Никого, мне кажется, особо не прельщала преждевременная встреча с врагом. Коль скоро схватки с ним не миновать, мы хотели, чтобы с нами была Кимберли.
Но примерно на полпути к нашей цели Билли неожиданно запела:
– “Однажды веселый свэгман!..”
Конни резко обернулась.
– Ма!
– Что?
– Тсс!
– Давайте споем все вместе, – предложила Билли.
Нрав Конни настолько улучшился, что вместо привычного “Какого хрена?” послышалось “Какого черта?”
– Хороший день для пения, – Билли взглянула на меня через плечо и улыбнулась. – Ты со мной согласен, Руперт?
– Нас услышат, – возразил я, пришлепнув на шее комара.
– А нам того и надо, – сказала она. – Надо привлечь их внимание, если это еще не произошло. Конни подняла брови.
– Чтобы они беспокоились о нас, а не о Кимберли?
– Совершенно верно, – промолвила Билли. – Им и в голову не придет, что Кимберли с нами нет.
– Пока они нас не увидят, – добавил я. Билли усмехнулась.
– Если они наблюдают за нами, то не наблюдают за Кимберли.
– Ладно, – согласился я. – Но тогда нам нужно быть готовыми в любой момент отразить нападение.
– К черту! – гаркнула Конни.
– Начнем? – предложила Билли.
И мы замаршировали по ручью, в три глотки распевая “Вальсирующую Матильду”. Видимо, Билли и Конни знали слова наизусть – Эндрю, всю жизнь проведший на флоте, должно быть, выучил эту песню в одном из австралийских портов, получив увольнение на берег или еще как, и научил ей своих домашних. Я и сам знал почти все слова. (Еще с детства я взял себе за правило заучивать наизусть слова песен, стихи и всевозможные цитаты, поразившие мое воображение.) И у нас чертовски здорово получалось, хотя и не очень музыкально.
Хотя песня в основном была посвящена смерти и призракам, трактовалась эта тема настолько беспечно, что петь “Матильду” было сплошным удовольствием.
Вели мы себя крайне вызывающе, словно дразня Уэзли и Тельму – если они, конечно, были настолько близко, чтобы услышать нашу задорную и дерзкую строевую.
После “Вальсирующей Матильды” мы запели “Катись своей дорожкой, Джек”. Вначале я не знал слов, но легко их запомнил, прослушав раз Билли и Конни, и присоединился к ним. Затем мы пели песню “Хей, Джуд!”, большинство слов которой веемы знали.
В качестве следующей песни я предложил “В гости к Мудрецу страны Оз”.
Что вызвало смех Билли.
– Вот забавно! – Забавно было, главным образом, потому, что на плече я нес топор. – Из тебя получился бы очень симпатичный Железный Дровосек, – продолжала она. – А я буду Трусливым Львом.
Симпатичным. Она назвала меня симпатичным.
– Перестаньте, – обиделась Конни. – Мы что, делим роли? А что тогда остается мне, Страшила? Не выйдет. Что там у него не хватало? Мозгов? Нет уж, огромное спасибо.
– Ты могла бы быть Дороти, – улыбнулся я ей.
– А что, если я не хочу быть Дороти? Дороти – размазня.
– Тогда остается Тотошка, – заметила Билли.
– Собака. Премного благодарна, мамуля. Если мы собираемся петь эту клятую песню, тогда не будем терять времени, ладно? Вы, ребята, можете прикидываться кем угодно, а меня – увольте.
– Какая ты, право, некомпанейская, – промолвила Билли.
– На себя лучше посмотри.
– Давайте петь, – предложила Билли.
И без дальнейших пререканий мы затянули “Мудрец страны Оз”.
Как выяснилось, никто из нас толком не знал слов. Незнание мы стремились компенсировать задором и совершенно испортили бы песню, если бы к этому времени не подошли к плоской наклонной глыбе чуть пониже лагуны. Словно по сигналу, мы умолкли.
На этот раз никто не пополз по плите в разведку. Мы взобрались по ней все трое – Конни впереди – и встали на ее гребне на виду у всех, кто мог за нами следить.
Вокруг не было ни души.
– И что теперь? – прошептала Конни.
– Кимберли намеревалась зайти с тыла, – указала Билли. – Так что она скорее всего должна быть там, на другой стороне.
– Где-то выше по течению, – добавил я.
– Тогда нам надо переплыть на другой берег, – предложила Билли.
– Без меня, – заявил я. – С этим топором я далеко не уплыву.
– Оставить его здесь? – неуверенно предложила Билли.
– Могут стянуть. К тому же вдруг он нам понадобится?
– Боюсь, ты прав, – согласилась она. – Тогда нам лучше обойти по берегу.
Я ожидал, что Конни скажет что-то вроде: “Вы как хотите”, прыгнет в воду и поплывет. И я не укорял бы ее. Мне и самому хотелось нырнуть. Вода словно тянула к себе магнитом. К тому же прошел бы зуд от комариных укусов.
