После ужина Эвелин легла на
расстеленное на земле одеяло. Над ней был бескрайний усеянный звездами
небосклон. Она смотрела на своих спутников, которые продолжали сидеть у
костра.
Братья были совершенно не похожи друг на друга. Это сначала удивляло
Эвелин, но теперь она знала, что Имхет - брат Абулшера по крови. В
младенчестве их кормила одна и та же женщина, они вместе росли, а когда им
было по четырнадцать лет, то однажды каждый из них разрезал кинжалом палец
и они смешали капающую кровь, поклявшись в вечной дружбе. Эвелин не могла
понять смысл подобных мистических ритуалов. Ей они казались несерьезными и
даже забавными, а здесь они значили очень много. Каждая народность, каждая
секта, каждая каста имела собственный кодекс обычаев и правил, нередко
резко отличных друг от друга. Европейцу нечего было даже пытаться
проникнуть за плотную завесу тайн, окутывавших столь многое в этой
непостижимой стране.
Эвелин прикрыла глаза. Натруженное после долгой скачки в непривычном
седле тело приятно расслабилось. Она заснула, но ненадолго. Ее пробудил
какой-то невнятный шум. Круглая луна освещала их бивак холодным
серебристым сиянием. Инстинктивно она протянула руку, думая, что рядом с
ней лежит Абулшер. Но его не было. В тревоге Эвелин подняла голову и
огляделась.
Она увидела обоих братьев, тот и другой были раздеты. Имхет сидел,
поджав под себя колени и прислонившись спиной к дереву. Абулшер лежал
перед ним, приподняв согнутые ноги. Эвелин быстро перевернулась на живот и
устремила свой взор в их сторону. Темнокожий Имхет нежно поглаживал руками
живот и бедра брата. Эвелин увидела его вздымающийся член, он имел такие
внушительные размеры, что о них трудно было догадаться, если судить по
небольшому росту этого человека. Сейчас этот член был зажат между коленями
Абулшера, из них торчала его розоватая верхушка. Имхет наклонился, сложил
губы трубочкой и втянул в них тугой орган своего брата. Абулшер что-то
бормотал, пребывая в экстазе: поднимая и опуская колени, он потирал ими
длиннющий фаллос брата. Неожиданно Имхет мягко оттолкнул от себя Абулшера,
вскочил и выпрямился. Абулшер поспешно встал на колени, положил свою
голову на руки и раздвинул ноги. Приземистый Имхет тоже опустился на
колени позади него, расставил мускулистые шары его ягодиц, отыскал в них
ход, окруженный складками кожи и без труда вонзил в него свой увесистый
фаллос. С полминуты он держал его там неподвижным, гортанным голосом
произнося нежные слова в адрес брата, потом втиснулся до предела. Свои
руки Имхет протянул к раздувшемуся и вздрагивающему члену Абулшера,
обхватил его и принялся массировать. Оба стали двигаться в едином ритме,
их напрягшиеся тела забились в неистовой тряске. Ночь оглушалась похожим
на конское ржанье гиканьем и звонкими шлепками крепких бедер по упругим
ягодицам...
Эвелин не могла оторвать от них глаз. Ее поражало поведение Абулшера.
Он, который мог быть таким грубым с женщиной, сейчас делал все, чтобы
усладить этого плотоядного коротышку. Было ясно, что Абулшер получал
мазохистское удовольствие, рабски покоряя свое тело прихотями брата по
крови...
В конце концов вожделение обоих достигло пароксизма, фрикции стали
бешеными. Казалось, что двое мужчин наперегонки рвутся к близкому финишу
их соития...
Темнокожий Имхет был страшен в своем оргазме. Его будто взрывало
изнутри, раскаты этих взрывов прокатывались по всем конечностям, нижняя
челюсть отвисла... В бессилии упав на Абулшера, он продолжал дергаться от
стихающих, но еще владеющих им толчков семяизвержения. Прошло немало
времени, прежде чем он притих.
Эвелин лежала, съежившись и боясь пошевелиться, но продолжала
наблюдать.
Коротышка пришел в себя и встал. Он поцеловал брата в щеку и что-то
прошептал ему на ухо. Они легли на землю валетом. Абулшер взял грузный
орган Имхета, который уже вновь начал оживать, в рот. Одновременно он
раздвинул ноги, подставив собственный член красными губам брата. Они долго
лежали на земле, припав друг к другу и млея от блаженства. Вдруг ни с того
ни с сего Имхет поднялся и бросился к пасшимся поблизости стреноженным
лошадям. Он выбрал одну из них, потрепал по загривку, положил обе руки ей
на спину, подпрыгнул и повис поперек хребта. Абулшер подошел к нему сзади
и быстро окунул свой пенис в темную щель качающегося зада. Затем он
легонько хлопнул лошадь, она послушно тронулась. Животное медленно
совершало на привязи круг за кругом. Абулшер шел рядом с ним. Переступая
ногами, лошадь раскачивала висящее на ее спине тело Имхета, эти качания
отзывались утонченными подрагиваниями разгоряченной плоти вокруг
введенного органа Абулшера. Так они сделали еще круг, потом еще и еще...
