Тогда Эва красотой ещё не блистала, портила её дородность, позже похудела и похорошела убийственно. Работала в ядерной физике, подбросила мне неплохой замысел «такого чего-то, небольшого, и с дном», но сама я замысла осилить не сумела, а она сменила профессию. Одолевали её художественные идеи, сперва переквалифицировалась на графику, потом на живопись, на живописи утихомирилась. Картин её я не видела, ничего не могу сказать, а вот графические работы делала прекрасные. В те времена ещё не была знакома с Роем, вторым мужем, слыла женщиной модной, заботилась о своей внешности и нарядах, эти её пристрастия оказали влияние на дальнейшие события.
Эва единственная решила подать на меня в суд. «Все красное» писала я без всяких дурных предчувствий — Эва и Рой сидят в Дании, в Польше их никто не знает, а датчане польские книги не читают, не учла я одного: в Польше живёт семейство. Треклятая книга пошла с продолжениями в быдгощской периодике, а именно в Быдгоще или где-то неподалёку жили Эвины родители. Когда знакомые начали звонить — ах, ваша дочь описана в книге! — папаша разнервничался. Эва приехала и под родительским допингом рассвирепела, бросилась было к адвокату, да в последнюю минуту одумалась.
— Ну уж нет, такой рекламы я ей не обеспечу! — заявила она яростно и облаяла меня по телефону, на этом дело и кончилось.
А теперь снова возвращаюсь к текущему моменту.
На приём к Иоанне-Аните мы поехали с Аней, несомненно, в такси. Не успели мы переступить порог, встречаем Эву.
— Ну ясно, она опять в своём старом костюме! — облила она меня ушатом презрения.
Я не обратила внимания, Аня побледнела. Костюмчик и в самом деле носила года четыре, впрочем, был хорошо сшит и очень мне шёл; может, немного надоел, тем не менее другого не было, а я проблемой одежды вовсе не собиралась давить себе на психику. Аня реагировала не так.
— Хватит! — заявила она по возвращении с приёма. — Нельзя больше так ходить, надо купить все необходимое! У тебя есть деньги, даже если нет, ничего не случится — семейство перебьётся, а ты позаботишься о себе! Пошли в магазин!
Я как раз получила зарплату. Мы отправились по магазинам, и впервые я купила себе одежду гуртом, растратив половину зарплаты. Аня была неумолима, считалась исключительно с моим вкусом, советовала и решала, полностью игнорируя свои требования. Я купила не только тряпки, но и все аксессуары: туфли, парик, искусственные ресницы и тому подобное. Поклялась Ане на следующем приёме у Иоанны-Аниты задать шику, пусть все обомлеют.
Ну и задала, черт бы все побрал!
Приём состоялся уже после отъезда Ани в Лондон к родственникам. Я осталась одна и сделала все согласно клятве.
Модное платье — широкое, короткое, в лиловые разводы, французские лакировки, платиновый парик, искусственные ресницы и убийственный макияж. Осмотрела я себя в зеркале и подумала: Аня похвалила бы меня; результат был достоин стараний, Эва не выдержала, слиняла чуть не с середины приёма.
Одержанный триумф наподдал мне темпераменту, и я врезалась в сложную дискуссию. Разговаривали мы втроём — наш график Вальдек Свежи, я и толстый датчанин с огромными навыкате глазами, звали его Вигго. Вальдек говорил по-английски, я нет, но мне это ничуть не мешало, я уже привыкла к разговорам на смеси языков и непонятно как умела объясниться. Этот Вигго от меня сомлел, что легко замечалось, тема дискуссии явно была направлена против меня. Спорили о политике, общественных проблемах, об экономике и вообще о государственном строе, приём на сей раз был добротный — Иоанна-Анита расстаралась, напитков хватало, наша дискуссия пламенела, в итоге глазастый Вигго предложил отвезти нас в город.
Уселись мы с Вальдеком в автомобиль, спор продолжался, Вигго пригласил нас к себе, ну что ж, пожалуйста, мы причалили у него, с разгону и в энтузиазме Вигго вытащил виски, налил, закуски никакой — где ему помнить про закуску в горячке спора. Мне, по-видимому, его взгляды не понравились, я таки начала фыркать и сыпать искрами и вдруг поняла — моя рюмка пуста, а была полная. Опыт, как вы знаете, у меня был, и я переполошилась.
— Вальдек, — решительно потребовала я в сторонке, — линяем! Пусть его холера поберёт со всем его треклятым капитализмом!
Вальдек ещё соображал настолько, чтобы признать мою правоту. Мы удалились.
