Я был тяжело ранен, и у этих нацистских врачей мне не сладко пришлось. Что-то во мне от этого изменилось.
– Это я все знаю, Терри. Вы очень милый парень во многих отношениях. Не мне вас судить. Я этим никогда и не занимался. Просто вас здесь больше нет.
Вы давно уехали. У вас красивый костюмчик, духи хорошие, и вы элегантны, как пятидесятидолларовая шлюха.
– Да это все игра, – сказал он почти с отчаянием в голосе.
– От которой вы получаете удовольствие, верно?
Углы губ у него дрогнули в горькой улыбке. Он энергично и выразительно пожал плечами, как латиноамериканец.
– Конечно. Только играть и остается. Больше ничего. Здесь... – он постучал себя по груди зажигалкой, – здесь пусто. Все, Марлоу. Все давно кончилось. Что ж – наверно, пора закругляться.
Он встал. Я встал. Он протянул худую руку. Я ее пожал.
– Пока, сеньор Майоранос. Приятно было с вами пообщаться – хоть и недолго.
– До свидания.
Он повернулся, пересек комнату и вышел. Я смотрел, как закрылась дверь.
Слушал, как удаляются его шаги по коридору, выложенному поддельным мрамором.
Скоро они стали стихать, потом умолкли. Я все равно продолжал слушать.
Зачем? Может быть, я хотел, чтобы он внезапно остановился, вернулся и уговорами вывел меня из этого состояния? Но этого он не сделал. Я видел его в последний раз.
Ни с кем из них я никогда не встречался – кроме полицейских. Способа распрощаться с ними навсегда еще не придумали.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90