Или тут кроется что-то поважнее, чем я предполагаю? А вдруг я в самом деле сыграла с этим человеком злую шутку? У меня-то ничего плохого и в мыслях не было, зла я на него не держу, напротив, даже благодарна за то, что не даёт мне скучать. А всяческая напраслина, которую он на меня ни с того ни с сего возвёл, настолько дурацкая, что ничего, кроме смеха, вызвать не может. Ну хорошо, а если для меня это смех, а для него — горькие слезы?
Думала я, гадала и решила, что не мешало бы все эти страсти-мордасти довести до какого-то логического завершения. Спрошу его в лоб, он это или не он, тем более что до конца так и не уверена, представлюсь без обиняков, объясню дурацкое недоразумение, извинюсь за свою неумышленную бестактность, и полюбовно, без всяких претензий расстанемся. Номер его телефона и все другие подробности я вычеркну из памяти раз и навсегда.
Руководствуясь вышеупомянутыми благими намерениями, я позвонила ему ближе к вечеру, по служебному телефону, собираясь узнать, когда у него дежурство, — мне показалось, что в рабочей обстановке он будет восприимчивей к моим объяснениям. Кто знает, может, у него какой-то пунктик насчёт домашнего телефона.
Культурно и спокойно я задала интересующий меня вопрос подошедшей к телефону женщине. Каково же было моё удивление, когда в ответ она мне отрезала:
— Повторяю, никакой информации мы не даём. Вы ведь сегодня уже звонили?
Чтоб мне провалиться, последние три дня я на пушечный выстрел к телефону не подходила. Вот ещё новости, в чем тут дело?
— Нет, не звонила, — ответила я, не скрывая своего удивления. — Мне надо знать, когда он будет на дежурстве, но спрашиваю я впервые.
— Позвоните, пожалуйста, в секретариат. Что за чертовщина! Ему названивает какая-то гражданка, а он принимает её за меня? Или меня за неё? Что, в конце концов, происходит? Ничего не понимаю.
Я махнула рукой на секретариат и позвонила прямо домой. На всякий случай уточнила, он ли это, назвав полным именем и фамилией. Представиться уже не успела.
— Да уймитесь же вы наконец! Неужели так приятно нарываться на грубости? Вас ничего не может оскорбить?
Ну, это уже начало действовать мне на нервы. Что он себе воображает? Что я могу маразматическую его истерику воспринимать всерьёз?
— Смею вас заверить, все ваши оскорбления мне как слону дробина, — невозмутимо сообщила я. — Меня не может оскорбить то, что не имеет ко мне никакого отношения. Сдаётся мне, тут просто досадное недоразумение, и по сему поводу я хотела бы с вами объясниться.
— Объясняйтесь с кем-нибудь другим, мне с вами не о чем говорить. Надеюсь, до вас наконец дошло?
— Не надейтесь, — холодно успокоила я его, — не дошло.
— В таком случае, с головой у вас точно не в порядке. Вы сумасшедшая, вас надо изолировать, вы представляете опасность для общества.
Возможно, какая-то доля правды в его словах и была.
— Вам хоть понятно, о чем я пытаюсь с вами поговорить?
— Ничего не хочу ни понимать, ни слышать, отстаньте от меня наконец!
И все, бросил трубку. Тут уж мне и впрямь шлея попала под хвост, я закусила удила, короче, снова набрала номер.
— Официально заявляю вам, — железным тоном отчеканила я, — что приставать я буду до тех пор, пока вы не соизволите обменяться со мной хоть парой нормальных слов.
— Не дождётесь. С анонимами не разговариваю.
— Тогда дайте мне возможность представиться. У меня нет никаких причин скрывать свою фамилию.
— Меня ваша фамилия не интересует… Отбой. Звоню снова.
— Слушаю…
— Обещаю вам покой до конца ваших бренных дней, — ласково сказала я, — только ответьте на один вопрос.
— Не дождётесь. Бесстыжая вы женщина. Впрочем, чему тут удивляться, выучку-то прошла на панели у “Полонии”…
— Что?!
— Вы правильно расслышали, у “Полонии”… Это меня уж совсем заинтриговало. Весьма оригинально. И откуда только он все это берет?
— Вы меня озадачили, — живо подхватила я. — Что-то не припомню такого места работы в своей трудовой биографии…
— У меня на ваш счёт полная информация. И место работы, и профессия вполне вам соответствуют.
Я хотела было сказать, что он отстал от жизни, что в моде теперь панель у другой гостиницы, но не могла припомнить, у какой именно. А пока вспоминала, он уже дал отбой. Немного подумав, я позвонила в четвёртый раз.
— Слушаю.
Зачем он только снимает трубку? Ведь знает, кто звонит.