До тех пор, пока не рухнула запруда, сдерживавшая оргазм, и не хлынули
пульсирующие струи наслаждения...
Потом оба брата улеглись и заснули. Эвелин видела, что они лежат со
сплетенными руками и ногами, как дети, которые после дневных игр не могут
расстаться даже на ночь.
Они ехали уже несколько дней по горам, но до нужного им места было
еще далеко. Когда на их пути попадался кишлак, они останавливались там.
Каждый раз их встречал старейшина-аксакал, который, несмотря на
традиционное гостеприимство, никогда не спрашивал, откуда они следуют и
куда направляются. Но стоило Абулшеру рассказать о подстерегающей их
опасности, как люди наперебой предлагали свою помощь - кто приютом, кто
деньгами, кто просто советом.
Эвелин было по душе это странное путешествие. Теперь ее звали мужским
именем Очил, причем как Абулшер, так и Имхет называли ее так, даже когда
рядом не было посторонних. Ей все больше нравился их образ жизни. Она
привыкла к их пище, даже полюбила эти острые блюда, почти всегда
готовившиеся из одной свежей баранины, но отличающиеся вкусом, ароматом,
набором пряностей. Поскольку ее принимали за юношу, то это открывало перед
ней совершенно новые возможности. Так, в одном из кишлаков ее пригласили
участвовать в конных скачках, и ей удалось обогнать нескольких мужчин.
За время многочисленных и разнообразных встреч Эвелин познакомилась с
обычаями горцев. В этих суровых местах на скудных почвах редких лугов было
неимоверно трудно выращивать злаки и овощи. Чтобы прокормить себя, горцы
испокон веков были вынуждены заниматься отхожими промыслами, среди которых
далеко не последние места занимали грабежи, разбой и торговля
невольниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
расстеленное на земле одеяло. Над ней был бескрайний усеянный звездами
небосклон. Она смотрела на своих спутников, которые продолжали сидеть у
костра.
Братья были совершенно не похожи друг на друга. Это сначала удивляло
Эвелин, но теперь она знала, что Имхет - брат Абулшера по крови. В
младенчестве их кормила одна и та же женщина, они вместе росли, а когда им
было по четырнадцать лет, то однажды каждый из них разрезал кинжалом палец
и они смешали капающую кровь, поклявшись в вечной дружбе. Эвелин не могла
понять смысл подобных мистических ритуалов. Ей они казались несерьезными и
даже забавными, а здесь они значили очень много. Каждая народность, каждая
секта, каждая каста имела собственный кодекс обычаев и правил, нередко
резко отличных друг от друга. Европейцу нечего было даже пытаться
проникнуть за плотную завесу тайн, окутывавших столь многое в этой
непостижимой стране.
Эвелин прикрыла глаза. Натруженное после долгой скачки в непривычном
седле тело приятно расслабилось. Она заснула, но ненадолго. Ее пробудил
какой-то невнятный шум. Круглая луна освещала их бивак холодным
серебристым сиянием. Инстинктивно она протянула руку, думая, что рядом с
ней лежит Абулшер. Но его не было. В тревоге Эвелин подняла голову и
огляделась.
Она увидела обоих братьев, тот и другой были раздеты. Имхет сидел,
поджав под себя колени и прислонившись спиной к дереву. Абулшер лежал
перед ним, приподняв согнутые ноги. Эвелин быстро перевернулась на живот и
устремила свой взор в их сторону. Темнокожий Имхет нежно поглаживал руками
живот и бедра брата. Эвелин увидела его вздымающийся член, он имел такие
внушительные размеры, что о них трудно было догадаться, если судить по
небольшому росту этого человека. Сейчас этот член был зажат между коленями
Абулшера, из них торчала его розоватая верхушка. Имхет наклонился, сложил
губы трубочкой и втянул в них тугой орган своего брата. Абулшер что-то
бормотал, пребывая в экстазе: поднимая и опуская колени, он потирал ими
длиннющий фаллос брата. Неожиданно Имхет мягко оттолкнул от себя Абулшера,
вскочил и выпрямился. Абулшер поспешно встал на колени, положил свою
голову на руки и раздвинул ноги. Приземистый Имхет тоже опустился на
колени позади него, расставил мускулистые шары его ягодиц, отыскал в них
ход, окруженный складками кожи и без труда вонзил в него свой увесистый
фаллос. С полминуты он держал его там неподвижным, гортанным голосом
произнося нежные слова в адрес брата, потом втиснулся до предела. Свои
руки Имхет протянул к раздувшемуся и вздрагивающему члену Абулшера,
обхватил его и принялся массировать. Оба стали двигаться в едином ритме,
их напрягшиеся тела забились в неистовой тряске. Ночь оглушалась похожим
на конское ржанье гиканьем и звонкими шлепками крепких бедер по упругим
ягодицам...