Но Конни приготовила мне новый сюрприз.
– Я пойду первой, – заявила она. Затем она свернула влево и пошла вдоль берега. Билли пошла второй, а я – замыкающим.
Идти было нелегко. Приходилось карабкаться по камням и нырять под раскидистые ветви. Часто мы были вынуждены протискиваться в расселины, преодолевать острые гребни, крутые склоны и буреломы, где сам черт сломил бы ногу. Мы все запыхались и покрылись испариной.
Я чувствовал себя виноватым и через некоторое время предложил:
– Может, вам все же лучше переплыть? Мы могли бы встретиться на другом берегу.
– Это самое неподходящее место для того, чтобы начинать раскалываться на группки, – заметила Билли.
– Ты стремишься к смерти? – спросила меня Конни.
– Просто мне ужасно неловко заставлять вас делать это.
– Ну что ты, – возразила Билли, – ты оказываешь нам большое одолжение. Ведь ты тащишь на себе наше главное оружие, черт побери.
В этом она была права.
И так мило с ее стороны обратить на это внимание.
Видно, они обе воспринимали этот тяжелый переход как неизбежную часть нашей миссии по воссоединению с Кимберли и совершенно не винили меня.
Мы старались держаться как можно ближе к воде. Благодаря этому у нас постоянно был хороший вид на лагуну и большую часть противоположного берега, включая водопад. И мы все высматривали Кимберли, а также какие-нибудь следы Уэзли или Тельмы.
Шагая позади, я прикрывал наши спины.
Но время от времени я любовался Билли и Конни. Не мог с собой справиться.
Коротко остриженные волосы Билли взмокли от пота и прилипли к голове темными завитками. Ее спина, густо потемневшая от солнца (вот тебе и лосьон против загара), блестела, словно политая растопленным маслом. На спине перекрещивались крепление томагавка и три витка длинной веревки. Томагавк подскакивал и раскачивался на правом бедре при ходьбе, а плавки распирали крутые и упругие ягодицы. Помню, как тогда, бредя за Билли следом, я подумал: вот бы увидеть ее в таких плавках, как у Конни.
Что касается Конни, ее короткие светлые волосы выглядели почти точно такими же, как волосы матери. Но на этом сходство и заканчивалось. У нее не было ни широких плеч, ни широкой спины, ни впечатляющих крутых бедер. Сзади Конни была кожа да кости, тогда как ее мать – кровь с молоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Но примерно на полпути к нашей цели Билли неожиданно запела:
– “Однажды веселый свэгман!..”
Конни резко обернулась.
– Ма!
– Что?
– Тсс!
– Давайте споем все вместе, – предложила Билли.
Нрав Конни настолько улучшился, что вместо привычного “Какого хрена?” послышалось “Какого черта?”
– Хороший день для пения, – Билли взглянула на меня через плечо и улыбнулась. – Ты со мной согласен, Руперт?
– Нас услышат, – возразил я, пришлепнув на шее комара.
– А нам того и надо, – сказала она. – Надо привлечь их внимание, если это еще не произошло. Конни подняла брови.
– Чтобы они беспокоились о нас, а не о Кимберли?
– Совершенно верно, – промолвила Билли. – Им и в голову не придет, что Кимберли с нами нет.
– Пока они нас не увидят, – добавил я. Билли усмехнулась.
– Если они наблюдают за нами, то не наблюдают за Кимберли.
– Ладно, – согласился я. – Но тогда нам нужно быть готовыми в любой момент отразить нападение.
– К черту! – гаркнула Конни.
– Начнем? – предложила Билли.
И мы замаршировали по ручью, в три глотки распевая “Вальсирующую Матильду”. Видимо, Билли и Конни знали слова наизусть – Эндрю, всю жизнь проведший на флоте, должно быть, выучил эту песню в одном из австралийских портов, получив увольнение на берег или еще как, и научил ей своих домашних. Я и сам знал почти все слова. (Еще с детства я взял себе за правило заучивать наизусть слова песен, стихи и всевозможные цитаты, поразившие мое воображение.) И у нас чертовски здорово получалось, хотя и не очень музыкально.
Хотя песня в основном была посвящена смерти и призракам, трактовалась эта тема настолько беспечно, что петь “Матильду” было сплошным удовольствием.
Вели мы себя крайне вызывающе, словно дразня Уэзли и Тельму – если они, конечно, были настолько близко, чтобы услышать нашу задорную и дерзкую строевую.
После “Вальсирующей Матильды” мы запели “Катись своей дорожкой, Джек”. Вначале я не знал слов, но легко их запомнил, прослушав раз Билли и Конни, и присоединился к ним. Затем мы пели песню “Хей, Джуд!”, большинство слов которой веемы знали.
