Хозяин дома был высок, дороден, могуществен, с бритым кожаным черепом и загорелым затылком; вослед за ним, оттерев подошвы о железную скобу - жест почти ритуальный, знак почтения к дому и его обитателям,- поднялся и вступил в сени пишущий эти строки. На столе, на белой накрахмаленной скатерти, были расставлены тарелки, узкие граненые рюмки, ситный хлеб нарезан широкими ломтями. Хозяйка внесла дымящуюся кастрюлю с половником и разлила по тарелкам густые золотистые щи. Явилась белая от инея бутылка. "Егорий,- позвал хозяин.- Егор!.." Парень вошел в избу, стягивая на ходу телогрейку. Из кухни доносился стук рукомойника. Василий Степанович ждал с откупоренной бутылкой. Мавра Глебовна с передником в руках, который она отвязала, собираясь сесть за стол, смотрела, наклонясь, в окошко. "Кого там леший несет?" - проворчал хозяин. Медленно отворилась дверь, в кухне у порога переминался друг Аркаша. Он пробормотал что-то вроде того, что не знал, что тут гости. "Ладно,- сказал Василий Степанович.- Садись". Мавра Глебовна принесла табуретку из кухни, поставила рюмку, глубокую тарелку, налила щей. Хозяин провозгласил: "Что ж, будем, как говорится, знакомы!" Они бодро чокнулись. Парень по имени Егор молча выпил свою рюмку, Аркаша ждал, когда чокнутся с ним, не дождался и тоже выпил. "А ты чего ж?" - заметил Василий Степанович. Жена пригубила рюмку. Молча, обжигаясь, принялись за щи. Хозяин обсасывал огромную кость. Хозяйка подала миску, Василий Степанович бросил кость, она тотчас вынесла миску. "Так, значит,- проговорил он, разливая водку. Не обращаясь прямо к приезжему, он на сей раз употребил дипломатическое множественное число.Решили, значит, у нас пожить. А чего ж, у нас хорошо, воздух чистый... Надолго?" Приезжий из Москвы ответил, что еще сам не знает, надеется остаться до осени. "Отпуск, что ль?" "В этом роде". "Это хорошо. У нас хоть не больно весело, зато жизнь настоящую узнаете. Как народ живет. Аркашка подтвердит. Ты что скажешь? Вот он, народ-то". Аркаша усердно загребал щи, а парень, с которым приехал Василий Степанович, буркнул: "Какой там народ, народу-то не осталось". "Есть еще народ, куда он денется. Аркашка! О тебе говорят, ты чего молчишь?" Аркаша кивнул и взялся за рюмку. "Ты постой, куда лошадей гонишь? Надо тост произнести". Все смотрели на гостя. Путешественник поднял рюмку и предложил выпить за здоровье хозяев - Василия Степановича и Мавры Глебовны. Хозяин одобрительно кивнул, хозяйка принялась было собирать со стола тарелки. "Али кто добавки хочет?" "Давно щец не ел, давай еще полчерпачка... Чего ж это, Егорушка, ты нас за народ не считаешь?" "Вы, Василий Степаныч, не в счет". "М-да... выпьем для ясности". Мавра Глебовна унесла тарелки и появилась с большой чугунной сковородой. "Хо-хо,- сказал Василий Степанович, потирая руки,- в гостях хорошо, а дома лучше! Братва, налетай". Все накладывали себе сами, хозяин показал бровями на опустевшую бутылку, Мавра Глебовна принесла вторую. "Я тебе так скажу...- заговорил Василий Степанович, перейдя снова на "ты", что одновременно означало некоторую степень близости и согласие взять гостя под начальственную опеку.