Но она знала, что этого не произойдет.
Питер Кокли начал было что-то говорить, но Таня оборвала его:
– А, замолчите!
Кокли и контролер ушли, и через несколько минут управляющий перевозками вернулся к себе в кабинет. УП – Берт Уэзерби – напористый, неутомимый человек, которому уже давно перевалило за сорок, прошел нелегкий путь, начав с приемщика багажа. Обычно довольно обходительный, с живым чувством юмора, сегодня он был раздражителен и придирчив – трехдневное напряжение давало себя знать. Он нетерпеливо выслушал сообщение Тани, которая постаралась всю ответственность взять на себя, лишь вскользь упомянув об оплошности Кокли.
Взлохматив рукой редкие седеющие волосы, Уэзерби сказал:
– Приятно отметить, что вы не отправили с этим самолетом всех желающих прокатиться в Европу. Вот такие недосмотры и ставят нам палки в колеса. – Помолчав, он добавил резко: – Вы прошляпили, вы и расхлебывайте. Свяжитесь с КДП, попросите их поставить командира рейса два в известность о случившемся. Что он предпримет, меня не касается. Я бы лично вышвырнул эту старую каргу за борт на высоте тридцать тысяч футов. Впрочем, это его дело. Кстати, кто там командир корабля?
– Капитан Димирест.
Управляющий перевозками застонал.
– Только этого не хватало. Вот уж кто будет доволен, что. мы так опростоволосились. Тем не менее предложите ему препроводить старуху под охраной в полицейское отделение. Если итальянская полиция захочет посадить ее за решетку, тем лучше. После этого свяжитесь с представителем нашей компании в Риме. Ему придется заняться этой дамочкой, когда она туда прилетит, и будем надеяться, что его помощники окажутся более толковыми, чем мои.
– Будет исполнено, сэр, – сказала Таня.
И принялась было рассказывать о том, что таможенный инспектор Стэндиш заметил какого-то подозрительного субъекта с чемоданчиком, улетавшего тем же рейсом два. Но Уэзерби прервал ее на середине фразы:
– Бросьте вы! Чего хотят таможенники – чтобы мы выполняли за них работу? Плевать мне на то, что он там провозит: это не наша забота. Если таможенников интересует, что у него в чемоданчике, пускай попросят итальянскую таможню проверить, а нас это не касается. Не стану я, черт возьми, задавать неуместные и, быть может, оскорбительные вопросы пассажиру, честно заплатившему за свой билет.
Таня медлила. Мысль об этом пассажире с чемоданчиком почему-то не давала ей покоя, хотя сама она не видела его в глаза. Ей приходилось слышать о таких случаях, когда… Такое предположение нелепо, разумеется…
– Я все думаю, – проговорила она, – а что, если у него там вовсе не контрабанда…
Но управляющий перевозками резко оборвал ее:
– Я уже сказал: нас это не касается.
Таня вышла.
Вернувшись к себе, она села за стол и начала составлять радиограмму командиру рейса два капитану Димиресту о безбилетной пассажирке миссис Аде Квонсетт.
2
Синди Бейкерсфелд откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Она ехала на такси в аэропорт и даже не замечала – впрочем, ей это было безразлично, – что метель все еще метет и такси ползет еле-еле из-за постоянных заторов. Синди не спешила. Чувство физического довольства, даже блаженства («Кажется, это называется эйфория», – промелькнуло у нее в голове) разливалось по ее телу.
Синди вспоминала Дерика Идена.
Дерика Идена, с которым она встретилась на благотворительном коктейле; Дерика Идена, который принесен тройную порцию американского виски (она к нему почти не притронулась) и тут же (а у него было с ней лишь шапочное знакомство) сделал вполне недвусмысленное предложение без малейшего намека на романтику; Дерика Идена – второразрядного репортера «Санди-таймс»; Дерика Идена – с его небрежными манерами, потрепанной физиономией, чудовищным помятым костюмом (а его видавший виды, грязный и внутри и снаружи «шевроле»!); Дерика Идена, подцепившего Синди на крючок в такую минуту, когда ей было на все наплевать, когда ей нужен был мужчина, любой мужчина, пусть даже самый никудышный; Дерика Идена, неожиданно оказавшегося самым восхитительным, самым утонченным любовником, с которым не шел в сравнение ни один из тех, с кем Синди прежде была близка.
О нет, так у нее еще не было ни с кем, никогда! О боже, боже, думала Синди. Если достижимо на земле совершенное чувственное блаженство, то она его испытала сегодня вечером. И теперь, узнав, что такое Дерик Иден, – дорогой Дерик! – она уже мечтала о новой встрече с ним, о частых встречах… И какое это счастье – сознавать, что и он (Синди в этом ни минуты не сомневалась) мечтает сейчас о встрече с ней.
