К югу, там, где скала образовала сводчатое возвышение, находились нарядные дома иностранных послов.
Стража у внешних ворот бросила скучающий взгляд на отца мальчика. Мальчик задрал голову, чтобы рассмотреть массивную опускную решетку с рядами грозных металлических зубьев. Он был бы не прочь задержаться, надеясь увидеть на них следы крови. Мальчик прекрасно знал сказание о Натане Нейшабурском — одном из виннингэльских героев. Натан приказал опустить решетку, а сам продолжал отбивать нападение врагов королевства. Острые зубья решетки пронзили героя насквозь, однако он не отступил и не пропустил захватчиков во дворец. Натан Нейшабурский жил несколько столетий назад, когда город и замок (но не радуги) были совсем новыми. Кровь героя давным-давно уже не капала с прутьев опускной решетки, и это несколько раздосадовало мальчика.
Отец дернул мальчика за полу плаща и потребовал, чтобы тот следил за своим поведением и не глазел по сторонам, словно какой-нибудь орк на празднике. Потом он повел сына дальше.
Они пересекли просторный внутренний двор и наконец очутились в замке, где мальчику показалось, что они вот-вот заблудятся. Но отец мальчика, будучи королевским придворным, знал дорогу. Он повел сына вверх по мраморным лестницам, через мраморные залы, мимо мраморных статуй и величественных мраморных колонн, пока они не добрались наконец до приемной. Там он усадил мальчика на резной деревянный стул и позвал слугу.
Мальчик рассматривал высокие потолки, закопченные сажей каминов, беспрестанно топившихся зимой. Потом он перевел взгляд на противоположную стену, где висела шпалера, изображавшая странных собак с длинными туловищами, длинномордых и длинноухих, не похожих ни на одну современную породу. Собаки гнались за стэгом, которому, судя по выражению его морды, вся эта погоня чрезвычайно нравилась, хотя в его теле уже торчало шесть стрел.
В приемной появился моложавый, но раздражительный человек с угрюмым лицом. Он был одет в застегнутую на все пуговицы блузу затейливого покроя, со стоячим воротником и длинными ниспадающими рукавами. Ноги вельможи, до икр прикрытые блузой, выглядели толстыми и неуклюжими, лодыжки почти равнялись по толщине икрам. Одна солпа его облегающих панталон была синей, другая — красной, что сочеталось с сине-красной блузой. Начинавшие седеть волосы были по нынешней моде зачесаны назад и обвиты вокруг шеи. Вошедший был чисто выбрит.
Одежда отца по виду и покрою ничем не отличалась от одежды этого человека, если не считать мантии, наброшенный поверх блузы, и того, что его цвета были зеленый и синий. Точно так же был одет и сам мальчик, только его блузу скрывал плащ с капюшоном, поскольку на дворе стояла поздняя холодная осень. Человек перебросился несколькими фразами с отцом мальчика, затем перевел глаза на ребенка.
— Как, вы сказали, его зовут?
— Гарет, господин королевский камергер.
Камергер презрительно хмыкнул.
— Не знаю, доводилось ли мне видеть более уродливого ребенка.
— В сравнении с его высочеством любой ребенок покажется уродливым, — ответил отец мальчика.
— Это верно, — согласился камергер. — Но, похоже, что над вашим сыном природа потрудилась особо.
— Его высочество и мой сын родились в одну ночь. Ее величество пожелала...
— Да, конечно. Я знаком с пожеланиями ее величества, — перебил камергер.
Он закатил глаза к потолку и засунул большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, пытаясь всем своим видом показать, что желания ее величества — полнейший вздор. Потом камергер хмуро глянул на мальчика.
— Впрочем, как я полагаю, тут уже ничего не поделаешь. Как будто мне и без этого мало хлопот. А где вся остальная одежда мальчишки? Надеюсь, вы не думаете, что мы сами станем заниматься гардеробом вашего сына?
— Мой слуга подвезет одежду к черному ходу, — ледяным тоном ответил отец Гарета. — Надеюсь, вы не ожидали, что мы с сыном привезем его одежду с собой на тележке?
Двое взрослых обменялись холодными взглядами, затем камергер поставил одну ногу, обутую в остроносую туфлю, впереди другой и отвесил неглубокий поклон.
— К вашим услугам, господин придворный.
Отец мальчика тоже поклонился, придержав руками мантию, чтобы она не упала на пол и не испачкалась в пыли. В просторечии это называлось «шаркнуть ножкой».
— К вашим услугам, господин королевский камергер.
