Хотя, надо признаться, звук этот довольно неприятный. – Некоторое время он еще рассматривал то-то впереди себя, а затем взглянул на следователя. Тот продолжал наблюдать за пациентом у окна. – Вы чем-то расстроены? – встревожился Темпл. Киндерман будто очнулся.
– Кто, я?
– Вы, кажется, любите погружаться в раздумья, верно? Я сразу заметил, как только вы переступили порог моего кабинета. С вами это часто происходит?
Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла. В глазах доктора бурлила энергия.
– Такая уж у меня работа, – уклонился от ответа Киндерман.
– Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал: «Доктор, как быть, только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли», на что я ему ответил: «Завяжите со свининой».
– Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?
– Только в том случае, если вы немного приободритесь.
– Постараюсь.
– Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.
Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.
– Вещичек здесь негусто, – объявил Темпл.
– Да, я вижу.
Иными словами, палата оказалась пуста. Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружилось несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он посмотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.
– Да, ну мне пора идти, – засобирался Киндерман. – Огромное вам спасибо.
– Всегда к вашим услугам, – отозвался Темпл. Психиатр вывел Киндермана из палаты и проводил до холла, откуда начиналось отделение невропатологии.
У самого выхода они расстались.
– Ну, а мне надо назад, – торопливо бросил Темпл. – Дальше сами доберетесь?
– Разумеется.
– Был ли я вам полезен, лейтенант?
– Еще как!
– Чудесно. И если у вас снова начнется депрессия, звоните или лучше заходите сразу. Думаю, что смогу вам помочь.
– А какой школы в психиатрии вы придерживаетесь?
– Я убежденный бихевиорист, – ответил Темпл. – Вы мне подробно излагаете все факты, а я вам наперед говорю, что сделает любой человек.
Киндерман уставился в пол и покачал головой.
– И что же это означает? – поинтересовался Темпл.
– Нет-нет, ровным счетом ничего.
– Ну уж меня-то вы не проведете, – запротестовал Темпл. – У вас какие-то проблемы?
Киндерман поднял взгляд и уловил злобный огонек в глазах психиатра.
– Просто мне всегда было жаль бихевиористов, доктор. Они ведь никогда не поблагодарят соседа по столику: «Спасибо, что передали мне горчицу».
Психиатр стиснул зубы и процедил:
– Так когда вернется Ласло?
– Сегодня вечером. Я позабочусь об этом.
– Хорошо. Просто великолепно. – Темпл толкнул стеклянную дверь. – Мы еще увидимся, лейтенант, – произнес он и скрылся в коридоре.
Киндерман некоторое время постоял, прислушиваясь к звуку быстро удаляющихся шагов, и когда они стихли, неожиданно для самого себя испытал облегчение. Тяжело вздохнув, он почувствовал, будто все же забыл кое-что. Рука его нащупала оттопыривающийся карман, – там лежали книги, купленные для Дайера. Следователь повернулся и быстро зашагал прочь.
Когда Киндерман заглянул в палату, Дайер по-прежнему лежал на кровати и читал.
– Ну, как же ты долго шлялся, – пожаловался он. – Мне тут уже несколько раз переливали кровь.
Киндерман подошел к кровати и выгрузил книги прямо на живот Дайера.
– Вот все, что ты заказывал, – доложил он. – «Жизнь Моне» и «Беседы с Вольфгангом Паули». Знаете ли вы, святой отец, за что распяли Христа? Он тоже прятал эти книжонки, боясь, что другие их обнаружат.
– Ну, не будьте таким снобом.
– Да, святой отец, а вы слыхали о иезуитской миссии в Индии? Может, и для вас там найдется работенка? И мухи там не такие уж и злые, как люди судачат. А очень даже милые – всех цветов радуги. Кстати, «Угрызения совести» уже перевели на хинди и все, к чему вы так привыкли, вам будут сразу же непременно доставлять первым рейсом. А еще там можно приобрести сразу несколько миллионов экземпляров «Камы Сутры».
– Это я уже проштудировал.
– Я и не сомневался. – Киндерман подошел к краю кровати, где лежала медицинская карта Дайера и, пробежав ее глазами, положил на место.
– Вы уж простите меня, если я прекращу нашу милую мистическую беседу. Эстетика в непомерных количествах вызывает у меня страшную головную боль. Кроме того, в соседних палатах меня ждут еще два священника: Джо ди Маджо и Джимми Криик. Посему я оставляю вас.
– Оставляйте.
– А к чему такая спешка?
– Я хочу вернуться к «Угрызениям». Киндерман повернулся и направился к выходу.
