Я приблизился. Пока я шел, он сверлил меня взглядом. Словно обветренная глыба гранита, его лицо было испещрено крапинами, а на скулах и переносице выделялись пятна лопнувших кровеносных сосудов. Глаза удивительно яркого зеленого цвета провалились в глубоких складках кожи.
— Вы Скаддер? — спросил он.
— Да.
— Я с вами не знаком, но видеть — видел. А вы меня.
— Да.
— Вы спрашивали обо мне? Поэтому снова пришли?
Его тонкие губы сложились в некое подобие улыбки. Он спросил:
— Что выпьете?
Перед ним стояла бутылка виски двенадцатилетней выдержки. В стакане пара ледяных кубиков таяла в янтарной жидкости. Я ответил, что выпил бы кофе, если случайно в баре есть готовый. Баллу глянул на бармена, тот отрицательно покачал головой.
— По эту сторону океана нигде нет лучшего бочкового пива «Гинесс», чем здесь, — сказал Баллу. — Бутылочное не завожу — оно густое, словно сироп.
— Я возьму кока-колу.
— Не пьешь? — спросил он.
— Сегодня нет.
— Ты вообще не пьешь или не хочешь пить со мной?
— Вообще не пью.
— И каково это, — спросил он, — не пить вообще?
— Нормально.
— Тяжело?
— Иногда нелегко. Но прежде бывало тяжело пить.
— Да, это правда, будь она проклята.
Он посмотрел на бармена, и тот налил мне коки. Поставив бокал передо мной, бармен отодвинулся.
Баллу поднял бокал, посмотрел на меня и сказал:
— В те времена, когда братья Морисси держали за углом свое заведение, я часто видел тебя у них после закрытия.
— Помню.
— Тогда ты был похож на бездонную бочку.
— Что было, то было.
— Теперь, значит, все иначе.
Поставив стакан, он глянул на свою ладонь, вытер ее о рубашку и протянул мне. Было что-то странно торжественное в нашем рукопожатии. Его ладонь, хоть и была широка, сжала мою крепко, но не больно. После рукопожатия он принялся за виски, а я — за свою коку.
— Так вот что связывало тебя с Эдди Данфи? — спросил он. Подняв стакан, глянул сквозь него. — Страшно, если хмель сильнее тебя. Вот Эдди, бедняга, никогда не мог с этим справиться. Ты знал его, когда он пил?
— Нет.
— У него была слабая голова. Потом, я слышал, он все же бросил пить. А недавно взял и повесился.
— За пару дней до его смерти, — сказал я, — мы встречались.
— Вот как!
— Что-то его точило, какой-то груз он хотел снять с души, но побоялся тогда поделиться со мной.
— Что же это могло быть?
— Я надеялся, что ты сможешь рассказать мне об этом.
— Не понимаю.
— Он знал что-то важное и боялся об этом рассказывать, опасаясь за свою жизнь. Что могло тревожить его совесть?
Огромная голова Баллу качнулась из стороны в сторону.
— Да он был типичной уличной шпаной! Воровал, выпивал, шумел. Скандалил, когда выпьет. Ничего другого за ним не водилось.
— Он рассказывал, что проводил здесь много времени.
— Здесь? У Грогана? — Микки Баллу пожал плечами. — Заведение открыто для всех. Сюда заходят разные люди. Пьют пиво или виски, убивают время, прожигают жизнь. Некоторые заказывают вино. Если на то пошло, кое-кто здесь пьет даже кока-колу.
— Эдди говорил, что раньше постоянно бывал здесь. Однажды ночью мы проходили мимо, так он перешел на другую сторону, лишь бы только не оказаться рядом.
Зеленые глаза расширились от удивления:
— Неужели? Но почему?
— С этим баром связана часть жизни, о которой он хотел забыть. Думаю, к тому же он боялся, что, оказавшись поблизости, не удержится, войдет, а тогда кошмар повторится.
— Боже мой!.. — произнес Баллу. Откупорив бутылку, он подлил виски в бокал. Кубики льда растаяли, но, похоже, это его не волновало. Он поднял стакан и, глядя в него, сказал: — Эдди дружил с моим братом. Ты знал Денниса?
— Нет.
— Деннис... Мы были совершенно не похожи. Он пошел в мать, ирландку. А мой старик — француз, из рыбацкой деревушки в пригороде Марселя. Пару лет назад я туда заехал... Просто хотел посмотреть, что это за место. И мне стало понятно, почему отец уехал из тех краев: там нечего делать.
Из нагрудного кармана Микки достал пачку сигарет, закурив, выпустил облачко дыма.
— Я — вылитый старик, только глаза и отличаются, — сказал он. — У нас с Деннисом глаза материнские.
— Эдди как-то мне рассказывал, что Деннис погиб во Вьетнаме.
Баллу уставился на меня; его зеленые глаза сверкнули.
— Не знаю, какого черта его туда понесло! Мне бы ничего не стоило его отмазать. Я не раз ему говорил: «Деннис, Христа ради, мне достаточно снять трубку». Но брательник и слышать ничего об этом не хотел.
Он раздавил в пепельнице сигарету.
— И все-таки поехал туда, глупый малый, — продолжал он. — Там ему и отстрелили задницу!
Мы помолчали. В какое-то мгновение мне показалось, что комната наполнилась тенями умерших — Денниса, Эдди, родителей Баллу и моих близких, — тех, кто ушел, но пока еще не преодолел весь путь, ведущий в Небытие. Поверни я быстро голову, подумалось мне, наверное, смог бы увидеть тетушку Пег, мать и отца.
— Деннис был добряком, — снова обратился ко мне Баллу. — Может, потому и уехал, что хотел испытать свой характер на прочность, которой в нем не было. Он был другом Эдди, и тот заходил сюда, чтобы подменить его, когда требовалось. Потом, после гибели Денниса, он тоже часто заглядывал. Но я никогда не мог предложить ему настоящую работу.
— Он мне рассказывал, что однажды видел, как ты бейсбольной битой забил человека до смерти.
Баллу поднял на меня глаза. В них промелькнуло удивление. Мне трудно было понять, что больше изумило его — болтливость Эдди или моя дерзость. Он произнес:
— Значит, он тебе и об этом рассказывал?
— По его словам, это произошло в подвале, где-то поблизости. Ты будто бы привязал какого-то парня к столбу бельевой веревкой, а потом забил бейсбольной битой до смерти.
— Кто же это был?
— Он мне не сообщил.
— А когда это произошло?
— Несколько лет назад. Он не уточнял.
— И что же — он при этом присутствовал?
— Так он, во всяком случае, утверждал.
— А ты не думаешь, что он высосал эту историю из пальца?
Баллу поднял стакан, но не отхлебнул, а продолжал держать его в руке.
— Вообще-то историей этот рассказ и назвать-то нельзя. Один человек избивает другого бейсбольной битой. Это отвратительно, ну и что из того? Такую историю не расскажешь за ужином, — в ней нет ничего интересного.
— Пару лет назад случилось и кое-что поувлекательнее.
— Да ну?..
— Помню, как-то исчез парень. Фамилия его была Фарелли.
— Падди Фарелли, — подтвердил он. — Трудно с ним было ладить.
— Поговаривали, что он доставлял тебе неприятности, а потом внезапно исчез.
— Неужели?
— Еще рассказывали, что ты заходил едва ли не во все салуны на Девятой и Десятой авеню с сумкой для боулинга. В ней лежала голова Фарелли, и ты показывал ее всем желающим...
Он хлебнул виски.
— Чего только не сбрехнут! — усмехнулся Баллу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60