Откинувшись на спинку сиденья, Синди перебирала в памяти все, что произошло с ней за последние два часа.
В этом своем чудовищном, старом «шевроле» Дерик привез ее из ресторана отеля «Лейк Мичиган» в небольшую гостиницу неподалеку от Мерчендайз-Март. Швейцар окинул автомобиль презрительным взглядом, но Дерик Иден, кажется, даже и не заметил этого, а в вестибюле их встретил ночной администратор. Синди поняла, что один из телефонных звонков Дерика был сюда, к нему. Никаких формальностей, никакой регистрации: ночной администратор прямо провел их в комнату на одиннадцатом этаже. Оставил им ключ, коротко пожелал «доброй ночи» и ушел.
Комната была не слишком уютная, но чистая; мебель старомодная, довольно строгая, со следами от потушенных сигарет. Двуспальная кровать. На столике возле кровати – неоткупоренная бутылка шотландского виски, содовая вода» лед. На подносе карточка с надписью: «С лучшими пожеланиями от администрации». Дерик Иден поглядел на карточку и сунул ее в карман.
Когда потом Синди спросила его про эту карточку, он сказал:
– Случается, гостиница оказывает представителям прессы услуги. Причем мы не берем на себя никаких обязательств: газета на это не пойдет. Но иногда репортер или какой-нибудь сотрудник газеты может в своем репортаже упомянуть для рекламы данную гостиницу или наоборот: в случае какого-нибудь неприятного происшествия, скажем, со смертельным исходим, – а они боятся этого как чумы, – обойти название гостиницы молчанием. Повторяю, никаких обязательств с нашей стороны. Просто мы делаем, что можем.
Они выпили, немножко поболтали, снова выпили, и Дерик стал ее целовать. Очень скоро она вдруг почувствовала, какие у него необыкновенные ласковые руки: сначала он долго, нежно перебирал ее волосы, отчего у нее вдруг заколотилось сердце и мурашки побежали по всему телу; потом медленно, о, как медленно… руки скользнули ниже, и тут у Синди внезапно возникло предчувствие чего-то необычайного…
Он начал раздевать ее – с деликатностью, казалось, совсем ему не свойственной, – и она услышала его шепот: «Не надо спешить, Синди, нам будет хорошо…» Но когда они уже лежали в постели, Синди, охваченная блаженной, теплой истомой («Вам будет тепло», – пообещал он ей в автомобиле), вдруг утратила выдержку и воскликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Питер Кокли начал было что-то говорить, но Таня оборвала его:
– А, замолчите!
Кокли и контролер ушли, и через несколько минут управляющий перевозками вернулся к себе в кабинет. УП – Берт Уэзерби – напористый, неутомимый человек, которому уже давно перевалило за сорок, прошел нелегкий путь, начав с приемщика багажа. Обычно довольно обходительный, с живым чувством юмора, сегодня он был раздражителен и придирчив – трехдневное напряжение давало себя знать. Он нетерпеливо выслушал сообщение Тани, которая постаралась всю ответственность взять на себя, лишь вскользь упомянув об оплошности Кокли.
Взлохматив рукой редкие седеющие волосы, Уэзерби сказал:
– Приятно отметить, что вы не отправили с этим самолетом всех желающих прокатиться в Европу. Вот такие недосмотры и ставят нам палки в колеса. – Помолчав, он добавил резко: – Вы прошляпили, вы и расхлебывайте. Свяжитесь с КДП, попросите их поставить командира рейса два в известность о случившемся. Что он предпримет, меня не касается. Я бы лично вышвырнул эту старую каргу за борт на высоте тридцать тысяч футов. Впрочем, это его дело. Кстати, кто там командир корабля?
– Капитан Димирест.
Управляющий перевозками застонал.
– Только этого не хватало. Вот уж кто будет доволен, что. мы так опростоволосились. Тем не менее предложите ему препроводить старуху под охраной в полицейское отделение. Если итальянская полиция захочет посадить ее за решетку, тем лучше. После этого свяжитесь с представителем нашей компании в Риме. Ему придется заняться этой дамочкой, когда она туда прилетит, и будем надеяться, что его помощники окажутся более толковыми, чем мои.
– Будет исполнено, сэр, – сказала Таня.
И принялась было рассказывать о том, что таможенный инспектор Стэндиш заметил какого-то подозрительного субъекта с чемоданчиком, улетавшего тем же рейсом два. Но Уэзерби прервал ее на середине фразы:
– Бросьте вы! Чего хотят таможенники – чтобы мы выполняли за них работу? Плевать мне на то, что он там провозит: это не наша забота. Если таможенников интересует, что у него в чемоданчике, пускай попросят итальянскую таможню проверить, а нас это не касается. Не стану я, черт возьми, задавать неуместные и, быть может, оскорбительные вопросы пассажиру, честно заплатившему за свой билет.