— Может быть, вы боитесь, что я потребую с вас гонорар?
Ответ был пространный и столь же изощрённый, сколь и пакостный. В конце его снова зациклило на милиции. Пришлось дать ему передышку, а тем временем позвонить сразу в два милицейских пункта. Коротко изложив суть проблемы, я поинтересовалась, с какого по счёту звонка я вступаю в конфликт с уголовным законодательством. Удостоверившись, что кое-какой резерв ещё есть, я снова набрала его номер, — Чего вам ещё?
— Хотела спросить, в которое из отделений милиции вы собираетесь звонил”. А то я уже переговорила с вашим районным отделением, с моим и с Центральным управлением.
Минута молчания, тяжёлый вздох и наконец ответ:
— Ну, тогда уж только Творки остались. И снова отбой. Я от души за него порадовалась: наконец-то к человеку вернулось чувство юмора, а то нехорошо получается: я всласть развлекаюсь, а он как на похоронах. Сейчас самое главное — не разочаровать его, поддержать тонус — он, конечно, настроился на очередной звонок, уже небось и звукозапись подключает. Дав ему несколько минут форы, я взялась за трубку.
— А чего вы, собственно, боитесь? — с любопытством спросила я. — Почему…
— У вас в голове не все дома, — прервал он меня, не слушая. — Милиция вам уже звонила, или одного раза мало?
У этого человека удивительный дар поражать своими ответами. Никакая милиция мне не звонила, это я звонила в милицию. Совсем у него в голове все перемешалось. Фу-ты пропасть… а вдруг он по ошибке напустил милицию на какое-нибудь невинное существо?
— Постойте! — взвизгнула я. — Ради бога, на кого это вы напустили свою милицию? Ко мне никто не звонил!
— Как бы вам не пожалеть о своём бесчинстве. Учтите, это уже пятый звонок.
— Нет, простите, шестой, — уточнила я для порядка.
— Даже шестой. Вы лишаете меня покоя в моем же собственном доме, самым бессовестным образом. Это преступление…
— Да что вас заело на этом преступлении…
— ..отравляете жизнь…
— Дадите вы мне хоть слово сказать? Я вам ясно говорю…
— ..ответите перед законом…
Мы уже голосили хором, поскольку он даже не слушал моих ответов. Смысла в такой беседе было мало. Я перезвонила в седьмой раз.
— У меня эти наши словопрения уже из ушей лезут, — раздражённо сказала я. — Ничего не пойму, все время такое ощущение, что разговариваю не с вами, а с кем-то совсем другим. Ответьте мне на один вопрос, а потом можете хоть застрелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Думала я, гадала и решила, что не мешало бы все эти страсти-мордасти довести до какого-то логического завершения. Спрошу его в лоб, он это или не он, тем более что до конца так и не уверена, представлюсь без обиняков, объясню дурацкое недоразумение, извинюсь за свою неумышленную бестактность, и полюбовно, без всяких претензий расстанемся. Номер его телефона и все другие подробности я вычеркну из памяти раз и навсегда.
Руководствуясь вышеупомянутыми благими намерениями, я позвонила ему ближе к вечеру, по служебному телефону, собираясь узнать, когда у него дежурство, — мне показалось, что в рабочей обстановке он будет восприимчивей к моим объяснениям. Кто знает, может, у него какой-то пунктик насчёт домашнего телефона.
Культурно и спокойно я задала интересующий меня вопрос подошедшей к телефону женщине. Каково же было моё удивление, когда в ответ она мне отрезала:
— Повторяю, никакой информации мы не даём. Вы ведь сегодня уже звонили?
Чтоб мне провалиться, последние три дня я на пушечный выстрел к телефону не подходила. Вот ещё новости, в чем тут дело?
— Нет, не звонила, — ответила я, не скрывая своего удивления. — Мне надо знать, когда он будет на дежурстве, но спрашиваю я впервые.
— Позвоните, пожалуйста, в секретариат. Что за чертовщина! Ему названивает какая-то гражданка, а он принимает её за меня? Или меня за неё? Что, в конце концов, происходит? Ничего не понимаю.
Я махнула рукой на секретариат и позвонила прямо домой. На всякий случай уточнила, он ли это, назвав полным именем и фамилией. Представиться уже не успела.
— Да уймитесь же вы наконец! Неужели так приятно нарываться на грубости? Вас ничего не может оскорбить?
Ну, это уже начало действовать мне на нервы. Что он себе воображает? Что я могу маразматическую его истерику воспринимать всерьёз?
— Смею вас заверить, все ваши оскорбления мне как слону дробина, — невозмутимо сообщила я. — Меня не может оскорбить то, что не имеет ко мне никакого отношения. Сдаётся мне, тут просто досадное недоразумение, и по сему поводу я хотела бы с вами объясниться.
