Впрочем, не всегда. Он порылся в узелке и вытащил лозинку с лопнувшими почками… Снял противогаз, понюхал листья и протянул Атласке. Лозинка мигом пробудила в памяти родину, берег реки, обещание.
Атласка ощутила наплыв тепла, причем не снаружи (в отсеке было прохладно), а изнутри. Она даже вспотела. Как странно находиться рядом с ним и не видеть перед собой открытых просторов, не бежать в манящую даль, где стоят одни лишь образы.
Они странствовали по чужому пути, в те края, откуда на их мир взирало Великое Солнце, надо было только ждать. Вначале нервно, затем все спокойнее, даже легкомысленно, она принимала ласки Синезуба, ибо таковы были правила игры, в которую они могли бы играть на Нижней, не окажись он самым решительным из самцов и не согласись лететь с ней. Он был рядом, и это было очень хорошо.
Тяжесть улетучилась, и они в страхе прижались друг к другу. Но люди предупреждали их об этом, о Великом Времени Необычного. Они рассмеялись, и соединились, и затихли, дивясь кусочку цветущей веточки, что плыла воздухе, смешно отскакивая и возвращаясь, когда они по очереди били по ней ладонями. Атласка осторожно протянула руку, схватила черенок и со смехом отпустила на волю.
— Вот где живет Солнце, — предположил Синезуб.
«Наверное», — подумала она, вообразив величественное Солнце, шествующее в ореоле своего могущества, и саму себя, купающуюся в его сиянии, плывущую вверх, к металлическому жилищу людей, которые простирали к ней руки.
Снова и снова соединялись они, содрогаясь в спазмах упоения.
По прошествии очень долгого времени наступила перемена: очень слабое давление. Но мало-помалу на хиза вновь навалилась тяжесть.
— Спускаемся, — подумала Атласка вслух.
Они не отвязывались, помня напутствие людей: все будет хорошо, надо только ждать.
Внезапно корабль несколько раз тряхнуло, и раздался ужасный шум. Низовики снова схватили друг дружку в объятья. Но теперь под ними была твердая опора. Громкоговоритель над головами на разные голоса принялся выкрикивать наставления, и, к счастью, в них не звучало паники. Самые обычные голоса спешащих людей, которым не до шуток.
— Наверное, все хорошо, — сказал Синезуб.
— Я думаю, надо оставаться здесь.
— Люди забудут.
— Не забудут. — Но и сама она испытывала сомнения — больно уж заброшенным казалось это место, где лишь жиденькое свечение наверху соперничало с мраком.
С оглушительным лязгом распахнулась дверь. За нею не оказалось ни холмов, ни леса, одно лишь ребристое горло коридора, дохнувшее холодом. Вошел человек в коричневой одежде, с портативным автопереводчиком в руке.
— Выходите, — велел он, и низовики поспешили отвязаться. Атласка поднялась на непослушные ноги, оперлась на Синезуба. Он тоже зашатался.
Человек протянул им дары — серебряные таблички для ношения на шее.
— Ваши номера, — произнес он. — Не снимайте никогда.
Спросив их имена, он указал на коридор.
— Пошли со мной. Надо вас зарегистрировать.
Они двинулись следом за ним по жуткому коридору, в такое же стылое металлическое место, как то, в котором прилетели, — только намного просторнее. Атласка дрожала и озиралась.
— Мы на большом корабле, — сказала она. — Это тоже корабль. — И осведомилась у человека: — Мы Верхняя?
— Это станция, — ответил человек, и у Атласки кольнуло сердце. Она-то ждала совсем другого. Ей удалось успокоить себя мыслью, что все это ждет впереди.

2. ПЕЛЛ: СИНЯЯ СЕКЦИЯ, ПЯТЫЙ ЯРУС: 2.9.52
В квартире было прибрано, вещи наспех рассованы по корзинам. Дэймон поежился и поднял воротник пиджака. Элен все еще одевалась, одергивала платье на талии — видимо, немного жало. Она примеряла уже второй наряд, но и он не подходил.
Подойдя сзади, Дэймон обнял жену за талию и нежно прижал к себе, встретясь с ее взглядом в зеркале.
— Ты выглядишь великолепно. Полнота слегка заметна, ну и что с того?
Она пристально посмотрела в зеркало на себя и на мужа, положила ладонь на его руку.
— Я выгляжу так, будто попросту толстею.
— Ты замечательно выглядишь, — возразил он, ожидая улыбки, но лицо Элен в стекле оставалось расстроенным. Он помолчал, прижимая ее к себе — похоже, ей этого хотелось.
— Все в порядке? — спросил он наконец.
Вероятно, сказывалась усталость. Элен только что вернулась с работы и не смогла по дороге купить свою привычную косметику… наспех выбрала кое-что в магазине. Да и нервничала по поводу предстоящего ужина. Отсюда натянутость и раздражение по пустякам.
— Неужели тебя так волнует этот Толли?
Она медленно провела пальцами по его руке.
— Да нет. Но я по-прежнему не уверена, что знаю, о чем с ним говорить. Ни разу не сидела за столом с униатом.
Дэймон опустил руки, поглядел ей в глаза. Утомительные приготовления… и нервозность. Этого-то он и боялся.
— Элен, ты сама предложила. Я спрашивал тебя, стоит ли… Если тебе неловко…
— Он уже четвертый месяц бередит твою совесть. Не обращай на меня внимания, я просто слегка боюсь.
Подчеркнутая готовность идти навстречу — что это? Изъявление благодарности? Или способ показать, что она озабочена? Он вспомнил долгие вечера, когда они сидели в раздумьях за столом, он — в своем кресле, а она — в своем… У каждого собственный гнет: у нее — «Эстель», а у него — судьбы приговоренных. В один из таких вечеров он рассказал ей про Толли, а она поведала о своей печали, и вот у нее появился шанс… да, такие жесты — как раз в духе Элен. Он не мог припомнить, делился ли когда-нибудь с ней своими нравственными мучениями; видимо, именно поэтому проблема Толли стала и ее проблемой, которую надо решить во что бы то ни стало. Униат. Что она сейчас переживает, какие чувства испытывает?
— Не смотри на меня так. Говорю тебе, я немного трушу. О чем прикажешь с ним беседовать? О добрых старых временах? Господин Толли, мы с вами случайно не встречались? Может быть, в перестрелке? Или о моей семье? Как поживают ваши родственники, господин Толли? Или о больнице? Понравилось ли вам на Пелле, господин Толли?
— Элен…
— Ты спросил, я ответила.
— Хотел бы я знать, каково тебе.
— А тебе? Только честно.
— Неловко, — признался он, опершись о стол. — Но, Элен…
— Хочешь знать, что я чувствую? Тяжесть. Одну лишь тяжесть. Он придет сюда, и надо будет его развлекать. Если честно, я не представляю, как. — Она повернулась к зеркалу и дернула поясок платья. — Надеюсь, он будет любезен и весел, и мы проведем приятный вечер.
Дэймон предвидел иное.
— Надо сходить за ним, — произнес он, — а то он так и будет ждать. — Тут его осенило: — Почему бы нам не поужинать в ресторане? Это же куда проще: не придется играть роль хозяев.
Ее взор просветлел.
— Там и встретимся. Я займу столик. Тут нет ничего, что не может полежать в холодильнике.
— Действуй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137