– изумился я. – Но ведь еще темно.
– Начинается уже вторая ночь, друг. Ты проспал много часов. Ты поступил благоразумно, хорошо отдохнув: кто знает, когда тебе удастся поспать снова… Позволь-ка я промою твои раны.
– Скажи мне… – начал было я.
– Нет, друг, – решительно отрезал он, – скажу только, что скоро тебе предстоит присутствовать на похоронах Хана, а потом ты, возможно, получишь ответ на свой вопрос.
Через десять минут он отвел меня в трапезную, где сидел уже полностью одетый Лео, ибо Орос разбудил его первого и велел ему приготовиться к завтраку. Орос сказал нам, что Хесеа распорядилась не тревожить нас, чтобы мы хорошо отдохнули, так как нам предстоит трудный день. Мы быстро перекусили и отправились в Святилище.
Мы снова прошли через ярко освещенный зал в эллипсоидную апсиду. Теперь здесь было совершенно пусто, убрали даже тело Хана; серебряные занавеси были задёрнуты, стало быть, Оракул не восседает на троне в алтарной.
– Как повелевает древний обычай, Мать отправилась отдать последний долг покойному, – объяснил Орос.
Мы прошли мимо алтаря; за статуей в каменной стене апсиды была дверь, оттуда начинался проход, который вел в зал, какие бывают в жилых домах; множество дверей, что там находились, по словам нашего проводника, служили для входа в покои самой Хесеа и ее служанок. Покои выходили прорубленными в отвесном склоне Горы окнами на сады; они хорошо освещались и проветривались. В зале нас ожидали шестеро жрецов: каждый держал под мышкой связку факелов, а в руке – зажженную лампаду.
– Нам придется идти в полной темноте, – сказал Орос. – Будь сейчас день, мы смогли бы подняться по снегам, но ночью это опасно.
Он зажег факелы от лампады и дал каждому из нас по одному.
Начался подъем. Вверх и вверх – по бесконечным галереям, высеченным в скальной породе неимоверно тяжким трудом огнепоклонников. Галереи протянулись на многие мили, и, хотя поднимались они достаточно полого, понадобилось более часа, чтобы пройти всю эту анфиладу. В конце концов мы оказались у подножия уходящей ввысь лестницы.
– Отдохните здесь, мой господин, – сказал Орос, кланяясь Лео с тем особым почтением, которое он выказывал с самого начала, – ибо лестница очень крутая и длинная. Сейчас мы стоим на вершине Горы; теперь нам придется взобраться на самый верх каменной петли, что венчает эту вершину.
Мы присели в сводчатой пещере, наслаждаясь прохладой, которую несли с собой сквозняки, гулявшие по всем этим проходам, – мы были сильно разгорячены долгой ходьбой по душным галереям. Услышав сильный шум, я спросил Ороса, откуда он доносится. Верховный жрец ответил, что мы находимся рядом с кратером вулкана: даже через толщу каменной стены слышно было, как бушует огонь.
И вновь начался подъем, не очень опасный, но очень утомительный: нам пришлось преодолеть около шестисот ступеней. До сих пор мы шли по проходам, похожим на галерею в великой пирамиде, протяженностью в несколько фарлонгов; сейчас же у меня было такое впечатление, будто я поднимаюсь по бесконечной спиральной лестнице под самый купол кафедрального собора, но величиной этот купол с несколько обычных, поставленных один на другой.
Иногда мы останавливались, отдыхали, затем шли дальше по крутым, высотой каждая с добрый фут, ступеням; так мы поднялись по вертикальной, башнеобразной скале; но нам оставалось еще проделать путь вверх по каменной петле. Мы последовали за Оросом; признаюсь, я был рад, что лестница проходит внутри петли, ибо чувствовал, как она содрогается под могучим напором ветра.
Наконец впереди блеснул свет; через двадцать ступеней мы оказались на площадке. Орос и еще один жрец подхватили под руки Лео, шедшего первым; на мой вопрос, зачем они это делают, Лео прокричал:
– Здесь может закружиться голова, и они боятся, чтобы я не упал. Будь осторожен и ты, Хорейс. – И он протянул мне руку.
Я уже вышел из тоннеля, и, должен признаться, если бы не его своевременная помощь, я бы рухнул на каменный пол – так я был ошеломлен открывшимся передо мной видом. И тут нет ничего удивительного, вряд ли в этом мире можно увидеть что-нибудь подобное.