Проснулась я утром в своей комнате у фру Скифтер и начала обдумывать происшедшее. Похмелье не донимало, зато куда-то испарились перчатки, кошелёк и шарфик. Кроме того, неясно мелькало страшное воспоминание.
Всякие мышки, нетопыри, розовые слоны — все чушь! А я видела кое-что пострашнее — типа в белом костюме, спящего на животе на неизвестной лестничной клетке. Господи прости, белый хмырь, delirium tremens, не иначе!!!..
Постепенно, стараясь избавиться от ужаса, вспомнила ещё нечто. Вальдек отвёз меня домой — сомнению не подлежало. Довёл до комнаты, удрызгалась я на сей раз и в тоску впала, ревела ему в жилетку горючими слезами, а он по доброте сердечной сочувствовал мне от всей души.
— Ну не плачь, не плачь, — утешал он. — Не стоит того, не плачь.
Он трогательно отирал мне глаза, и одна искусственная ресница прилипла у него к пальцу. Войдя, я включила всего одну неяркую лампу и вдруг увидела, как Вальдек смотрит на свой палец и с отвращением трёт его о брюки — эта ресница походила на мохнатого червяка, Вальдек безуспешно старался избавиться от него — клей держал намертво. А он все тёр и тёр, и в его самаритянские утешения явственно закралась полная омерзения растерянность. Поклянусь на чем хотите, так и ушёл от меня с искусственной ресницей, приклеенной к заду!
Рассмешить меня это рассмешило, но беспокойство насчёт белой горячки продолжалось. Постаралась вспомнить, сколько денег осталось в кошельке, самое меньшее семьдесят крон, четырнадцать ставок на бегах, черт побери!
Вальдек позвонил мне на работу.
— Слушай, — робко сомневался он, — я у себя в карманах обнаружил какие-то странные вещи. Дамские перчатки, знаешь, такие длинные, кошелёк — не мой, цветная тряпица… Ты ничего не помнишь?
— Естественно, помню — моё шмотье, — обрадовалась я. — Как раз обнаружила, что все посеяла. Слушай, а ты не помнишь случайно лестничную клетку?
Мы сопоставили впечатления. Слава Богу, он тоже видел типа в белом костюме и собирался скрыть сей факт — мысль о белой горячке испугала и его. Ну а поскольку о групповой белой горячке мы не слыхивали, следовательно, белый тип и в самом деле почивал на лестнице. Я успокоилась и даже прекратила допекать Вальдека, где нас черт носил и что за лестничная клетка…
И подумать только, все это произошло из-за глупого замечания Эвы насчёт моего старого костюмчика!
* * *
Алиция уехала, остался Торкиль, с которым я подружилась, можно сказать, бессловесно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Эва единственная решила подать на меня в суд. «Все красное» писала я без всяких дурных предчувствий — Эва и Рой сидят в Дании, в Польше их никто не знает, а датчане польские книги не читают, не учла я одного: в Польше живёт семейство. Треклятая книга пошла с продолжениями в быдгощской периодике, а именно в Быдгоще или где-то неподалёку жили Эвины родители. Когда знакомые начали звонить — ах, ваша дочь описана в книге! — папаша разнервничался. Эва приехала и под родительским допингом рассвирепела, бросилась было к адвокату, да в последнюю минуту одумалась.
— Ну уж нет, такой рекламы я ей не обеспечу! — заявила она яростно и облаяла меня по телефону, на этом дело и кончилось.
А теперь снова возвращаюсь к текущему моменту.
На приём к Иоанне-Аните мы поехали с Аней, несомненно, в такси. Не успели мы переступить порог, встречаем Эву.
— Ну ясно, она опять в своём старом костюме! — облила она меня ушатом презрения.
Я не обратила внимания, Аня побледнела. Костюмчик и в самом деле носила года четыре, впрочем, был хорошо сшит и очень мне шёл; может, немного надоел, тем не менее другого не было, а я проблемой одежды вовсе не собиралась давить себе на психику. Аня реагировала не так.
— Хватит! — заявила она по возвращении с приёма. — Нельзя больше так ходить, надо купить все необходимое! У тебя есть деньги, даже если нет, ничего не случится — семейство перебьётся, а ты позаботишься о себе! Пошли в магазин!
Я как раз получила зарплату. Мы отправились по магазинам, и впервые я купила себе одежду гуртом, растратив половину зарплаты. Аня была неумолима, считалась исключительно с моим вкусом, советовала и решала, полностью игнорируя свои требования. Я купила не только тряпки, но и все аксессуары: туфли, парик, искусственные ресницы и тому подобное. Поклялась Ане на следующем приёме у Иоанны-Аниты задать шику, пусть все обомлеют.