– Разве я что-то не так сказал? – забеспокоился Дайер.
– Мать Индия зовет нас к себе, святой отец. Киндерман вышел из палаты. Как только он скрылся из виду, Дайер, глядя в открытую дверь, улыбнулся.
– Прощай, Билл, – тихо проговорил он и сноса углубился в чтение.
Вернувшись в участок, Киндерман миновал шумную приемную, вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Аткинс уже ждал его, прислонившись к холодной стене. На сержанте поверх синих джинсов и теплой водолазки била наброшена блестящая черная кожаная куртка.
– Мы погружаемся слишком глубоко, капитан Немо, – посетовал Киндерман, грустно глядя в глаза своему помощнику. – Корпус может не выдержать такого давления. – Он не спеша подошел к столу. – То же самое и с моей обшивкой. Аткинс, о чем ты все время думаешь? Довольно «Двенадцатую ночь» гонят не здесь, а в кинотеатре напротив. А это еще что такое? – Следователь нагнулся и, взяв со стола два рисунка, посмотрел на них, а потом исподлобья взглянул на Аткинса. – И это что, подозреваемые? – раздраженно вскинулся он.
– Никто в точности не запомнил их, – попытался оправдаться Аткинс.
– Сам вижу. Старик смахивает скорее на сушеный плод авокадо. А второй меня просто сбивает с толку. Разве у него были усы? Что-то я не припомню, чтобы в церкви мне хоть кто-нибудь обмолвился об усах.
– Это мисс Вольп вспомнила.
– Мисс Вольп... – Киндерман бросил рисунки на стол и устало потер рукой лицо. – Мисс Вольп, познакомьтесь, это Джулия Фебрэ.
– Мне надо вам кое-что сообщить, лейтенант.
– Только не сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
– Кто, я?
– Вы, кажется, любите погружаться в раздумья, верно? Я сразу заметил, как только вы переступили порог моего кабинета. С вами это часто происходит?
Киндерман с удивлением отметил про себя, что сейчас Темпл как никогда близок к истине. Войдя в его кабинет, следователь сразу почувствовал себя не в своей тарелке. Психиатр, похоже, начинал исподволь влиять на него. Как же это у него получалось? Киндерман взглянул на Темпла. В глазах доктора бурлила энергия.
– Такая уж у меня работа, – уклонился от ответа Киндерман.
– Так поменяйте ее. Знаете, один мне тут выдал: «Доктор, как быть, только начинаю есть свинину, меня сразу же одолевают головные боли», на что я ему ответил: «Завяжите со свининой».
– Простите, можно мне осмотреть палату мисс Ласло?
– Только в том случае, если вы немного приободритесь.
– Постараюсь.
– Вот и хорошо. Тогда пойдемте, я вас туда отведу. Здесь недалеко.
Темпл через зал провел Киндермана в коридор, затем в другой небольшой холл, и очень скоро они очутились в довольно уютной палате.
– Вещичек здесь негусто, – объявил Темпл.
– Да, я вижу.
Иными словами, палата оказалась пуста. Киндерман открыл шкаф. Там висел синий халат. Следователь обыскал ящики, но во всех хоть шаром покати. В ванной обнаружилось несколько полотенец и мыло. Других вещей в комнате не было. Киндерман еще раз окинул взглядом скромное помещение. И вдруг почувствовал на лице холодное дуновение. Казалось, ветерок промчался сквозь тело лейтенанта и точно так же внезапно стих. Киндерман взглянул на окно, но оно было закрыто. Странное чувство охватило следователя. Он посмотрел на часы и про себя отметил точное время: три часа пятьдесят пять минут.
– Да, ну мне пора идти, – засобирался Киндерман. – Огромное вам спасибо.
– Всегда к вашим услугам, – отозвался Темпл. Психиатр вывел Киндермана из палаты и проводил до холла, откуда начиналось отделение невропатологии.
У самого выхода они расстались.
– Ну, а мне надо назад, – торопливо бросил Темпл. – Дальше сами доберетесь?
– Разумеется.
– Был ли я вам полезен, лейтенант?
– Еще как!
– Чудесно. И если у вас снова начнется депрессия, звоните или лучше заходите сразу. Думаю, что смогу вам помочь.
– А какой школы в психиатрии вы придерживаетесь?
– Я убежденный бихевиорист, – ответил Темпл. – Вы мне подробно излагаете все факты, а я вам наперед говорю, что сделает любой человек.
Киндерман уставился в пол и покачал головой.
– И что же это означает? – поинтересовался Темпл.