Мы стояли на самом верху петли, на плоской площадке длиной в восемьдесят ярдов и в тридцать шириной, под густо унизанным звездами небом. С южной стороны, более чем в двадцати тысячах футов, внизу смутно виднелась равнина Калуна, а с восточной и западной сторон – могучие, облаченные в снег плечи горной вершины и бурые склоны под ними. На севере открывалась иная картина, еще более ужасная. Прямо под нами – так, по крайней мере, казалось, ибо башнеобразная скала слегка изгибалась внутрь – лежал обширный кратер с огненным озером в самой его середине; это озеро пузырилось, бурлило, клокотало, взметая ввысь огненные цветы, наподобие бушующего моря.
Над озером поднимались дым и газы, на лету вспыхивавшие; сливаясь все вместе, они образовали гигантскую огненную завесу, прямо перед нашими глазами. Пройдя через каменную петлю, сноп исходящего от нее света мчался вдаль над равниной Калуна и над вершинами гор по ту ее сторону, исчезая где-то за окоемом.
Ветер дул с юга на север, его словно притягивало жаркое жерло вулкана; он яростно свистел в каменной петле, ударяясь о ее шероховатую поверхность; он сгибал верхний край завесы, как налетевший шквал закручивает гребень гигантской волны, и уносил с собой большие сгустки огня, которые плыли, как объятые пожаром парусники.
Если бы не этот неизменный сильный ветер, любое живое существо, что появилось бы на площадке, вероятно, задохнулось бы от миазмов, но его постоянный напор отгонял все миазмы к северу. Благодаря той же самой причине жар в этом холодном месте был не так силен, как можно было бы ожидать.
Глядя на это жуткое зрелище, более подходящее для Ада, чем для нашей земли, и опасаясь, как бы ветер не швырнул меня, словно палый лист, в огненное озеро, я опустился на здоровую руку и колени и, крикнув Лео, чтобы он последовал моему примеру, стал оглядываться. Я увидел на площадке ряды молящихся коленопреклоненных жрецов в широких, напоминающих рясы одеяниях, но я не увидел ни Хес, ни Атене, ни тела мертвого Хана.
Пока я раздумывал, где они могут быть, к нам подошли несколько жрецов во главе с Оросом, который сохранял полнейшее хладнокровие среди всего этого ужаса, они окружили нас и повели по дорожке, в опасной близости от закругленного края скалы. Несколько ведущих вниз ступеней – и мы в укрытии, ибо ветер ревел теперь у нас над головой. Еще двадцать шагов – и мы в некоем подобии алькова, высеченного, вероятно, человеческими руками в боковой поверхности скалы и наполовину укрытого базальтовой крышей.
В этом достаточно большом алькове – или пещере – было уже много людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
– Начинается уже вторая ночь, друг. Ты проспал много часов. Ты поступил благоразумно, хорошо отдохнув: кто знает, когда тебе удастся поспать снова… Позволь-ка я промою твои раны.
– Скажи мне… – начал было я.
– Нет, друг, – решительно отрезал он, – скажу только, что скоро тебе предстоит присутствовать на похоронах Хана, а потом ты, возможно, получишь ответ на свой вопрос.
Через десять минут он отвел меня в трапезную, где сидел уже полностью одетый Лео, ибо Орос разбудил его первого и велел ему приготовиться к завтраку. Орос сказал нам, что Хесеа распорядилась не тревожить нас, чтобы мы хорошо отдохнули, так как нам предстоит трудный день. Мы быстро перекусили и отправились в Святилище.
Мы снова прошли через ярко освещенный зал в эллипсоидную апсиду. Теперь здесь было совершенно пусто, убрали даже тело Хана; серебряные занавеси были задёрнуты, стало быть, Оракул не восседает на троне в алтарной.
– Как повелевает древний обычай, Мать отправилась отдать последний долг покойному, – объяснил Орос.
Мы прошли мимо алтаря; за статуей в каменной стене апсиды была дверь, оттуда начинался проход, который вел в зал, какие бывают в жилых домах; множество дверей, что там находились, по словам нашего проводника, служили для входа в покои самой Хесеа и ее служанок. Покои выходили прорубленными в отвесном склоне Горы окнами на сады; они хорошо освещались и проветривались. В зале нас ожидали шестеро жрецов: каждый держал под мышкой связку факелов, а в руке – зажженную лампаду.
– Нам придется идти в полной темноте, – сказал Орос. – Будь сейчас день, мы смогли бы подняться по снегам, но ночью это опасно.
Он зажег факелы от лампады и дал каждому из нас по одному.
Начался подъем. Вверх и вверх – по бесконечным галереям, высеченным в скальной породе неимоверно тяжким трудом огнепоклонников. Галереи протянулись на многие мили, и, хотя поднимались они достаточно полого, понадобилось более часа, чтобы пройти всю эту анфиладу. В конце концов мы оказались у подножия уходящей ввысь лестницы.
– Отдохните здесь, мой господин, – сказал Орос, кланяясь Лео с тем особым почтением, которое он выказывал с самого начала, – ибо лестница очень крутая и длинная. Сейчас мы стоим на вершине Горы; теперь нам придется взобраться на самый верх каменной петли, что венчает эту вершину.
