шлем напоминал причудливую вытянутую раковину, обвивавшуюся вокруг головы бронзовой спиралью. Волосы Сархаба были черны и блестящи, словно полированный камень яхх, а в глазах, синих, как небо на закате, горела искра божественного огня. Говорили, что походит он на Отца Гидаллу, Великого Кователя, и хотя никто не мог судить о сем с полной определенностью, такое мнение лишь прибавляло Сархабу чести и славы.
И он воистину был их достоин! Особенно сейчас, когда стоял перед своими воинами, держа в руках огромную секиру. Шеренга украшенных перламутром щитов, подобных завитку морской волны, тянулась слева и справа от него; над ней золотистой пеной сверкали боевые уборы-раковины, раскачивался лес копий, колыхались яркие султаны и пучки перьев на длинных, окрашенных пурпуром шестах. Эти штандарты, подобные гигантским цветам с четырьмя или семью лепестками, издревле служили символами божественных стихий - Четырех Ветров и Семизвездья, указующего мореходам верную дорогу.
А также воинам-атлантам - путь к победе!
В том не сомневался ни один боец. Разве не побеждали они всякий раз, когда их вел в сражение владыка Рана Риорды? Победят и теперь, обагрив кровью крутые берега Тарры! И пусть коварные валузийцы, забывшие о гордости своей, призывают на помощь диких пиктов, пусть возводят каменные цитадели, пусть опоясывают земли свои защитными стенами, пусть молят демонов и богов! Небесная Секира сокрушит их, как серп сокрушает тростник, огонь - сухое дерево, могучая волна прилива - преграду из жалкой глины.
Впереди, там, где долина Тарры изгибалась к востоку, солнце играло на бронзовых бортах валузийских колесниц, на острых лезвиях, расходившихся от колесных осей, на кольчугах и шлемах, на золотых изображениях змей с гневно раздутыми капюшонами и рубиновыми глазами. По обе стороны от колесничного войска грудились орды пиктов, бесчисленных, как галька на морском берегу. Их темные массы бурлили, словно грозовые тучи, готовые пролиться каменным дождем - эти коренастые крепкие воины в волчьих шкурах являлись несравненными пращниками. Одни уже раскручивали свое оружие, другие грозились боевыми молотами на длинных рукоятях, третьи вздымали кремневые топоры, четвертые… Но так ли важно, чем это дикое воинство стремилось поразить врага? Ни копья его, ни дротики, ни палицы не устоят перед мощью Секиры и яростным натиском Сынов Ветра.
Воитель Сархаб посмотрел на лунное лезвие Рана Риорды и узрел в мерцающей его глубине долину, заваленную мертвыми телами, и водный поток, ставший алым от крови. Еще увидел он груды разбитых колесниц, сброшенных в реку, лошадей, бьющихся в смертной агонии, залитый багрянцем волчий мех, гранитный молот с переломанной рукоятью, валузийского змея, что валялся в кровавой жиже, слепо таращась в небеса… Захохотал Сархаб, ощерил зубы и, взмахнув секирой, сделал первый шаг. Первый шаг к битве, первый шаг к победе!
Подошвы его башмаков уминали мягкую землю; за спиной ревели горны из морских раковин, трепетали и бились на ветру яркие перья на пурпурных шестах. Широкие лезвия копий его воинов несли погибель, от клинков их веяло могильным холодом, топоры их взметнулись для кровавой жатвы. Быстрые стрелы вспороли воздух, хлынули потоком гнева, опали дождем смерти. Боевой клич Сынов Ветра и Моря заглушил лязг металла и стоны умирающих.
Армия атлантов надвигалась на врага.
Навстречу ей катился вал из золота и бронзы, бушевавший в каменных берегах - блистающий водопад меж двух гранитных утесов, сноп молний среди туч, клинок в ножнах из волчьего меха. Там гремели копыта, ржали лошади, раздавались слова команд, свистели смертоносные лезвия колесниц, грохотали их колеса. Но все покрывал дикий волчий вой, свирепый вопль атакующих пиктов. Они мчались вперед, ни на шаг не отставая от валузийских колесниц - невысокие, коренастые, упорные и многочисленные, как муравьи. Еще они походили на гигантскую стаю голодных хищников, завидевших добычу.
Снова прянули стрелы. Навстречу им полетели дротики и камни, загрохотали по щитам атлантов, дробя металл и перламутровые украшения, ударили по шлемам, сминая бронзовые завитки. Но погибшие не остановили живых, и смерть не устрашила воинов; сияющее лезвие Рана Риорды вздымалось в их первой шеренге, вселяя в души ненависть и отвагу.
