Здесь он увидел лесную нимфу - молодую женщину такой
потрясающей и изысканной красоты, что даже ребенок, едва перешагнувший
рубеж семи лет, смог понять, что на его планете подобных ей нет.
Завороженный, он смотрел и слушал.
Нимфа почувствовала чужое присутствие в папоротнике и замолчала.
"Нет!" - хотелось крикнуть ему, когда песня прервалась посреди припева, но
она уже отложила инструмент.
- Подойди ко мне, молодой человек, - сказала нимфа отчетливо, но
негромко. Неожиданно обнаруженный, он робко направился к ней.
- Как тебя зовут? - спросила она.
- Атон Пятый, - ответил он, гордый своим звучным именем. - Вчера мне
исполнилось семь.
- Семь, - повторила она, заставив его почувствовать, что это и впрямь
солидный возраст. - А что ты несешь? - спросила она, дотронувшись до книги
и улыбнувшись.
- Это моя книга, - сказал он со скромным тщеславием. - На ней мое
имя.
- Можно взглянуть?
Атон сделал шаг назад:
- Она моя!
Нимфа взглянула на него, и мальчик устыдился своего эгоизма.
- Она заперта, - объяснил он.
- А ты умеешь читать, Атон?
Он хотел объяснить, что заглавные буквы ДЗЛ означают
"Древнеземлянская литература", а остальные - его собственное имя в знак
того, что книга принадлежит ему. Но когда мальчик встретил ее глубокий
молчаливый взгляд, слова застряли в его горле.
- Она заперта.
- Никто не должен знать шифр, - сказала нимфа. - Но я закрою глаза, и
ты откроешь ее сам.
Она закрыла глаза, ее черты были спокойны и совершенны, как у
изваяния, и Атон, почувствовав, что ему доверяют, нисколько не смутился.
Он принялся возиться с замком, набирая недавно выученный набор цифр.
Застежка щелкнула и распахнулась, показались тонированные листы.
При этом звуке ее глаза открылись, и взгляд снова упал на него -
теплый и ясный, как луч солнца. Мальчик сунул том в ее ждущие руки и со
страхом наблюдал, как она перелистывает тонкие страницы.
- Прекрасная книга, Атон! - похвалила она, и он от гордости зарделся.
- Ты должен выучить старинный язык - английский, а это нелегко, поскольку
символы в нем не всегда соответствуют словам. Они не так ясны, как в
галактическом. Как думаешь, сможешь?
- Не знаю.
Она улыбнулась.
- Сможешь, если захочешь, - она нашла какое то место и разгладила
лист. - Сейчас ты ребенок, Атон, но эта книга будет для тебя многое
значить. Вот как Вордсворт говорит о бессмертии детства:
О радость! В нашем пепле
Жизнь теплится еще,
Природа помнит вечно,
Что мигом утекло.
Атон слушал, не понимая.
- Звучит туманно, - сказала нимфа, - поскольку _т_в_о_и_ символы не
вполне совпадают с символами поэта. Но когда ты начнешь схватывать суть,
язык поэзии станет для тебя прямым путем к истине. Ты поймешь его, Атон,
вероятно, когда тебе исполнится два раза по семь. Кем, интересно, ты
станешь тогда, что будешь делать?
- Я буду выращивать хвеи, - сказал он.
- Расскажи мне о хвеях.
И Атон рассказал о зеленых цветах, растущих на полях в ожидании
любви, и о том, что когда человек срывает цветок, тот любит его и остается
зеленым, пока человек жив, и не может пережить его отсутствия, и что когда
владелец цветка взрослеет и собирается жениться, он отдает хвею своей
суженой, и цветок живет, если она любит его, и умирает, если ее любовь
неискренна, а если цветок не умирает, они женятся, и муж забирает цветок
обратно и никогда уже больше не проверяет ее любовь, и что хвеи растут
только на Хвее, планете, названной в их честь, или, возможно, наоборот, и
что их рассылают по всему человеческому сектору галактики, потому что
люди, где бы они ни жили, хотят знать, что они любимы.
- Верно, - сказала нимфа, когда у мальчика прервалось дыхание. -
Любовь - самая мучительная вещь на свете. Но скажи мне, молодой человек,
неужели ты в самом деле знаешь, что это такое?
- Нет, - признался он, ибо его красноречивые слова были повторением
рассказов взрослых. Он задумался, верно ли он расслышал ее определение
любви.
Потом она сказала ему нечто, весьма необычное.
- Посмотри на меня. Посмотри, Атон, и скажи, что я прекрасна.
Мальчик послушно посмотрел ей в лицо, но увидел лишь темно-зеленые
глаза и волосы - огонь и дым, горящие и кружащиеся на ветру.
- Да, - сказал он, находя в этом неожиданное удовольствие. - Ты
прекрасна, как пламя над водой, когда отец выжигает весной болото.