- Ты чего не пьешь-то? Давай, будем здоровы..." Приезжий поспешно схватился за рюмку. "Я тебе так скажу, это между нами... Что они тут знают? Ничего. А я знаю. Я в кругах вращаюсь. Сколько средств вкладывают в это самое сельское хозяйство, сколько денег ухлопано, уму непостижимо. Вот теперь новое постановление должно выйти. Это я говорю не для разглашения... О крутом подъеме в нечерноземной полосе". Василий Степанович поднял голову от тарелки, смерил взглядом приезжего и несколько неожиданно закончил: "А толку, между прочим..." Он махнул рукой, последовало новое предложение выпить для ясности. После чего, хлопнув себя по ляжкам, сказал: "Ладно! Надо собираться". "Куды ж теперь,- заметила Мавра Глебовна,- на ночь глядя? Только приехали, и назад". "Надо. Послезавтра в райкоме отчитываемся". "Вот завтра и поедете. Как вы сюда-то доехали: мост, говорят, провалился". "А зачем нам мост? Мы через Ольховку". Путешественник спросил, далеко ли находится райцентр. "Далеко не далеко, а ехать надо. Егор! Собирайся. Вот я и говорю,- продолжал Василий Степанович,- средства есть, техника есть, все есть. А работать некому. Народ такой пошел, все в город норовят. Сами видите,- он указал на Аркадия: - только вот такие и остались. Развивать сельское хозяйство. Легко сказать; развей его. Вот я сам работаю в сельском хозяйстве. Я район как свои пять пальцев знаю. Было шестьдесят колхозов. Разукрупнили. Сделали пятнадцать. А что толку? Его хоть разукрупняй, хоть не разукрупняй. Эва, полюбуйся на него,- сказал Василий Степанович, кивая на Аркашу, который сидел, свесив голову с мокрыми, слипшимися волосами.- Колхозничек... Эй, землячок! Аркашка! Проспишь все царство". В ответ Аркадий проговорил что-то. "Громче! Не слышу". "А я чего, я ничего",- сказал Аркадий. "Вот то-то и оно, что ничего!" - заметил наставительно Василий Степанович. "Домой ступай, посидел - и хватит",- приговаривала Мавра Глебовна, пытаясь вытащить Аркашу из-за стола. Гость вызвался помочь, вдвоем закинули себе на плечи руки Аркадия и повели домой. "Чего привязались-то? - Он лежал на лоснящемся от мазута тряпье.- Тить твоюї" Вышли из вонючей хибары на волю. Мавра Глебовна вздохнула. "Благодать-то какая! Век бы жила здесь". Он спросил, что же ей мешает здесь оставаться. "Да Василий Степаныч хочет в город насовсем переселяться. Новую квартиру дают". "А как же хозяйство?" "Распродать. А я не могу. Как это я свою корову продам? Да и кому продавать-то?" "Мне продай",- сказал Аркадий, выходя на порог. "Эва,- сказала Мавра Глебовна,- покупатель нашелся. Да ты и корову доить не умеешь". "Чего ж тут уметь? Тяни за сиськи, и все дела". "Иди спи". "Сама иди! Я уж выспался". "Ладно, Аркаша,- промолвила Мавра Глебовна.- Люди меж собой разговаривают, ты не встревай".
IX
Казалось, что прекрасной погоде не будет конца, но спустя несколько времени новое удивительное явление природы изумило и озадачило жителя деревни; возвращаясь с прогулки, он увидал за рекой над лесами необычный закат. Слепящее солнце опускалось, как в могилу, в магму лиловых облаков подозрительный знак надвигающегося ненастья. Так и случилось, и даже скорей, чем предсказывала примета: кинжалы молний исполосовали небо, едва лишь спустилась ночь; вдали заурчало, зарокотало, грохнуло над деревней; всю ночь шумел ливень, приезжий из города поднимал голову с подушки и смотрел во тьму, где угадывались окна, а под утро заснул так крепко, что проспал добрую половину дня; часы показывали совершенно невообразимое время. Пошатываясь, он прошлепал по темной избе и приник к окошку: все струилось, все обволоклось мокрой ватой облаков, временами, остервенясь, дождь хлестал в стекло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37