В качестве следующей песни я предложил “В гости к Мудрецу страны Оз”.
Что вызвало смех Билли.
– Вот забавно! – Забавно было, главным образом, потому, что на плече я нес топор. – Из тебя получился бы очень симпатичный Железный Дровосек, – продолжала она. – А я буду Трусливым Львом.
Симпатичным. Она назвала меня симпатичным.
– Перестаньте, – обиделась Конни. – Мы что, делим роли? А что тогда остается мне, Страшила? Не выйдет. Что там у него не хватало? Мозгов? Нет уж, огромное спасибо.
– Ты могла бы быть Дороти, – улыбнулся я ей.
– А что, если я не хочу быть Дороти? Дороти – размазня.
– Тогда остается Тотошка, – заметила Билли.
– Собака. Премного благодарна, мамуля. Если мы собираемся петь эту клятую песню, тогда не будем терять времени, ладно? Вы, ребята, можете прикидываться кем угодно, а меня – увольте.
– Какая ты, право, некомпанейская, – промолвила Билли.
– На себя лучше посмотри.
– Давайте петь, – предложила Билли.
И без дальнейших пререканий мы затянули “Мудрец страны Оз”.
Как выяснилось, никто из нас толком не знал слов. Незнание мы стремились компенсировать задором и совершенно испортили бы песню, если бы к этому времени не подошли к плоской наклонной глыбе чуть пониже лагуны. Словно по сигналу, мы умолкли.
На этот раз никто не пополз по плите в разведку. Мы взобрались по ней все трое – Конни впереди – и встали на ее гребне на виду у всех, кто мог за нами следить.
Вокруг не было ни души.
– И что теперь? – прошептала Конни.
– Кимберли намеревалась зайти с тыла, – указала Билли. – Так что она скорее всего должна быть там, на другой стороне.
– Где-то выше по течению, – добавил я.
– Тогда нам надо переплыть на другой берег, – предложила Билли.
– Без меня, – заявил я. – С этим топором я далеко не уплыву.
– Оставить его здесь? – неуверенно предложила Билли.
– Могут стянуть. К тому же вдруг он нам понадобится?
– Боюсь, ты прав, – согласилась она. – Тогда нам лучше обойти по берегу.
Я ожидал, что Конни скажет что-то вроде: “Вы как хотите”, прыгнет в воду и поплывет. И я не укорял бы ее. Мне и самому хотелось нырнуть. Вода словно тянула к себе магнитом. К тому же прошел бы зуд от комариных укусов.
Но Конни приготовила мне новый сюрприз.
– Я пойду первой, – заявила она. Затем она свернула влево и пошла вдоль берега. Билли пошла второй, а я – замыкающим.
Идти было нелегко. Приходилось карабкаться по камням и нырять под раскидистые ветви. Часто мы были вынуждены протискиваться в расселины, преодолевать острые гребни, крутые склоны и буреломы, где сам черт сломил бы ногу. Мы все запыхались и покрылись испариной.
Я чувствовал себя виноватым и через некоторое время предложил:
– Может, вам все же лучше переплыть? Мы могли бы встретиться на другом берегу.
– Это самое неподходящее место для того, чтобы начинать раскалываться на группки, – заметила Билли.
– Ты стремишься к смерти? – спросила меня Конни.
– Просто мне ужасно неловко заставлять вас делать это.
– Ну что ты, – возразила Билли, – ты оказываешь нам большое одолжение. Ведь ты тащишь на себе наше главное оружие, черт побери.
В этом она была права.
И так мило с ее стороны обратить на это внимание.
Видно, они обе воспринимали этот тяжелый переход как неизбежную часть нашей миссии по воссоединению с Кимберли и совершенно не винили меня.
Мы старались держаться как можно ближе к воде. Благодаря этому у нас постоянно был хороший вид на лагуну и большую часть противоположного берега, включая водопад. И мы все высматривали Кимберли, а также какие-нибудь следы Уэзли или Тельмы.
Шагая позади, я прикрывал наши спины.
Но время от времени я любовался Билли и Конни. Не мог с собой справиться.
Коротко остриженные волосы Билли взмокли от пота и прилипли к голове темными завитками. Ее спина, густо потемневшая от солнца (вот тебе и лосьон против загара), блестела, словно политая растопленным маслом. На спине перекрещивались крепление томагавка и три витка длинной веревки. Томагавк подскакивал и раскачивался на правом бедре при ходьбе, а плавки распирали крутые и упругие ягодицы. Помню, как тогда, бредя за Билли следом, я подумал: вот бы увидеть ее в таких плавках, как у Конни.
Что касается Конни, ее короткие светлые волосы выглядели почти точно такими же, как волосы матери. Но на этом сходство и заканчивалось. У нее не было ни широких плеч, ни широкой спины, ни впечатляющих крутых бедер. Сзади Конни была кожа да кости, тогда как ее мать – кровь с молоком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102