— Объясняйтесь с кем-нибудь другим, мне с вами не о чем говорить. Надеюсь, до вас наконец дошло?
— Не надейтесь, — холодно успокоила я его, — не дошло.
— В таком случае, с головой у вас точно не в порядке. Вы сумасшедшая, вас надо изолировать, вы представляете опасность для общества.
Возможно, какая-то доля правды в его словах и была.
— Вам хоть понятно, о чем я пытаюсь с вами поговорить?
— Ничего не хочу ни понимать, ни слышать, отстаньте от меня наконец!
И все, бросил трубку. Тут уж мне и впрямь шлея попала под хвост, я закусила удила, короче, снова набрала номер.
— Официально заявляю вам, — железным тоном отчеканила я, — что приставать я буду до тех пор, пока вы не соизволите обменяться со мной хоть парой нормальных слов.
— Не дождётесь. С анонимами не разговариваю.
— Тогда дайте мне возможность представиться. У меня нет никаких причин скрывать свою фамилию.
— Меня ваша фамилия не интересует… Отбой. Звоню снова.
— Слушаю…
— Обещаю вам покой до конца ваших бренных дней, — ласково сказала я, — только ответьте на один вопрос.
— Не дождётесь. Бесстыжая вы женщина. Впрочем, чему тут удивляться, выучку-то прошла на панели у “Полонии”…
— Что?!
— Вы правильно расслышали, у “Полонии”… Это меня уж совсем заинтриговало. Весьма оригинально. И откуда только он все это берет?
— Вы меня озадачили, — живо подхватила я. — Что-то не припомню такого места работы в своей трудовой биографии…
— У меня на ваш счёт полная информация. И место работы, и профессия вполне вам соответствуют.
Я хотела было сказать, что он отстал от жизни, что в моде теперь панель у другой гостиницы, но не могла припомнить, у какой именно. А пока вспоминала, он уже дал отбой. Немного подумав, я позвонила в четвёртый раз.
— Слушаю.
Зачем он только снимает трубку? Ведь знает, кто звонит.
— Может быть, вы боитесь, что я потребую с вас гонорар?
Ответ был пространный и столь же изощрённый, сколь и пакостный. В конце его снова зациклило на милиции. Пришлось дать ему передышку, а тем временем позвонить сразу в два милицейских пункта. Коротко изложив суть проблемы, я поинтересовалась, с какого по счёту звонка я вступаю в конфликт с уголовным законодательством. Удостоверившись, что кое-какой резерв ещё есть, я снова набрала его номер, — Чего вам ещё?
— Хотела спросить, в которое из отделений милиции вы собираетесь звонил”. А то я уже переговорила с вашим районным отделением, с моим и с Центральным управлением.
Минута молчания, тяжёлый вздох и наконец ответ:
— Ну, тогда уж только Творки остались. И снова отбой. Я от души за него порадовалась: наконец-то к человеку вернулось чувство юмора, а то нехорошо получается: я всласть развлекаюсь, а он как на похоронах. Сейчас самое главное — не разочаровать его, поддержать тонус — он, конечно, настроился на очередной звонок, уже небось и звукозапись подключает. Дав ему несколько минут форы, я взялась за трубку.
— А чего вы, собственно, боитесь? — с любопытством спросила я. — Почему…
— У вас в голове не все дома, — прервал он меня, не слушая. — Милиция вам уже звонила, или одного раза мало?
У этого человека удивительный дар поражать своими ответами. Никакая милиция мне не звонила, это я звонила в милицию. Совсем у него в голове все перемешалось. Фу-ты пропасть… а вдруг он по ошибке напустил милицию на какое-нибудь невинное существо?
— Постойте! — взвизгнула я. — Ради бога, на кого это вы напустили свою милицию? Ко мне никто не звонил!
— Как бы вам не пожалеть о своём бесчинстве. Учтите, это уже пятый звонок.
— Нет, простите, шестой, — уточнила я для порядка.
— Даже шестой. Вы лишаете меня покоя в моем же собственном доме, самым бессовестным образом. Это преступление…
— Да что вас заело на этом преступлении…
— ..отравляете жизнь…
— Дадите вы мне хоть слово сказать? Я вам ясно говорю…
— ..ответите перед законом…
Мы уже голосили хором, поскольку он даже не слушал моих ответов. Смысла в такой беседе было мало. Я перезвонила в седьмой раз.
— У меня эти наши словопрения уже из ушей лезут, — раздражённо сказала я. — Ничего не пойму, все время такое ощущение, что разговариваю не с вами, а с кем-то совсем другим. Ответьте мне на один вопрос, а потом можете хоть застрелиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47