– Нет-нет, ровным счетом ничего.
– Ну уж меня-то вы не проведете, – запротестовал Темпл. – У вас какие-то проблемы?
Киндерман поднял взгляд и уловил злобный огонек в глазах психиатра.
– Просто мне всегда было жаль бихевиористов, доктор. Они ведь никогда не поблагодарят соседа по столику: «Спасибо, что передали мне горчицу».
Психиатр стиснул зубы и процедил:
– Так когда вернется Ласло?
– Сегодня вечером. Я позабочусь об этом.
– Хорошо. Просто великолепно. – Темпл толкнул стеклянную дверь. – Мы еще увидимся, лейтенант, – произнес он и скрылся в коридоре.
Киндерман некоторое время постоял, прислушиваясь к звуку быстро удаляющихся шагов, и когда они стихли, неожиданно для самого себя испытал облегчение. Тяжело вздохнув, он почувствовал, будто все же забыл кое-что. Рука его нащупала оттопыривающийся карман, – там лежали книги, купленные для Дайера. Следователь повернулся и быстро зашагал прочь.
Когда Киндерман заглянул в палату, Дайер по-прежнему лежал на кровати и читал.
– Ну, как же ты долго шлялся, – пожаловался он. – Мне тут уже несколько раз переливали кровь.
Киндерман подошел к кровати и выгрузил книги прямо на живот Дайера.
– Вот все, что ты заказывал, – доложил он. – «Жизнь Моне» и «Беседы с Вольфгангом Паули». Знаете ли вы, святой отец, за что распяли Христа? Он тоже прятал эти книжонки, боясь, что другие их обнаружат.
– Ну, не будьте таким снобом.
– Да, святой отец, а вы слыхали о иезуитской миссии в Индии? Может, и для вас там найдется работенка? И мухи там не такие уж и злые, как люди судачат. А очень даже милые – всех цветов радуги. Кстати, «Угрызения совести» уже перевели на хинди и все, к чему вы так привыкли, вам будут сразу же непременно доставлять первым рейсом. А еще там можно приобрести сразу несколько миллионов экземпляров «Камы Сутры».
– Это я уже проштудировал.
– Я и не сомневался. – Киндерман подошел к краю кровати, где лежала медицинская карта Дайера и, пробежав ее глазами, положил на место.
– Вы уж простите меня, если я прекращу нашу милую мистическую беседу. Эстетика в непомерных количествах вызывает у меня страшную головную боль. Кроме того, в соседних палатах меня ждут еще два священника: Джо ди Маджо и Джимми Криик. Посему я оставляю вас.
– Оставляйте.
– А к чему такая спешка?
– Я хочу вернуться к «Угрызениям». Киндерман повернулся и направился к выходу.
– Разве я что-то не так сказал? – забеспокоился Дайер.
– Мать Индия зовет нас к себе, святой отец. Киндерман вышел из палаты. Как только он скрылся из виду, Дайер, глядя в открытую дверь, улыбнулся.
– Прощай, Билл, – тихо проговорил он и сноса углубился в чтение.
Вернувшись в участок, Киндерман миновал шумную приемную, вошел в свой кабинет и плотно прикрыл дверь. Аткинс уже ждал его, прислонившись к холодной стене. На сержанте поверх синих джинсов и теплой водолазки била наброшена блестящая черная кожаная куртка.
– Мы погружаемся слишком глубоко, капитан Немо, – посетовал Киндерман, грустно глядя в глаза своему помощнику. – Корпус может не выдержать такого давления. – Он не спеша подошел к столу. – То же самое и с моей обшивкой. Аткинс, о чем ты все время думаешь? Довольно «Двенадцатую ночь» гонят не здесь, а в кинотеатре напротив. А это еще что такое? – Следователь нагнулся и, взяв со стола два рисунка, посмотрел на них, а потом исподлобья взглянул на Аткинса. – И это что, подозреваемые? – раздраженно вскинулся он.
– Никто в точности не запомнил их, – попытался оправдаться Аткинс.
– Сам вижу. Старик смахивает скорее на сушеный плод авокадо. А второй меня просто сбивает с толку. Разве у него были усы? Что-то я не припомню, чтобы в церкви мне хоть кто-нибудь обмолвился об усах.
– Это мисс Вольп вспомнила.
– Мисс Вольп... – Киндерман бросил рисунки на стол и устало потер рукой лицо. – Мисс Вольп, познакомьтесь, это Джулия Фебрэ.
– Мне надо вам кое-что сообщить, лейтенант.
– Только не сейчас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73