Нимфа рассмеялась с легким отзвуком недавней музыки, восприняв
комплимент буквально.
- Пожалуй, я и в самом деле такова, - согласилась она. Потом
протянула руку и подняла холодными пальцами его подбородок, так что он еще
раз посмотрел ей в глаза. Воздействие было гипнотическим. - Ты никогда не
увидишь такой прекрасной женщины, как я, - сказала она, и он понял, что
вынужден ей безусловно поверить и, покуда жив, не сможет оспорить ее слов.
Она отпустила его.
- Скажи, - спросила она, - скажи мне - тебя когда-нибудь целовали?
- Когда к нам в гости приходит моя тетка, она целует меня, - сказал
Атон, морща нос.
- Я похожа на твою тетку?
Он посмотрел на нее. В патриархальной генеалогии Хвеи с женщинами
почти не считались, а внешность сестер отца была довольно невзрачной.
- Нет.
- Тогда я сейчас поцелую тебя.
Нимфа снова дотронулась пальцами до его подбородка, а другую руку
положила на макушку, наклонив голову чуть в сторону. Держа его так, она
нежно поцеловала его в губы.
Семилетний Атон не знал, что делать. "Я ничего не ощутил", - говорил
он себе впоследствии, вновь и вновь переживая этот миг, но понять это
"ничего" он не мог.
- Тебя раньше так целовали?
- Нет.
Она ослепительно улыбнулась.
- Никто, никто не поцелует тебя так... никогда.
Взгляд нимфы упал на крошечное растение у ее ног.
- Оно тоже прекрасно, - сказала она, протягивая к нему руки.
Атон резко заговорил:
- Это же хвея! Дикая хвея.
- Мне не позволено ее сорвать?
- Не позволена, - сказал он, бессознательно подражая ее выбору слов.
- Хвея - только для мужчин. Я уже тебе говорил.
Она снова рассмеялась.
- До тех пор, пока они любимы, - она сорвала цветок. - Смотри!
Смотри, она не вянет в моей руке. Я даю ее тебе в подарок, и она будет
любить тебя и оставаться с тобой, пока ты будешь помнить мою песню.
- Я не знаю твоей песий.
Ока воткнула зеленый стебель ему в волосы.
- Ты должен прийти ко мне еще раз и выучить ее, - руки нимфы легли на
плечи мальчика, разворачивая его кругом. - Иди, иди же, не оглядывайся.
Атон пошел, смущенный и восторженный одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
потрясающей и изысканной красоты, что даже ребенок, едва перешагнувший
рубеж семи лет, смог понять, что на его планете подобных ей нет.
Завороженный, он смотрел и слушал.
Нимфа почувствовала чужое присутствие в папоротнике и замолчала.
"Нет!" - хотелось крикнуть ему, когда песня прервалась посреди припева, но
она уже отложила инструмент.
- Подойди ко мне, молодой человек, - сказала нимфа отчетливо, но
негромко. Неожиданно обнаруженный, он робко направился к ней.
- Как тебя зовут? - спросила она.
- Атон Пятый, - ответил он, гордый своим звучным именем. - Вчера мне
исполнилось семь.
- Семь, - повторила она, заставив его почувствовать, что это и впрямь
солидный возраст. - А что ты несешь? - спросила она, дотронувшись до книги
и улыбнувшись.
- Это моя книга, - сказал он со скромным тщеславием. - На ней мое
имя.
- Можно взглянуть?
Атон сделал шаг назад:
- Она моя!
Нимфа взглянула на него, и мальчик устыдился своего эгоизма.
- Она заперта, - объяснил он.
- А ты умеешь читать, Атон?
Он хотел объяснить, что заглавные буквы ДЗЛ означают
"Древнеземлянская литература", а остальные - его собственное имя в знак
того, что книга принадлежит ему. Но когда мальчик встретил ее глубокий
молчаливый взгляд, слова застряли в его горле.
- Она заперта.
- Никто не должен знать шифр, - сказала нимфа. - Но я закрою глаза, и
ты откроешь ее сам.
Она закрыла глаза, ее черты были спокойны и совершенны, как у
изваяния, и Атон, почувствовав, что ему доверяют, нисколько не смутился.
Он принялся возиться с замком, набирая недавно выученный набор цифр.
Застежка щелкнула и распахнулась, показались тонированные листы.
При этом звуке ее глаза открылись, и взгляд снова упал на него -
теплый и ясный, как луч солнца. Мальчик сунул том в ее ждущие руки и со
страхом наблюдал, как она перелистывает тонкие страницы.
- Прекрасная книга, Атон! - похвалила она, и он от гордости зарделся.
- Ты должен выучить старинный язык - английский, а это нелегко, поскольку
символы в нем не всегда соответствуют словам. Они не так ясны, как в
галактическом. Как думаешь, сможешь?
- Не знаю.
