— Входить. Любить ты, Константин-человек. Ты и ты-друг.
Жену. Хиза не ведали понятий «жена» и «муж».
— Входи, — разрешил он, тронутый ее словами.
Глаза Атласки вспыхнули удовольствием. Низовики робели близ операторской, и очень редко кого-нибудь из них приглашали войти. Спустившись по деревянным ступенькам, он вытер о циновку сапоги, придержал дверь перед хиза и подождал, пока она наденет висящий на ее шее противогаз. Затем открыл внутренний люк.
Несколько человек оглянулись, кое-кто нахмурился и демонстративно вернулся к работе. В куполе многим техам принадлежали кабинеты, отделенные друг от друга низкими плетеными ширмами. Еще дальше находилась комната с единственной сплошной стеной, десять квадратных футов, — их Эмилио делил с Милико. Он отворил дверь возле встроенных шкафов и вошел в комнату с устланным циновками полом, — спальню и кабинет в одном лице. Атласка вошла следом, затравленно озираясь, как будто не меньше половины из открывшегося ее глазам видела впервые в жизни. «Непривычно ей под крышей», — понял он, воображая, какое потрясение ожидает низовиков, когда они прилетят на станцию. Ни ветра, ни солнца, кругом один металл. Бедная Атласка!
— Ого! — воскликнула Милико, отрываясь от карт, разложенных на кровати.
— Любить ты. — Атласка мигом преобразилась — ни следа испуга. Она подошла к Милико, обняла и прижалась щекой к ее щеке, насколько позволила дыхательная маска.
— Ты улетаешь? — спросила Милико.
— Лететь ты-дом. Увидеть дом Беннет. — Она помолчала, застенчиво сложив руки за спиной, покачиваясь и переводя взор с Милико на Эмилио и обратно. — Любить Беннет-человек. Увидеть он-дом. Заполнить глаза он-дом. Делать глаза тепло-тепло…
Временами речь низовиков казалась людям сущим бредом, но иногда сквозь бессвязную болтовню проникали удивительно ясные мысли. Эмилио несколько виновато посмотрел на Атласку. Люди давно познакомились с низовиками, но мало кому удавалось вникать в их щебет. Больше всех в этом преуспел Беннет.
Хиза любили подарки. Эмилио вспомнил о раковине, найденной им на берегу реки. Сейчас эта раковина лежала на полке у кровати. Он взял ее и протянул Атласке. Ее темные глаза засияли, и она обхватила его за талию.
— Любить ты!
— Я тоже тебя люблю, Атласка. — Он обнял ее за плечи, проводил мимо кабинетов в шлюз и смотрел сквозь прозрачный пластик, как она отворяет наружный люк, снимает противогаз, ухмыляется и машет рукой.
— Я идти работать, — крикнула она.
Челнок прилетел по расписанию. Человек не стал бы работать в день своего отлета, а занялся бы сборами, но Атласка хлопнула дверью и нетерпеливо засеменила вниз, словно опасалась, что люди передумают в последний момент. А может быть, Эмилио не следовало приписывать ей человеческие мотивы, возможно, то, что он счел энтузиазмом, на самом деле было радостью или благодарностью. Низовикам бесполезно растолковывать термин «зарплата» — дары, говорят они. Вот Беннет Джасинт понимал их. Низовики ухаживали за его могилой, клали на нее самые красивые раковины и шкурки, ставили причудливые узловатые статуэтки.
Эмилио вернулся к себе в комнату, повесил куртку на крючок, а противогаз оставил на шее — с этим украшением колонисты Нижней расставались только на ночь.
— Станция дала прогноз погоды, — сообщила Милико. — У нас всего день, от силы два. С моря движется сильный ураган.
Он выругался: вот тебе и надежды на весну. Милико раздвинула карты, освобождая место, он сел и принялся изучать кальку с красными контурами затопленных участков. Район затопления протянулся вдоль нитки бус. Бусинами были лагеря, а нитью — грунтовая дорога, вручную прорубленная в зарослях.
— Будет еще хуже, — Милико вздохнула, показывая ему топокарту. — Комп обещает дождь, нас снова затопит в синих зонах. Как раз до порога второй базы. Но грейдер большей частью останется над водой.
Эмилио поморщился.
— Будем надеяться.
Дорога была нужна позарез. На полях вода могла стоять неделями, не причиняя особого ущерба, — местным злакам в начале вегетации обилие влаги было просто необходимо, а решетчатые перегородки не давали росткам уплыть вниз по реке. Хуже всего, когда страдают механизмы и настроение людей.
— Низовики правы, — задумчиво произнес Эмилио. — С началом весенних дождей надо сниматься и уходить. Туда, где цветут деревья. Любить. Ждать, пока созреют колосья.
Милико усмехнулась, делая отметки карандашом на топооснове.
Эмилио вздохнул украдкой и положил на колени пластиковую доску, заменявшую письменный стол. Надо было написать несколько приказов, изменить очередность получения оборудования. «Возможно, — подумал он, — если хорошенько попросить низовиков и предложить какие-нибудь особые подарки, они согласятся повременить с сезонным дезертирством». Жаль было расставаться с Атлаской и Синезубом, — этой парочке всегда удавалось в яростных спорах убедить сородичей сделать то, чего хотелось Константину-человеку. Но долг платежом красен, а сейчас Константин мог дать Атласке и Синезубу то, чего хотели они. Прежде чем нахлынет весна и заставит их потерять голову.
Эмилио и Милико распределили ветеранов Нижней, стажеров и перемещенных из "К" между всеми новыми базами, стараясь не допустить скопления людей, склонных к учинению беспорядков. Они стремились сделать беженцев не рабами, как те опасались, а сотрудниками. Пытались создать на Нижней устои этики. В лагеря перевели только добровольцев, а не желающих пришлось оставить на главной базе, в многократно увеличенном и залатанном куполе — он медузой распластался по огромному холму и превратился в источник постоянной головной боли для администрации.
Техи-ветераны заняли несколько соседних куполов, выбрав самые комфортабельные. Они упорно отказывались менять условия жизни на худшие — в штольнях или новых лагерях, наедине с лесом, наводнениями, "К" и чужими хиза.
Коммуникации всегда были одной из самых тяжелых проблем Нижней. База поддерживала связь с центральным комом станции, на планете же идеальными были бы авиарейсы, но единственный хрупкий самолет, построенный на Нижней, разбился при посадке два года назад. Легкие самолеты — не для ураганных ветров Пелла. Расчистить посадочную площадку для челнока… да, это было запланировано, во всяком случае, для третьей базы, но о вырубке деревьев надо договориться с низовиками, а это совсем не просто. При той обеспеченности техникой, которую удавалось поддерживать на планете, наилучшим средством сообщения были и остались гусеничные вездеходы, медлительные и спокойные, как поступь туземной жизни. Пыхтя, ползали они по воде и грязи, изумляя и веселя низовиков. Бензин, зерно, древесина, зимние овощи, сушеная рыба… Попробовали одомашнить мелких, по колено человеку, питсу, на которых охотились туземцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137