — Что нам делать, мастер?
— Давай-ка, детка, сядь и выпей ещё чашечку чая, а пока подумаем.
Келейос с благодарностью села. Если бы не заклинание в чае, она бы сейчас могла только спать. Налив вторую чашку, она предложила: — Налить тебе, Паула?
— Нет, это зелье все тебе, — сказала, не пошевелившись, травница, и продолжила: — Пророк — ты. И это послание — тебе. Что ты о нем думаешь?
Келейос отпила чаю и сказала, подбирая слова: — Все до ужаса ясно, Паула. Великая тьма, будь то дыра или окно, — это символ смерти. В одной смерти я уверена: Фельтан. — Я тебе сочувствую, Келейос. Ты ему скажешь? — Как сказать восьмилетнему мальчику, что ты видела его смерть? — Значит, не скажешь?
— Ещё не знаю. Я его привела в эту школу на обучение. Он уже сумел привлечь фамилиара. Ты сама знаешь, как это редко удаётся необученным травникам.
— У него большие способности, — кивнула Паула.
— Я привела его сюда и, может быть, привела на смерть. — Ты не должна так думать. Келейос глядела на стол. — Но так это мне видится. — Мне нечем тебя утешить, Келейос. Я сама видела смерть в картах. Нелегко и непросто решить, что делать с таким знанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74