Эвелин не могла оторвать от них глаз. Ее поражало поведение Абулшера.
Он, который мог быть таким грубым с женщиной, сейчас делал все, чтобы
усладить этого плотоядного коротышку. Было ясно, что Абулшер получал
мазохистское удовольствие, рабски покоряя свое тело прихотями брата по
крови...
В конце концов вожделение обоих достигло пароксизма, фрикции стали
бешеными. Казалось, что двое мужчин наперегонки рвутся к близкому финишу
их соития...
Темнокожий Имхет был страшен в своем оргазме. Его будто взрывало
изнутри, раскаты этих взрывов прокатывались по всем конечностям, нижняя
челюсть отвисла... В бессилии упав на Абулшера, он продолжал дергаться от
стихающих, но еще владеющих им толчков семяизвержения. Прошло немало
времени, прежде чем он притих.
Эвелин лежала, съежившись и боясь пошевелиться, но продолжала
наблюдать.
Коротышка пришел в себя и встал. Он поцеловал брата в щеку и что-то
прошептал ему на ухо. Они легли на землю валетом. Абулшер взял грузный
орган Имхета, который уже вновь начал оживать, в рот. Одновременно он
раздвинул ноги, подставив собственный член красными губам брата. Они долго
лежали на земле, припав друг к другу и млея от блаженства. Вдруг ни с того
ни с сего Имхет поднялся и бросился к пасшимся поблизости стреноженным
лошадям. Он выбрал одну из них, потрепал по загривку, положил обе руки ей
на спину, подпрыгнул и повис поперек хребта. Абулшер подошел к нему сзади
и быстро окунул свой пенис в темную щель качающегося зада. Затем он
легонько хлопнул лошадь, она послушно тронулась. Животное медленно
совершало на привязи круг за кругом. Абулшер шел рядом с ним. Переступая
ногами, лошадь раскачивала висящее на ее спине тело Имхета, эти качания
отзывались утонченными подрагиваниями разгоряченной плоти вокруг
введенного органа Абулшера. Так они сделали еще круг, потом еще и еще...
До тех пор, пока не рухнула запруда, сдерживавшая оргазм, и не хлынули
пульсирующие струи наслаждения...
Потом оба брата улеглись и заснули. Эвелин видела, что они лежат со
сплетенными руками и ногами, как дети, которые после дневных игр не могут
расстаться даже на ночь.
Они ехали уже несколько дней по горам, но до нужного им места было
еще далеко. Когда на их пути попадался кишлак, они останавливались там.
Каждый раз их встречал старейшина-аксакал, который, несмотря на
традиционное гостеприимство, никогда не спрашивал, откуда они следуют и
куда направляются. Но стоило Абулшеру рассказать о подстерегающей их
опасности, как люди наперебой предлагали свою помощь - кто приютом, кто
деньгами, кто просто советом.
Эвелин было по душе это странное путешествие. Теперь ее звали мужским
именем Очил, причем как Абулшер, так и Имхет называли ее так, даже когда
рядом не было посторонних. Ей все больше нравился их образ жизни. Она
привыкла к их пище, даже полюбила эти острые блюда, почти всегда
готовившиеся из одной свежей баранины, но отличающиеся вкусом, ароматом,
набором пряностей. Поскольку ее принимали за юношу, то это открывало перед
ней совершенно новые возможности. Так, в одном из кишлаков ее пригласили
участвовать в конных скачках, и ей удалось обогнать нескольких мужчин.
За время многочисленных и разнообразных встреч Эвелин познакомилась с
обычаями горцев. В этих суровых местах на скудных почвах редких лугов было
неимоверно трудно выращивать злаки и овощи. Чтобы прокормить себя, горцы
испокон веков были вынуждены заниматься отхожими промыслами, среди которых
далеко не последние места занимали грабежи, разбой и торговля
невольниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37