Когда в мою дверь постучал этот шанс, я не отозвался. А ведь мне давно следовало бы заняться чем-то подобным. Может, я просто застрял в своих проблемах, как граммофонная игла в бороздке заигранной пластинки? Конечно, моя жизнь в целом не лишена приятности, однако в последнее время месяцы стали так быстро мелькать, что я встревожился — не успеешь оглянуться, как пролетят годы... А что впереди? Неужели мне действительно придется закончить свои дни одиноким, отирающимся в гостинице стариком, который толкается в очередях за горячей едой в центре для престарелых и топчется в хвостах за талонами на питание?
Иисусе, что за мысли!..
Я шел по Бродвею, не обращая внимания на попрошаек. Меня одолевали сомнения. Если бы я работал в детективном агентстве, вероятно, мог бы оказывать клиентам куда больше услуг за их деньги, чем сейчас. Наверняка я бы действовал энергичнее и эффективнее, не теряя попусту время, страдая от беспомощности, подобно жалкому беженцу из известного фильма сороковых годов. Если бы, скажем, мне пришла в голову мысль, что Паула Хольдтке выехала из страны, я мог бы связаться с Вашингтоном и выяснить, оформляла ли она загранпаспорт. Я нанял бы столько оперативников, сколько позволило бы состояние ее отца, чтобы проверить все списки авиапассажиров, вылетевших из страны примерно тогда, когда она исчезла. Мог бы я и...
Проклятие, как много я мог бы сделать!
Впрочем, даже в этом случае новые попытки разыскать Паулу Хольдтке могли бы оказаться напрасной тратой времени и денег. Тогда мне пришлось бы прекратить расследование и заняться чем-нибудь другим.
Теперь же, поскольку я работаю в одиночку, неофициально, вынужден цепляться за треклятое расследование, потому что ничего лучшего у меня нет. Деркин заметил, что я напоминаю ему собаку с костью. И он был прав, хотя следовало бы уточнить: я — пес, у которого есть только одна-единственная кость. Урони я ее, у меня не будет другого выхода, как вцепиться в нее с новой силой.
Я не мог отделаться от мысли, что моя жизнь стала страшно глупой. Она обрекала меня на бессмысленные поступки. Ну, что я мог сделать? Пропустить через сито воздух, в котором растворилась девушка? Потревожить сон мертвого друга пошлыми попытками выяснить, умер ли он трезвым? Причем он ушел из жизни, вероятно, только потому, что я оказался не способен ничем ему помочь.
И еще эти собрания. Не стоило отрицать очевидного: на них я укрывался от реальной жизни, как будто не мог противостоять трудностям в одиночку.
Нам внушали: программа — это мост, соединяющий вас с жизнью. Для некоторых, возможно, так и было. Что же касается меня, то программа постепенно все больше напоминала мне тоннель, в конце которого меня ожидало... еще одно собрание.
Нам снова и снова повторяли: невозможно посетить слишком много собраний. Чем чаще вы будете на них ходить, тем быстрее и легче произойдет ваше воскрешение.
Впрочем, эти наставления были рассчитаны на новичков. После пары лет воздержания большинство алкоголиков реже появлялись на собраниях. Вначале почти все мы вообще не решались отрываться от встреч и посещали четыре-пять ежедневно. Но никто не выдерживал этого ритма долго. Каждому надо устраивать свою жизнь, и в конце концов он за это принимается.
Теперь я задавал себе вопрос: «Что могу я услышать на собрании, кроме того, что не слышал раньше?» Вот уже три года, как там бываю. И все это время мне повторяли одни и те же прописные истины, пока они у меня из ушей не полезли. Будь у меня своя жизнь, рассчитывай я на то, Что смогу все в ней изменить, именно сейчас и следовало бы этим заняться.
Вот что я хотел бы сказать Джимми, однако звонить ему было уже слишком поздно. К тому же в ответ я наверняка услышал бы обычную проповедь: "Относись к этому легче — и справишься. Живи проще. Один день — это всего лишь один день. Пусть свершится Божья воля. Живи и жить давай другим".
О пошлая мудрость веков!
Конечно, я мог бы еще посидеть на собрании. У этих двадцатилетних наркоманов наверняка нашлось бы для меня немало ценных советов. Беда в том, что мне не хотелось их слушать. Уж лучше поболтать с комнатными растениями!
Я еще немного побродил по Бродвею, высказывая самому себе эти крамольные мысли.
* * *
На Пятидесятой, задержавшись у светофора в ожидании зеленого света, я подумал, что было бы интересно узнать, как грогановская забегаловка выглядит в это время. Еще не было и часа ночи. Я вполне успею туда добраться и выпить коки до закрытия.
Черт возьми, я всегда чувствовал себя в кабаках, как дома. Мне совсем не обязательно напиваться, чтобы наслаждаться их атмосферой.
Так почему бы и не заглянуть?
Глава 11
— В крови — нулевое содержание алкоголя, — сообщил Беллами. — Я даже не подозревал, что в этом городе у кого-нибудь может быть такой показатель.
Я мог бы познакомить его с сотнями таких людей, включая себя самого. Конечно, если бы накануне я поддался искушению и заглянул к Грогану, то сегодня наверняка выпал бы из их монолитных рядов. Звавший меня туда внутренний голос был разумен и логичен, так что я не стал с ним спорить. Просто продолжал шагать в северном направлении, так и не сделав окончательный выбор, а на Пятьдесят седьмой резко повернул налево, добрался до гостиницы, сразу же поднялся к себе и лег спать... Я приводил себя в порядок, когда рано утром Беллами позвонил мне и сообщил, что они получили результаты экспертизы.
Я поинтересовался, какие еще данные упомянуты в протоколе вскрытия, и одно обстоятельство привлекло мое внимание. Попросив уточнить кое-что, задал несколько дополнительных вопросов.
Часом позже я уже сидел в буфете больницы в районе двадцатых улиц и пил кофе. Он был только немного лучше, чем у Виллы, но заметить разницу мне все же удалось.
Проводивший вскрытие ассистент патологоанатома Майкл Стернлихт достиг примерно того же возраста, что и Эдди. Круглые стекла в тяжелой роговой оправе очков делали его похожим на сову. Он начинал лысеть и зачесывал остатки волос на залысину, чем еще больше притекал к ней внимание.
— В его крови обнаружили только следы хлорала, — сказал он мне. — Причем едва заметные.
— Странно! Он же не пользовался никакими препаратами, чтобы бросить пить.
— Вы думаете, он вообще отказался от лекарств? Даже от снотворных?
Он отхлебнул кофе и поморщился:
— Вы уверены, что ваш знакомый всегда так жестко к этому подходил? Могу заверить: он принял лекарство не для того, чтобы себя одурманить: слишком низок уровень его содержания в крови. Да и в любом случае хлоралгидрат в отличие от барбитуратов и легких успокоительных средств почти не годится для использования в качестве наркотического средства. Знаете, некоторые люди принимают огромные дозы снотворного, а затем усилием воли заставляют себя не поддаваться его действию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60