Мы присели в сводчатой пещере, наслаждаясь прохладой, которую несли с собой сквозняки, гулявшие по всем этим проходам, – мы были сильно разгорячены долгой ходьбой по душным галереям. Услышав сильный шум, я спросил Ороса, откуда он доносится. Верховный жрец ответил, что мы находимся рядом с кратером вулкана: даже через толщу каменной стены слышно было, как бушует огонь.
И вновь начался подъем, не очень опасный, но очень утомительный: нам пришлось преодолеть около шестисот ступеней. До сих пор мы шли по проходам, похожим на галерею в великой пирамиде, протяженностью в несколько фарлонгов; сейчас же у меня было такое впечатление, будто я поднимаюсь по бесконечной спиральной лестнице под самый купол кафедрального собора, но величиной этот купол с несколько обычных, поставленных один на другой.
Иногда мы останавливались, отдыхали, затем шли дальше по крутым, высотой каждая с добрый фут, ступеням; так мы поднялись по вертикальной, башнеобразной скале; но нам оставалось еще проделать путь вверх по каменной петле. Мы последовали за Оросом; признаюсь, я был рад, что лестница проходит внутри петли, ибо чувствовал, как она содрогается под могучим напором ветра.
Наконец впереди блеснул свет; через двадцать ступеней мы оказались на площадке. Орос и еще один жрец подхватили под руки Лео, шедшего первым; на мой вопрос, зачем они это делают, Лео прокричал:
– Здесь может закружиться голова, и они боятся, чтобы я не упал. Будь осторожен и ты, Хорейс. – И он протянул мне руку.
Я уже вышел из тоннеля, и, должен признаться, если бы не его своевременная помощь, я бы рухнул на каменный пол – так я был ошеломлен открывшимся передо мной видом. И тут нет ничего удивительного, вряд ли в этом мире можно увидеть что-нибудь подобное.
Мы стояли на самом верху петли, на плоской площадке длиной в восемьдесят ярдов и в тридцать шириной, под густо унизанным звездами небом. С южной стороны, более чем в двадцати тысячах футов, внизу смутно виднелась равнина Калуна, а с восточной и западной сторон – могучие, облаченные в снег плечи горной вершины и бурые склоны под ними. На севере открывалась иная картина, еще более ужасная. Прямо под нами – так, по крайней мере, казалось, ибо башнеобразная скала слегка изгибалась внутрь – лежал обширный кратер с огненным озером в самой его середине; это озеро пузырилось, бурлило, клокотало, взметая ввысь огненные цветы, наподобие бушующего моря.
Над озером поднимались дым и газы, на лету вспыхивавшие; сливаясь все вместе, они образовали гигантскую огненную завесу, прямо перед нашими глазами. Пройдя через каменную петлю, сноп исходящего от нее света мчался вдаль над равниной Калуна и над вершинами гор по ту ее сторону, исчезая где-то за окоемом.
Ветер дул с юга на север, его словно притягивало жаркое жерло вулкана; он яростно свистел в каменной петле, ударяясь о ее шероховатую поверхность; он сгибал верхний край завесы, как налетевший шквал закручивает гребень гигантской волны, и уносил с собой большие сгустки огня, которые плыли, как объятые пожаром парусники.
Если бы не этот неизменный сильный ветер, любое живое существо, что появилось бы на площадке, вероятно, задохнулось бы от миазмов, но его постоянный напор отгонял все миазмы к северу. Благодаря той же самой причине жар в этом холодном месте был не так силен, как можно было бы ожидать.
Глядя на это жуткое зрелище, более подходящее для Ада, чем для нашей земли, и опасаясь, как бы ветер не швырнул меня, словно палый лист, в огненное озеро, я опустился на здоровую руку и колени и, крикнув Лео, чтобы он последовал моему примеру, стал оглядываться. Я увидел на площадке ряды молящихся коленопреклоненных жрецов в широких, напоминающих рясы одеяниях, но я не увидел ни Хес, ни Атене, ни тела мертвого Хана.
Пока я раздумывал, где они могут быть, к нам подошли несколько жрецов во главе с Оросом, который сохранял полнейшее хладнокровие среди всего этого ужаса, они окружили нас и повели по дорожке, в опасной близости от закругленного края скалы. Несколько ведущих вниз ступеней – и мы в укрытии, ибо ветер ревел теперь у нас над головой. Еще двадцать шагов – и мы в некоем подобии алькова, высеченного, вероятно, человеческими руками в боковой поверхности скалы и наполовину укрытого базальтовой крышей.
В этом достаточно большом алькове – или пещере – было уже много людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87