Два воинства с лязгом и грохотом столкнулись на речном берегу: копьеносная пехота Сынов Ветра и поток валузийских колесниц, обрамленный ордами пиктов. Казалось, ничто не остановит стремительного напора лошадей и бронзовых повозок с вращающимися лезвиями, ничто не повергнет ниц воздетых над ними сверкающих змеев, ничто не укротит толпы озверевших воинов в волчьих шкурах, не обуздает их ярости, не смирит бешенства. Но поднялась Небесная Секира в сильных руках Сархаба - поднялась и опустилась, грянув, как молот о наковальню, на бронзу доспехов и шеи боевых жеребцов, на борта колесниц и валузийские шлемы, на щиты их, копья и мечи, на золотых змеев с раздутыми капюшонами, на пиктские черепа, ни пиктскую плоть и пиктское оружие. Рана Риорда была повсюду; всюду блестело ее лунное лезвие в крепких руках воителя Сархаба, всюду раздавались свист и шипенье всасываемой сталью крови, всюду звучал гром ее ударов, и всюду падали враги рода Гидаллы, устилая землю мертвыми телами.
Когда же кучки трупов превратились в холмы, когда обломки колесниц запрудили реку, порозовевшую от крови, Небесная Секира, насытившись, обрела покой. Но к тому времени убивать было уже некого.
Самая западная из хайборийских держав - лежащая к северу от Аквилонии Киммерия, дикие обитатели которой предпочитают кочевую жизнь и не строют ни городов, обнесенных каменными стенами, ни крепостей. На вид киммерийцы рослые и крепкие, черноволосые, с синими или серыми глазами. Народ этот является потомком древних атлантов, некогда перебравшихся на Туранский материк, выстоявших в сражениях с пиктами, одичавших после Великой
Катастрофы и возродившихся вновь - под иным именем, с иным богом на устах.
Альмаденские Скрижали, Плита IV, строки 78-83
Глава 4. Дух секиры
Конан поднял взгляд. Призрачная фигура перед ним оставалась по-прежнему расплывчатой и туманной, но голос загадочного существа окреп и звучал теперь отчетливо и твердо.
– Я вижу, Рана Риорда пленила тебя. Это хорошо! Очень хорошо, потомок Гидаллы!
Внезапно Конан понял, что эти слова - как и все, что призрак бормотал раньше - были сказаны на киммерийском; правда, с каким-то странным непривычным акцентом. И сам он тоже, почти не задумываясь, перешел на родное наречие, хоть в этих южных краях язык стигийцев или шемитов казался более уместным.
Кром! Великий Кром! Не грозный ли бог пришел на помощь одному из детей своих, плененному в смрадной каменной яме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
И он воистину был их достоин! Особенно сейчас, когда стоял перед своими воинами, держа в руках огромную секиру. Шеренга украшенных перламутром щитов, подобных завитку морской волны, тянулась слева и справа от него; над ней золотистой пеной сверкали боевые уборы-раковины, раскачивался лес копий, колыхались яркие султаны и пучки перьев на длинных, окрашенных пурпуром шестах. Эти штандарты, подобные гигантским цветам с четырьмя или семью лепестками, издревле служили символами божественных стихий - Четырех Ветров и Семизвездья, указующего мореходам верную дорогу.
А также воинам-атлантам - путь к победе!
В том не сомневался ни один боец. Разве не побеждали они всякий раз, когда их вел в сражение владыка Рана Риорды? Победят и теперь, обагрив кровью крутые берега Тарры! И пусть коварные валузийцы, забывшие о гордости своей, призывают на помощь диких пиктов, пусть возводят каменные цитадели, пусть опоясывают земли свои защитными стенами, пусть молят демонов и богов! Небесная Секира сокрушит их, как серп сокрушает тростник, огонь - сухое дерево, могучая волна прилива - преграду из жалкой глины.
Впереди, там, где долина Тарры изгибалась к востоку, солнце играло на бронзовых бортах валузийских колесниц, на острых лезвиях, расходившихся от колесных осей, на кольчугах и шлемах, на золотых изображениях змей с гневно раздутыми капюшонами и рубиновыми глазами. По обе стороны от колесничного войска грудились орды пиктов, бесчисленных, как галька на морском берегу. Их темные массы бурлили, словно грозовые тучи, готовые пролиться каменным дождем - эти коренастые крепкие воины в волчьих шкурах являлись несравненными пращниками. Одни уже раскручивали свое оружие, другие грозились боевыми молотами на длинных рукоятях, третьи вздымали кремневые топоры, четвертые… Но так ли важно, чем это дикое воинство стремилось поразить врага? Ни копья его, ни дротики, ни палицы не устоят перед мощью Секиры и яростным натиском Сынов Ветра.
