— Наш цвет — черный, — повторил Манрин. — Вы избрали меня вождем, и я повелеваю вам носить черное — если, конечно, Берн сумеет раздобыть нам краску.
Дессет кивнула.
— К тому же черное всем к лицу.
Манрин не был уверен, что все считают так же, но не собирался позволять своим соратникам спорить из-за мелочей.
— Кроме того, нам нужна реклама, — заявил он. — Обычные маги приносят пользу и зарабатывают себе этим на жизнь. Ну так что ж, мы тоже можем делать то, за что люди станут платить: лечить раны, вскрывать замки, ломать и чинить вещи. Пусть все узнают об этом. Сейчас — спасибо тем, кто натворил всяческих безобразий в Ночь Безумия, — нас считают ворами и дебоширами, а не добрыми гражданами, и нам необходимо изменить такое мнение о нас. Кое-кто из нас отправится приводить в порядок дома и лавки, разоренные в Ночь Безумия. А еще, поскольку народ думает, будто это мы похитили тех, кто исчез из своих постелей в ту ночь, нам предстоит убедить всех, что это не так.
— Это каким же образом? — выкрикнул Йорн. — Что нам им говорить?
— Говорите правду, — отвечал Манрин. — В конце концов нам поверят.
— А как быть с рекламой? — спросила Кирша. — Не можем же мы просто вывесить объявления?..
— Конечно, нет, — согласился Манрин. — Тут нам придется полагаться покуда на личные связи. Те, у кого есть друзья и семьи, дадут им знать. Слухи разойдутся, как круги по воде.
— Ты всерьез думаешь, что нас станут нанимать? — не унималась Кирша.
Не успел Манрин ответить ей, как его опередил Зарек:
— Можно ли нам оставаться здесь? Кто теперь хозяин этого дома? Ведь лорд Фаран умер...
Манрин собрался ответить Кирше, но осекся, приоткрыв рот.
— Не знаю, — признался он наконец. — У лорда Фарана есть дети? Или наследники — родители лорда Ханнера?
— Наши родители умерли, — подала от дверей гостиной голос леди Альрис. — Если у дяди Фарана и есть признанные им дети, я про них не знаю. Думаю, что ближайшая его родня — мы трое: Ханнер, Нерра и я.
— Благодарю, леди Альрис, — проговорил Манрин. — Тогда, если не сделано других распоряжений, имуществом ныне владеет лорд Ханнер — конечно, с учетом обязательства содержать сестер.
— Здесь ли Берн? — спросила Альрис. — Он должен знать.
— Он здесь! — крикнула Шелла, ведя Берна за руку через толпу от дверей столовой.
— Прекрасно! — сказал Манрин. — Берн, леди Альрис, не могли бы мы где-нибудь поговорить втроем? — Они не возражали; Манрин улыбнулся и продолжил: — Итак! Все мы видели, что противостояние правителю и его гвардии ведет в тупик. Лорд Фаран имел хорошие намерения и совершил доброе дело, собрав нас здесь и показав, что мы собой представляем, — но только пытаться захватить власть в городе не для нас. Все, что нам надо, — это отыскать себе место, и чтобы остальной город признал его нашим. Пока я буду беседовать с леди Альрис и Берном, подумайте, как нам добиться этого, как сделаться полезными, чтобы нас принимали и нам радовались. Судя по всему, пока что мы остаемся здесь: лорд Ханнер не пришел и не изгнал нас, — но необходимо учитывать, что нам может понадобиться перебраться отсюда. Если вас появятся вопросы или предложения, подойдите ко мне позже, и мы все обсудим.
Закончив речь, он кивнул Берну и Альрис, повернулся и пошел вверх по лестнице.
Они поднялись в кабинет на третьем этаже и там долго обсуждали хозяйственные проблемы и историю семьи лорда Фарана.
Новости были и хороши, и плохи. У лорда Фарана не было другой семьи, кроме детей его сестры, и, насколько было известно, ни одна из его знакомых дам не заявляла ни что носит его дитя, ни что он женился на ней. Если наследник лорда Фарана лорд Ханнер — прекрасно; конечно, чародей был бы предпочтительнее, но лорд Ханнер сочувствует им, что тоже неплохо.
Плохие новости сообщил Берн. Домашние запасы подходят к концу. До рынка он может добраться, только если какой-нибудь сильный чародей перенесет его через дозоры на улице. Но самое худшее — заканчиваются выданные на хозяйство деньги, он все покупает в кредит. До сих пор, да и то не всегда, выручало имя лорда Фарана, а теперь, когда распространится весть, что он умер, с кредитами можно проститься.
Чародеям нужно немедленно отыскать другой источник дохода. Этот вопрос оказался куда более насущным, чем считал Манрин.
Конечно, в Этшаре-на-Песках у него есть собственные деньги, да и у некоторых чародеев — полные кошельки, но даже если и так, им все равно надо побыстрее начинать зарабатывать.
В коллекции магических ингредиентов, собранных Фараном, в его бесчисленных ящичках, хранилось с полдюжины кровавиков, а если на такой камень наложить чары Постоянной Сытости, то тот, кто его носит, не будет нуждаться ни в еде, ни в питье. Но даже учитывая, что далеко не все чародеи возвратились из дворца в особняк, в доме все равно было куда больше полудюжины человек. Кроме того, чары кровавика не слишком полезны, если носить камень чересчур долго. Одна-две недели вреда, конечно, не принесут, но если срок обернется месяцами...
Трудно поверить, подумал Манрин, как изменилась его жизнь всего за три дня. Он был уважаемым и богатым волшебником, магистром, окруженным семьей и друзьями, а теперь он — изгой, ворлок, размышляющий, как наскрести денег на еду.
Манрин покачал головой. Он слишком стар для такой жизни.
Побеседовав несколько минут, Берн удалился готовить ужин — именно от этого занятия его оторвала Шелла. Манрин и Альрис остались в кабинете одни. Манрин попытался расспросить Альрис о планах дядюшки и о том, чего можно ожидать от Ханнера, но девушка явно не горела желанием обсуждать эти проблемы.
Да и зачем ей это? Она не была чародейкой — обычная девушка, которая только что потеряла дядю и горевала о нем, хотя, возможно, при жизни не слишком его любила. Ей хотелось одного — вернуться во дворец, к родне и привычной жизни.
И все же Манрин беседовал с ней, пока Шелла не пришла звать их на ужин.
За едой Альрис мрачно молчала, а чародеи вокруг обсуждали, что и как им делать. Надо побыстрее вернуть ее домой, во дворец, размышлял Манрин, делая вид, что слушает Отисена, строившего планы применения чародейства на отцовской ферме.
И Отисена тоже надо отправить домой.
Вообще-то всем чародеям не худо бы возвратиться по домам — по крайней мере тем из них, у кого есть дом. Наверняка большинство из них родные примут обратно. Они смогут утверждать, что это лорд Фаран сбил их с пути истинного — после того, как свихнулся сам.
Но те, кто сейчас был в доме, уходить не собирались, а Манрин не хотел прогонять их.
Да и не у всех из них есть дом. У Зарека, например, его нет. А сам Манрин — что хорошего сулит ему возвращение домой, в дом волшебника, раз он уже не может должным образом заниматься волшебством?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97