Гарет стоял в наглухо застегнутом плаще с поднятым капюшоном, отчего ему было душно и у него зудели ноги. Он смотрел на стэга, пронзенного шестью стрелами. Зверь проворно несся по пространству шпалеры и выглядел очень веселым.
— Пойдем со мной, Гарет, — произнес камергер, примиряясь с неизбежным. — Попрощайся со своим отцом, — равнодушным тоном добавил он.
Гарет учтиво поклонился отцу, как его учили с детства. Отец торопливо благословил сына и покинул приемную, торопясь к его величеству. Ни для отца, ни для сына расставание не было грустным. В последний раз Гарет видел отца полгода назад. Теперь, войдя в состав придворных, мальчик мог рассчитывать, что ему удастся видеть своих благородных родителей чаще, чем в раннем детстве. Камергер опустил на плечо мальчику тяжелую руку и повел его через дворцовые покои.
— Мы находимся в личных покоях королевской семьи, — звучным голосом пояснил он. — Начиная с этого дня, они будут служить и твоим домом. Быть избранным в качестве мальчика для битья вместо принца — высокая честь. Уверен, что ты это ощущаешь.
В данный момент Гарет ничего подобного не ощущал; он чувствовал лишь тяжесть руки камергера, которая буквально вдавливала его в мраморный пол и вызывала нестерпимую боль в плече.
— Эта должность — предмет весьма серьезных домогательств, — продолжал камергер, вдавливая слова в уши Гарета точно так же, как рукой давил на его плечо. — Многие достойные мальчишки мечтали ее занять. Некоторым из них было по шестнадцать лет и даже больше. Весьма желанная должность, — повторил он.
Гарет знал, что это действительно так. Родители и даже няня без конца твердили те же слова, пока они не вошли ему в плоть подобно саже, въевшейся в ладони кузнеца. Мальчик для битья был обязан принимать на себя наказания за провинности принца, ибо принца — избранника богов — не могли касаться руки рассерженных смертных. Мальчик для битья являлся также товарищем юного принца по играм и забавам и вместе с ним учился. Поскольку мальчик для битья рос бок о бок с королевским отпрыском, и сам мальчик, и его семья извлекали из этого немало преимуществ.
Знал Гарет и о том, что не заслужил такой чести. Его отец хотя и был знатного происхождения, но не имел высокого положения. Но его мать была фрейлиной королевы. Рождение Гарета в одну ночь с принцем — это и только это стало причиной выбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Стража у внешних ворот бросила скучающий взгляд на отца мальчика. Мальчик задрал голову, чтобы рассмотреть массивную опускную решетку с рядами грозных металлических зубьев. Он был бы не прочь задержаться, надеясь увидеть на них следы крови. Мальчик прекрасно знал сказание о Натане Нейшабурском — одном из виннингэльских героев. Натан приказал опустить решетку, а сам продолжал отбивать нападение врагов королевства. Острые зубья решетки пронзили героя насквозь, однако он не отступил и не пропустил захватчиков во дворец. Натан Нейшабурский жил несколько столетий назад, когда город и замок (но не радуги) были совсем новыми. Кровь героя давным-давно уже не капала с прутьев опускной решетки, и это несколько раздосадовало мальчика.
Отец дернул мальчика за полу плаща и потребовал, чтобы тот следил за своим поведением и не глазел по сторонам, словно какой-нибудь орк на празднике. Потом он повел сына дальше.
Они пересекли просторный внутренний двор и наконец очутились в замке, где мальчику показалось, что они вот-вот заблудятся. Но отец мальчика, будучи королевским придворным, знал дорогу. Он повел сына вверх по мраморным лестницам, через мраморные залы, мимо мраморных статуй и величественных мраморных колонн, пока они не добрались наконец до приемной. Там он усадил мальчика на резной деревянный стул и позвал слугу.
Мальчик рассматривал высокие потолки, закопченные сажей каминов, беспрестанно топившихся зимой. Потом он перевел взгляд на противоположную стену, где висела шпалера, изображавшая странных собак с длинными туловищами, длинномордых и длинноухих, не похожих ни на одну современную породу. Собаки гнались за стэгом, которому, судя по выражению его морды, вся эта погоня чрезвычайно нравилась, хотя в его теле уже торчало шесть стрел.
В приемной появился моложавый, но раздражительный человек с угрюмым лицом. Он был одет в застегнутую на все пуговицы блузу затейливого покроя, со стоячим воротником и длинными ниспадающими рукавами. Ноги вельможи, до икр прикрытые блузой, выглядели толстыми и неуклюжими, лодыжки почти равнялись по толщине икрам. Одна солпа его облегающих панталон была синей, другая — красной, что сочеталось с сине-красной блузой. Начинавшие седеть волосы были по нынешней моде зачесаны назад и обвиты вокруг шеи. Вошедший был чисто выбрит.