Она улыбнулась.
- Сможешь, если захочешь, - она нашла какое то место и разгладила
лист. - Сейчас ты ребенок, Атон, но эта книга будет для тебя многое
значить. Вот как Вордсворт говорит о бессмертии детства:
О радость! В нашем пепле
Жизнь теплится еще,
Природа помнит вечно,
Что мигом утекло.
Атон слушал, не понимая.
- Звучит туманно, - сказала нимфа, - поскольку _т_в_о_и_ символы не
вполне совпадают с символами поэта. Но когда ты начнешь схватывать суть,
язык поэзии станет для тебя прямым путем к истине. Ты поймешь его, Атон,
вероятно, когда тебе исполнится два раза по семь. Кем, интересно, ты
станешь тогда, что будешь делать?
- Я буду выращивать хвеи, - сказал он.
- Расскажи мне о хвеях.
И Атон рассказал о зеленых цветах, растущих на полях в ожидании
любви, и о том, что когда человек срывает цветок, тот любит его и остается
зеленым, пока человек жив, и не может пережить его отсутствия, и что когда
владелец цветка взрослеет и собирается жениться, он отдает хвею своей
суженой, и цветок живет, если она любит его, и умирает, если ее любовь
неискренна, а если цветок не умирает, они женятся, и муж забирает цветок
обратно и никогда уже больше не проверяет ее любовь, и что хвеи растут
только на Хвее, планете, названной в их честь, или, возможно, наоборот, и
что их рассылают по всему человеческому сектору галактики, потому что
люди, где бы они ни жили, хотят знать, что они любимы.
- Верно, - сказала нимфа, когда у мальчика прервалось дыхание. -
Любовь - самая мучительная вещь на свете. Но скажи мне, молодой человек,
неужели ты в самом деле знаешь, что это такое?
- Нет, - признался он, ибо его красноречивые слова были повторением
рассказов взрослых. Он задумался, верно ли он расслышал ее определение
любви.
Потом она сказала ему нечто, весьма необычное.
- Посмотри на меня. Посмотри, Атон, и скажи, что я прекрасна.
Мальчик послушно посмотрел ей в лицо, но увидел лишь темно-зеленые
глаза и волосы - огонь и дым, горящие и кружащиеся на ветру.
- Да, - сказал он, находя в этом неожиданное удовольствие. - Ты
прекрасна, как пламя над водой, когда отец выжигает весной болото.
Нимфа рассмеялась с легким отзвуком недавней музыки, восприняв
комплимент буквально.
- Пожалуй, я и в самом деле такова, - согласилась она. Потом
протянула руку и подняла холодными пальцами его подбородок, так что он еще
раз посмотрел ей в глаза. Воздействие было гипнотическим. - Ты никогда не
увидишь такой прекрасной женщины, как я, - сказала она, и он понял, что
вынужден ей безусловно поверить и, покуда жив, не сможет оспорить ее слов.
Она отпустила его.
- Скажи, - спросила она, - скажи мне - тебя когда-нибудь целовали?
- Когда к нам в гости приходит моя тетка, она целует меня, - сказал
Атон, морща нос.
- Я похожа на твою тетку?
Он посмотрел на нее. В патриархальной генеалогии Хвеи с женщинами
почти не считались, а внешность сестер отца была довольно невзрачной.
- Нет.
- Тогда я сейчас поцелую тебя.
Нимфа снова дотронулась пальцами до его подбородка, а другую руку
положила на макушку, наклонив голову чуть в сторону. Держа его так, она
нежно поцеловала его в губы.
Семилетний Атон не знал, что делать. "Я ничего не ощутил", - говорил
он себе впоследствии, вновь и вновь переживая этот миг, но понять это
"ничего" он не мог.
- Тебя раньше так целовали?
- Нет.
Она ослепительно улыбнулась.
- Никто, никто не поцелует тебя так... никогда.
Взгляд нимфы упал на крошечное растение у ее ног.
- Оно тоже прекрасно, - сказала она, протягивая к нему руки.
Атон резко заговорил:
- Это же хвея! Дикая хвея.
- Мне не позволено ее сорвать?
- Не позволена, - сказал он, бессознательно подражая ее выбору слов.
- Хвея - только для мужчин. Я уже тебе говорил.
Она снова рассмеялась.
- До тех пор, пока они любимы, - она сорвала цветок. - Смотри!
Смотри, она не вянет в моей руке. Я даю ее тебе в подарок, и она будет
любить тебя и оставаться с тобой, пока ты будешь помнить мою песню.
- Я не знаю твоей песий.
Ока воткнула зеленый стебель ему в волосы.
- Ты должен прийти ко мне еще раз и выучить ее, - руки нимфы легли на
плечи мальчика, разворачивая его кругом. - Иди, иди же, не оглядывайся.
Атон пошел, смущенный и восторженный одновременно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64