Ну и задала, черт бы все побрал!
Приём состоялся уже после отъезда Ани в Лондон к родственникам. Я осталась одна и сделала все согласно клятве.
Модное платье — широкое, короткое, в лиловые разводы, французские лакировки, платиновый парик, искусственные ресницы и убийственный макияж. Осмотрела я себя в зеркале и подумала: Аня похвалила бы меня; результат был достоин стараний, Эва не выдержала, слиняла чуть не с середины приёма.
Одержанный триумф наподдал мне темпераменту, и я врезалась в сложную дискуссию. Разговаривали мы втроём — наш график Вальдек Свежи, я и толстый датчанин с огромными навыкате глазами, звали его Вигго. Вальдек говорил по-английски, я нет, но мне это ничуть не мешало, я уже привыкла к разговорам на смеси языков и непонятно как умела объясниться. Этот Вигго от меня сомлел, что легко замечалось, тема дискуссии явно была направлена против меня. Спорили о политике, общественных проблемах, об экономике и вообще о государственном строе, приём на сей раз был добротный — Иоанна-Анита расстаралась, напитков хватало, наша дискуссия пламенела, в итоге глазастый Вигго предложил отвезти нас в город.
Уселись мы с Вальдеком в автомобиль, спор продолжался, Вигго пригласил нас к себе, ну что ж, пожалуйста, мы причалили у него, с разгону и в энтузиазме Вигго вытащил виски, налил, закуски никакой — где ему помнить про закуску в горячке спора. Мне, по-видимому, его взгляды не понравились, я таки начала фыркать и сыпать искрами и вдруг поняла — моя рюмка пуста, а была полная. Опыт, как вы знаете, у меня был, и я переполошилась.
— Вальдек, — решительно потребовала я в сторонке, — линяем! Пусть его холера поберёт со всем его треклятым капитализмом!
Вальдек ещё соображал настолько, чтобы признать мою правоту. Мы удалились.
Проснулась я утром в своей комнате у фру Скифтер и начала обдумывать происшедшее. Похмелье не донимало, зато куда-то испарились перчатки, кошелёк и шарфик. Кроме того, неясно мелькало страшное воспоминание.
Всякие мышки, нетопыри, розовые слоны — все чушь! А я видела кое-что пострашнее — типа в белом костюме, спящего на животе на неизвестной лестничной клетке. Господи прости, белый хмырь, delirium tremens, не иначе!!!..
Постепенно, стараясь избавиться от ужаса, вспомнила ещё нечто. Вальдек отвёз меня домой — сомнению не подлежало. Довёл до комнаты, удрызгалась я на сей раз и в тоску впала, ревела ему в жилетку горючими слезами, а он по доброте сердечной сочувствовал мне от всей души.
— Ну не плачь, не плачь, — утешал он. — Не стоит того, не плачь.
Он трогательно отирал мне глаза, и одна искусственная ресница прилипла у него к пальцу. Войдя, я включила всего одну неяркую лампу и вдруг увидела, как Вальдек смотрит на свой палец и с отвращением трёт его о брюки — эта ресница походила на мохнатого червяка, Вальдек безуспешно старался избавиться от него — клей держал намертво. А он все тёр и тёр, и в его самаритянские утешения явственно закралась полная омерзения растерянность. Поклянусь на чем хотите, так и ушёл от меня с искусственной ресницей, приклеенной к заду!
Рассмешить меня это рассмешило, но беспокойство насчёт белой горячки продолжалось. Постаралась вспомнить, сколько денег осталось в кошельке, самое меньшее семьдесят крон, четырнадцать ставок на бегах, черт побери!
Вальдек позвонил мне на работу.
— Слушай, — робко сомневался он, — я у себя в карманах обнаружил какие-то странные вещи. Дамские перчатки, знаешь, такие длинные, кошелёк — не мой, цветная тряпица… Ты ничего не помнишь?
— Естественно, помню — моё шмотье, — обрадовалась я. — Как раз обнаружила, что все посеяла. Слушай, а ты не помнишь случайно лестничную клетку?
Мы сопоставили впечатления. Слава Богу, он тоже видел типа в белом костюме и собирался скрыть сей факт — мысль о белой горячке испугала и его. Ну а поскольку о групповой белой горячке мы не слыхивали, следовательно, белый тип и в самом деле почивал на лестнице. Я успокоилась и даже прекратила допекать Вальдека, где нас черт носил и что за лестничная клетка…
И подумать только, все это произошло из-за глупого замечания Эвы насчёт моего старого костюмчика!
* * *
Алиция уехала, остался Торкиль, с которым я подружилась, можно сказать, бессловесно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92