жилище супругов Хоу, "дом всех святых", хорошо соответствовало такому
режиму. это была неоготическая церковь хIх века, которую Хоу с женой сами
перестроили и отремонтировали. Стряпали они в ризнице на искусно
реставрированной плите ранней викторианской эпохи, спали в эффектных
матросских гамаках в северном клиросе, ели в алтаре. Поперечные нефы
перегородили стенками и каучуконосными растениями, выкроив из северного
нефа комнату для игр, а из южного - лоджию-солярий, хотя палящий зной
полуденного солнца заметно умерялся, пока лучи процеживались сквозь образа
св.артура, св.джайлса, св.бэриана и св.мод. крипту сдавали как
однокомнатную квартиру, а весь корабль церкви остался нетронутым, служил
столовой и гостиной одновременно. к купели приладили краны с горячей и
холодной водой.
эффект усиливали забавные предметы декоративного назначения: старая
лебедка, электрофорная машина, епископская риза, эмалированные
викторианские картинки - реклама ваксы и серных спичек, коллекция вставных
зубов времен короля эдуарда. Подобно бездомным скитальцам и вехиколепным
пышнохвостым кометам, легендарного гостеприимства Хоу домогалась вся
заваль лавок старого хлама со всего мира. В их доме это добро успевало
отдышаться на пути к помойке, а затем его выкидывали ради еще более
вопиющей дребедени.
Однажды вечером, в самый разгар веселья, Хоу, к своему удивлению и
удовольствию, обнаружил, что среди гостей присутствует чуть ли не весь
штат института имени Уильяма Морриса. Наверное, кто-то разослал им
приглашения. Во всяком случае, вечер прошел на редкость удачно. При виде
"дома всех святых" сотрудники института ахнули, ибо, хотя многие
переоборудовали под жилье нечто сугубо для этого не приспособленное,
однако никто из них не посягнул на большее, чем коттеджи ремесленников,
конюшни и приюты "армии спасения". ради такого случая купель превратили в
чашу для пунша, и вскоре весь неф огласился немыслимым гамом: каждый
разговаривал все громче и громче, стараясь перекричать эхо, оглушительно
гудевшее под крышей, и не было, пожалуй, такого уголка в помещении, где
хоть кто-нибудь слышал, что говорит сосед, а это придавало сборищу особую
прелесть - ведь не исключено, что со всех сторон так и брызжет ум и
остроумие, стоит только вслушаться.
Плашков обхаживала Хоу, льстила ему, как только могла.
- право же, вы на редкость удачно распорядились помешением, невнятно
изрекла она.
- знаю, - отвечал Хоу, уверенный, что она выдвинула очередную
политическую или социологическую теорию.
- это я про вас! - крикнула Плашков: ее хорошо поставленный
женственный голос не был способен подняться выше известной ноты. Удачно!
- знаю. Действительно, на редкость удачно, - с восхищением сказал
Хоу, уже наслышанный о работах васс.
Прибыли Чиддигфолд с женой и присоединились к своим подданным. Они
встали как две гиганстские снежные бабы, на голову выше остальных,
массивные, недвижимые, замораживающие все поблизости. Чиддингфолд,
казалось, стремился съежится и уменьшиться, будто норовил стряхнуть с себя
необозримую полноту власти и хоть на один вечер уподобиться простым людям.
Откуда-то из глубин этой громадной крепости выглядывал маленький человечек
и улыбался вымученной улыбкой узника - человечек отменно красноречивый,
если учесть, сколько времени он провел в одиночном заключении. "привет", -
говрил он каждому, кто подходил достаточно близко, и застенчиво улыбался.
Голдвассер очутился рядом с директором.
- привет, - сказал Чиддингфолд.
- Добрый вечер, директор, - сказал Голдвассер.
директор улыбнулся. И Голдвассер улыбнулся. больше говорить было не о
чем. Но Голдвассер чувствовал, что обязательно надо сказать еще
что-нибудь. Стояли они так, словно беседовали. Значит, должна же
завязаться какая-то беседа, пусть даже минимальная. глаза Чиддингфолда
медленно опускались, пока не впились в непритязательные солнечные
сплетения людей, находящихся от него на средней дистанции, а на губах его
еще замешкались следы улыбки, словно крошки от холодной закуски. В
отчаянии Голдвассер огляделся по сторонам, отыскивая подходящую тему.
Искусство? политика? социология? ни об одном из этих предметов ему ничего
не лезло в голову. Он не мог вспомнить ни единой фамилии художника, ни
единого злободневного вопроса политики или социологии. Его умственная
деятельность была парализована, окоченела от волн холода, которые вопреки
всем своим усилиям излучал Чиддингфолд. Голдвассер долго обозревал
содержимое своего бокала, затем отпил из него медленно и вдумчиво. Бокал
уже давно был пуст.
- что ж, - сказал наконец Голдвассер, - по крайней мере каждый из нас
теперь может утверждать, что в воскресенье побывал в храме божием.
На мгновение глаза Чиддингфолда задержались на Голдвассере. В их
глубине что-то промелькнуло - какая-то глубоко личная мука. улыбка
расширилась до предела вежливости, затем сузилась донельзя. "беседа
состоялась, - подумал Голдвассер, - теперь интервью не стыдно и
закруглить".
- Мне надо идти, - скзал он.
Чиддхнгфолд опять улыбнулся, на сей раз отрешенно, точно семейной
шутке, которая пробудила в нем затаенную тоску о прошлом. гNлдвассер
выждал еще несколько секунд и отошел с таким решительным видом, будто
спешил по срочному вызову.
Повсюду стоял прежний гам. Те из гостей, кто не имел отношения к
институту, вслух возмущались теми, кто имел к нему отношение.
- что это за люди? - кричали они друг другу.
- какие люд
- А вот эти падлы в твидовых спортивных пиджаках.
- по-моему, они из какого-то института.
- так что же они здесь делают?
- говорят, это друзья Хоу.
- странные у него друзья.
- подонки они, все до единого.
- знай себе стоят и разговаривают между собой.
- Вижу. Только компанию портят.
- Да.
В одном из уголков с плохой акустикой Роу во весь голос вел
профессиональный разговор с Хоу.
- Моя личная точка зрения, - прорывались отдельные слова, - ... где
бы ни... Решения... конечное количество возможных вариантов... Справится
вычислительная...
- это верно, - прокричал Хоу.
- лично я... Красивая идея... Программа... Писать порнографические...
- знаю. Как вы сказали?
- порнографические романы.
- знаю.
- и...
- Вот именно.
- и справочники по сексу.
- знаю. Знаю.
люди упорно подходили к миссис Плашков и спрашивали, пришел ли вместе
с ней ее муж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44