Воитель Сархаб посмотрел на лунное лезвие Рана Риорды и узрел в мерцающей его глубине долину, заваленную мертвыми телами, и водный поток, ставший алым от крови. Еще увидел он груды разбитых колесниц, сброшенных в реку, лошадей, бьющихся в смертной агонии, залитый багрянцем волчий мех, гранитный молот с переломанной рукоятью, валузийского змея, что валялся в кровавой жиже, слепо таращась в небеса… Захохотал Сархаб, ощерил зубы и, взмахнув секирой, сделал первый шаг. Первый шаг к битве, первый шаг к победе!
Подошвы его башмаков уминали мягкую землю; за спиной ревели горны из морских раковин, трепетали и бились на ветру яркие перья на пурпурных шестах. Широкие лезвия копий его воинов несли погибель, от клинков их веяло могильным холодом, топоры их взметнулись для кровавой жатвы. Быстрые стрелы вспороли воздух, хлынули потоком гнева, опали дождем смерти. Боевой клич Сынов Ветра и Моря заглушил лязг металла и стоны умирающих.
Армия атлантов надвигалась на врага.
Навстречу ей катился вал из золота и бронзы, бушевавший в каменных берегах - блистающий водопад меж двух гранитных утесов, сноп молний среди туч, клинок в ножнах из волчьего меха. Там гремели копыта, ржали лошади, раздавались слова команд, свистели смертоносные лезвия колесниц, грохотали их колеса. Но все покрывал дикий волчий вой, свирепый вопль атакующих пиктов. Они мчались вперед, ни на шаг не отставая от валузийских колесниц - невысокие, коренастые, упорные и многочисленные, как муравьи. Еще они походили на гигантскую стаю голодных хищников, завидевших добычу.
Снова прянули стрелы. Навстречу им полетели дротики и камни, загрохотали по щитам атлантов, дробя металл и перламутровые украшения, ударили по шлемам, сминая бронзовые завитки. Но погибшие не остановили живых, и смерть не устрашила воинов; сияющее лезвие Рана Риорды вздымалось в их первой шеренге, вселяя в души ненависть и отвагу.
Два воинства с лязгом и грохотом столкнулись на речном берегу: копьеносная пехота Сынов Ветра и поток валузийских колесниц, обрамленный ордами пиктов. Казалось, ничто не остановит стремительного напора лошадей и бронзовых повозок с вращающимися лезвиями, ничто не повергнет ниц воздетых над ними сверкающих змеев, ничто не укротит толпы озверевших воинов в волчьих шкурах, не обуздает их ярости, не смирит бешенства. Но поднялась Небесная Секира в сильных руках Сархаба - поднялась и опустилась, грянув, как молот о наковальню, на бронзу доспехов и шеи боевых жеребцов, на борта колесниц и валузийские шлемы, на щиты их, копья и мечи, на золотых змеев с раздутыми капюшонами, на пиктские черепа, ни пиктскую плоть и пиктское оружие. Рана Риорда была повсюду; всюду блестело ее лунное лезвие в крепких руках воителя Сархаба, всюду раздавались свист и шипенье всасываемой сталью крови, всюду звучал гром ее ударов, и всюду падали враги рода Гидаллы, устилая землю мертвыми телами.
Когда же кучки трупов превратились в холмы, когда обломки колесниц запрудили реку, порозовевшую от крови, Небесная Секира, насытившись, обрела покой. Но к тому времени убивать было уже некого.
Самая западная из хайборийских держав - лежащая к северу от Аквилонии Киммерия, дикие обитатели которой предпочитают кочевую жизнь и не строют ни городов, обнесенных каменными стенами, ни крепостей. На вид киммерийцы рослые и крепкие, черноволосые, с синими или серыми глазами. Народ этот является потомком древних атлантов, некогда перебравшихся на Туранский материк, выстоявших в сражениях с пиктами, одичавших после Великой
Катастрофы и возродившихся вновь - под иным именем, с иным богом на устах.
Альмаденские Скрижали, Плита IV, строки 78-83
Глава 4. Дух секиры
Конан поднял взгляд. Призрачная фигура перед ним оставалась по-прежнему расплывчатой и туманной, но голос загадочного существа окреп и звучал теперь отчетливо и твердо.
– Я вижу, Рана Риорда пленила тебя. Это хорошо! Очень хорошо, потомок Гидаллы!
Внезапно Конан понял, что эти слова - как и все, что призрак бормотал раньше - были сказаны на киммерийском; правда, с каким-то странным непривычным акцентом. И сам он тоже, почти не задумываясь, перешел на родное наречие, хоть в этих южных краях язык стигийцев или шемитов казался более уместным.
Кром! Великий Кром! Не грозный ли бог пришел на помощь одному из детей своих, плененному в смрадной каменной яме?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55