Одежда отца по виду и покрою ничем не отличалась от одежды этого человека, если не считать мантии, наброшенный поверх блузы, и того, что его цвета были зеленый и синий. Точно так же был одет и сам мальчик, только его блузу скрывал плащ с капюшоном, поскольку на дворе стояла поздняя холодная осень. Человек перебросился несколькими фразами с отцом мальчика, затем перевел глаза на ребенка.
— Как, вы сказали, его зовут?
— Гарет, господин королевский камергер.
Камергер презрительно хмыкнул.
— Не знаю, доводилось ли мне видеть более уродливого ребенка.
— В сравнении с его высочеством любой ребенок покажется уродливым, — ответил отец мальчика.
— Это верно, — согласился камергер. — Но, похоже, что над вашим сыном природа потрудилась особо.
— Его высочество и мой сын родились в одну ночь. Ее величество пожелала...
— Да, конечно. Я знаком с пожеланиями ее величества, — перебил камергер.
Он закатил глаза к потолку и засунул большие пальцы рук за широкий кожаный пояс, пытаясь всем своим видом показать, что желания ее величества — полнейший вздор. Потом камергер хмуро глянул на мальчика.
— Впрочем, как я полагаю, тут уже ничего не поделаешь. Как будто мне и без этого мало хлопот. А где вся остальная одежда мальчишки? Надеюсь, вы не думаете, что мы сами станем заниматься гардеробом вашего сына?
— Мой слуга подвезет одежду к черному ходу, — ледяным тоном ответил отец Гарета. — Надеюсь, вы не ожидали, что мы с сыном привезем его одежду с собой на тележке?
Двое взрослых обменялись холодными взглядами, затем камергер поставил одну ногу, обутую в остроносую туфлю, впереди другой и отвесил неглубокий поклон.
— К вашим услугам, господин придворный.
Отец мальчика тоже поклонился, придержав руками мантию, чтобы она не упала на пол и не испачкалась в пыли. В просторечии это называлось «шаркнуть ножкой».
— К вашим услугам, господин королевский камергер.
Гарет стоял в наглухо застегнутом плаще с поднятым капюшоном, отчего ему было душно и у него зудели ноги. Он смотрел на стэга, пронзенного шестью стрелами. Зверь проворно несся по пространству шпалеры и выглядел очень веселым.
— Пойдем со мной, Гарет, — произнес камергер, примиряясь с неизбежным. — Попрощайся со своим отцом, — равнодушным тоном добавил он.
Гарет учтиво поклонился отцу, как его учили с детства. Отец торопливо благословил сына и покинул приемную, торопясь к его величеству. Ни для отца, ни для сына расставание не было грустным. В последний раз Гарет видел отца полгода назад. Теперь, войдя в состав придворных, мальчик мог рассчитывать, что ему удастся видеть своих благородных родителей чаще, чем в раннем детстве. Камергер опустил на плечо мальчику тяжелую руку и повел его через дворцовые покои.
— Мы находимся в личных покоях королевской семьи, — звучным голосом пояснил он. — Начиная с этого дня, они будут служить и твоим домом. Быть избранным в качестве мальчика для битья вместо принца — высокая честь. Уверен, что ты это ощущаешь.
В данный момент Гарет ничего подобного не ощущал; он чувствовал лишь тяжесть руки камергера, которая буквально вдавливала его в мраморный пол и вызывала нестерпимую боль в плече.
— Эта должность — предмет весьма серьезных домогательств, — продолжал камергер, вдавливая слова в уши Гарета точно так же, как рукой давил на его плечо. — Многие достойные мальчишки мечтали ее занять. Некоторым из них было по шестнадцать лет и даже больше. Весьма желанная должность, — повторил он.
Гарет знал, что это действительно так. Родители и даже няня без конца твердили те же слова, пока они не вошли ему в плоть подобно саже, въевшейся в ладони кузнеца. Мальчик для битья был обязан принимать на себя наказания за провинности принца, ибо принца — избранника богов — не могли касаться руки рассерженных смертных. Мальчик для битья являлся также товарищем юного принца по играм и забавам и вместе с ним учился. Поскольку мальчик для битья рос бок о бок с королевским отпрыском, и сам мальчик, и его семья извлекали из этого немало преимуществ.
Знал Гарет и о том, что не заслужил такой чести. Его отец хотя и был знатного происхождения, но не имел высокого положения. Но его мать была фрейлиной королевы. Рождение Гарета в одну ночь с принцем — это и только это стало причиной выбора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162