Таня медлила. Мысль об этом пассажире с чемоданчиком почему-то не давала ей покоя, хотя сама она не видела его в глаза. Ей приходилось слышать о таких случаях, когда… Такое предположение нелепо, разумеется…
– Я все думаю, – проговорила она, – а что, если у него там вовсе не контрабанда…
Но управляющий перевозками резко оборвал ее:
– Я уже сказал: нас это не касается.
Таня вышла.
Вернувшись к себе, она села за стол и начала составлять радиограмму командиру рейса два капитану Димиресту о безбилетной пассажирке миссис Аде Квонсетт.
2
Синди Бейкерсфелд откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Она ехала на такси в аэропорт и даже не замечала – впрочем, ей это было безразлично, – что метель все еще метет и такси ползет еле-еле из-за постоянных заторов. Синди не спешила. Чувство физического довольства, даже блаженства («Кажется, это называется эйфория», – промелькнуло у нее в голове) разливалось по ее телу.
Синди вспоминала Дерика Идена.
Дерика Идена, с которым она встретилась на благотворительном коктейле; Дерика Идена, который принесен тройную порцию американского виски (она к нему почти не притронулась) и тут же (а у него было с ней лишь шапочное знакомство) сделал вполне недвусмысленное предложение без малейшего намека на романтику; Дерика Идена – второразрядного репортера «Санди-таймс»; Дерика Идена – с его небрежными манерами, потрепанной физиономией, чудовищным помятым костюмом (а его видавший виды, грязный и внутри и снаружи «шевроле»!); Дерика Идена, подцепившего Синди на крючок в такую минуту, когда ей было на все наплевать, когда ей нужен был мужчина, любой мужчина, пусть даже самый никудышный; Дерика Идена, неожиданно оказавшегося самым восхитительным, самым утонченным любовником, с которым не шел в сравнение ни один из тех, с кем Синди прежде была близка.
О нет, так у нее еще не было ни с кем, никогда! О боже, боже, думала Синди. Если достижимо на земле совершенное чувственное блаженство, то она его испытала сегодня вечером. И теперь, узнав, что такое Дерик Иден, – дорогой Дерик! – она уже мечтала о новой встрече с ним, о частых встречах… И какое это счастье – сознавать, что и он (Синди в этом ни минуты не сомневалась) мечтает сейчас о встрече с ней.
Откинувшись на спинку сиденья, Синди перебирала в памяти все, что произошло с ней за последние два часа.
В этом своем чудовищном, старом «шевроле» Дерик привез ее из ресторана отеля «Лейк Мичиган» в небольшую гостиницу неподалеку от Мерчендайз-Март. Швейцар окинул автомобиль презрительным взглядом, но Дерик Иден, кажется, даже и не заметил этого, а в вестибюле их встретил ночной администратор. Синди поняла, что один из телефонных звонков Дерика был сюда, к нему. Никаких формальностей, никакой регистрации: ночной администратор прямо провел их в комнату на одиннадцатом этаже. Оставил им ключ, коротко пожелал «доброй ночи» и ушел.
Комната была не слишком уютная, но чистая; мебель старомодная, довольно строгая, со следами от потушенных сигарет. Двуспальная кровать. На столике возле кровати – неоткупоренная бутылка шотландского виски, содовая вода» лед. На подносе карточка с надписью: «С лучшими пожеланиями от администрации». Дерик Иден поглядел на карточку и сунул ее в карман.
Когда потом Синди спросила его про эту карточку, он сказал:
– Случается, гостиница оказывает представителям прессы услуги. Причем мы не берем на себя никаких обязательств: газета на это не пойдет. Но иногда репортер или какой-нибудь сотрудник газеты может в своем репортаже упомянуть для рекламы данную гостиницу или наоборот: в случае какого-нибудь неприятного происшествия, скажем, со смертельным исходим, – а они боятся этого как чумы, – обойти название гостиницы молчанием. Повторяю, никаких обязательств с нашей стороны. Просто мы делаем, что можем.
Они выпили, немножко поболтали, снова выпили, и Дерик стал ее целовать. Очень скоро она вдруг почувствовала, какие у него необыкновенные ласковые руки: сначала он долго, нежно перебирал ее волосы, отчего у нее вдруг заколотилось сердце и мурашки побежали по всему телу; потом медленно, о, как медленно… руки скользнули ниже, и тут у Синди внезапно возникло предчувствие чего-то необычайного…
Он начал раздевать ее – с деликатностью, казалось, совсем ему не свойственной, – и она услышала его шепот: «Не надо спешить, Синди, нам будет хорошо…» Но когда они уже лежали в постели, Синди, охваченная блаженной, теплой истомой («Вам будет тепло», – пообещал он ей в автомобиле), вдруг утратила выдержку и воскликнула:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149