Еще одна ударила метателя в горло. Стрелки быстро отошли на значительное расстояние, оттащив с собой два трупа и двоих раненых. Теперь метатели не могли достать дикарей. Раздался рев, и копьеносцы и вооруженные топорами устремились к холму мимо стрелков, которые потом последовали за ними. Лучники стреляли над головами своих товарищей, но стрелы летели под углом, слишком высоким, чтобы попасть в кхокарсан.
Квазин неожиданно зарычал и, перемахнув через два ряда стоявших на коленях воинов, приземлился за ними и побежал с холма вниз, размахивая своей огромной дубиной. У Хэдона перехватило дыхание: такой прыжок был под силу лишь льву. Затем, увидев, что занимавшие передовую линию дикари развернулись и бросились к тем, кто стоял за ними, Хэдон выкрикнул приказ. Солдаты поднялись и стали строиться в форме клина. Хэдон нетерпеливо ждал, пока они построятся в виде неровной буквы V, и отдал команду наступать. Он шел во главе, как ему и полагалось, держа меч двумя руками. Квазин, нанося удары сверху и снизу, врезался в сплетение из людских тел, затем опрокинулся с ними, и все покатились кубарем с холма. Но ему вновь удалось вскочить на ноги, и он, размахивая дубиной, будто дирижерской палочкой, сносил со своего пути копья, крушил челюсти и ломал руки.
Дикари не выдержали и побежали, и Хэдон был единственным, кому, помимо Квазина, удалось пролить их кровь. Он догнал приземистого воина, яростно молотившего землю короткими ногами, нанес ему удар, от которого голова дикаря скатилась с плеч. Тело же по инерции стремилось вперед, кровь фонтаном била из шеи… Затем воин упал.
Дикари бежали до тех пор, пока не оказались вблизи рощицы деревьев. Там они перевели дух и некоторое время переговаривались. Хэдон приказал своим людям отступить на вершину холма. Следовало обработать раненых, пока он решит, что предпринять дальше. Он раздумывал, не атаковать ли дикарей, пока они все еще дезорганизованы, но боялся, что его люди увлекутся погоней, и ряды их нарушатся. Если такое произойдет, они окажутся отрезанными.
— Я полагаю, если мы позволим им забрать мертвых, они уберутся отсюда. — Хинокли нарушил молчание. — Дикари не могут нести большие потери; им необходим каждый крепкий человек для охоты, а оставшихся в живых совсем не привлекает перспектива заботиться о семьях погибших. Из того, что мне известно о дикарях, я могу предположить, что они сразу же отправятся домой с телами погибших и будут хвастаться перед своими женщинами о том, какие они великие воины и какую резню они нам устроили.
— Что же в таком случае они представят своим женам в качестве трофеев? — поинтересовался Тадоку.
— Придется отдать им также и наших погибших, во всяком случае, часть их. Если эти дикари такие же, как и остальные, они захотят взять их головы и крайнюю плоть.
— Души наших мертвых никогда не простят нас! — воскликнул Хэдон.
— Ну, что ж, вы можете похоронить их и уйти отсюда. Но эти дикари выкопают мертвецов после вашего отхода и заберут то, что хотят, — объяснил Хинокли. — После этого, души будут гневаться на дикарей, а не на нас.
Четверо людей Хэдона были убиты, шесть ранены, причем трое тяжело. Противник израсходовал около половины своих стрел, но их все еще оставалось достаточно для того, чтобы нанести отряду тяжелые потери. Однако воинственность дикарей оказалась весьма своеобразной. Если Хинокли прав, они с радостью удалятся с почетом. С другой стороны, они хорошо знакомы с местностью и могут потом организовать засаду. Или же станут выслеживать отряд, стараясь перестрелять людей по одному. Было бы лучше разгромить дикарей, вовсе отбив у них охоту нападать на отряд. Это было бы стоящее дело, даже если это приведет к дальнейшим потерям. Такой исход даже стоил бы жертв.
Хэдон подошел к Квазину, сидевшему на склоне среди мертвых и тяжело дышал, словно гиппопотам. Выглядел он ужасно, весь забрызганный кровью, хотя похоже было, что не своей собственной.
— Ты в состоянии возглавить еще одну атаку? — спросил Хэдон, зная, что эти слова подстегнут Квазина.
— В состоянии ли я, кузен? — прогрохотал Квазин. — Я как раз собирался напасть на них в одиночку, как только немного передохну!
— И в таком случае ты окажешься утыканным стрелами, как щетиной, — улыбнулся Хэдон. — Сама по себе это идея удачная, — подумал он.
Квазин поднялся:
— Я готов. Я сожру их, моя дубина измолотит их в муку.
— Лучше увидеть глазами, чем услышать ушами, — заметил Хэдон. Он подозвал к себе Тадоку. После короткого совещания Тадоку построил людей в боевой порядок. Они двинулись на врага, в каждом крыле — по десять метателей из пращи, в центре — двадцать четыре копьеносца. Хэдон и Квазин шли примерно футов на двадцать впереди копьеносцев.
Дикари построились по двое; глубоко позади расположились стрелки, впереди на коленях стояли вооруженные копьями и топорами.
Как только его воинство оказалось вне пределов досягаемости, Хэдон приказал центру остановиться, а крылья тем временем продолжали двигаться вперед. У некоторых из дикарей, очевидно, сдали нервы, и лучники понапрасну неудачно выпустили стрелы. Метатели Хэдона продолжали наступать, потом остановившись, выбросили снаряды. Двое дикарей рухнули, лучники начали стрелять. Трое метателей из числа тех, кому Хэдон отдал приказ наступать, упали, пронзенные стрелами. Метатели, бросив свои пращи, сняли с плеч небольшие круглые щиты, вытащили короткие, тяжелые, листообразной формы мечи и топоры и с криками устремились вперед. Еще несколько стрел просвистело вокруг кхокарсан, но ни одна не достигла цели.
Вождь дикарей кричал на соплеменников, очевидно, принуждая их держаться. Но, видимо, запас стрел неожиданно истощился, а тут еще на бронзовых мечах и наконечниках копий врага заблестело солнце, и дикари перестали владеть собой. Возможно, этому еще способствовал и вид окровавленного гиганта Квазина, который с ревом размахивал дубиной. Еще до того, как он подобрался к ним, дикари обратились в бегство. Все, за исключением своего предводителя. Он в отчаянии помчался к Квазину и метнул в него копье, но Квазин ударом сбоку, словно палку, сбил копье на лету и пошел на вождя. Тот снял с кожаного ремня кремневый нож, но, должно быть, понял, что надежды спастись у него нет. Он стоял, как парализованная страхом овца, которую собирались зарезать. Дубина с бронзовой оплеткой разнесла его голову на части. Хэдон почувствовал разочарование. Он рассчитывал, что дикари будут держаться; досадно, что воины бросили вождя сражаться в одиночку.
Дикари улепетывали с такой скоростью, что, казалось, вообще не намереваются когда-либо останавливаться.
Квазин, пыхтя, оперся на дубину, затем уселся на траву прямо в месиво из крови, костей и мозгов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71