В таких случаях Бим отворачивался и несколько секунд не дышал – ему не нравилось. У большинства женщин губы были такого цвета, как флажки на волчьей облаве. Биму такой цвет тоже не нравился, как и всем животным, а собакам и быкам в особенности. Почти все женщины что-нибудь несли в руках. Бим приметил, что мужчины с поноской попадаются реже, а женщины – часто.
...А Ивана Иваныча все нет и нет. Друг ты мой! Где же ты?...
Люди текли и текли. Тоска Бима как-то немножко забылась, рассеялась среди людей, и он еще внимательней вглядывался вперед – не идет ли он. Сегодня Бим будет ждать здесь. Ждать!
Около него остановился человек с мясистыми обвислыми губами, крупно морщинистый, курносый, с глазами навыкате, и вскричал:
– Безобразие! (Люди стали останавливаться.) Кругом грипп, эпидемия, рак желудка, а тут что? – тыкал он всей ладонью в Бима. – Тут среди массы народа, в гуще тружеников, сидит живая зараза!
– Не каждая собака – зараза. Смотрите, какой он милый пес, – возразила девушка.
Курносый смерил ее взглядом сверху вниз и обратно и отвернулся, возмущаясь:
– Какая дикость! Какая в вас дикость, гражданочка.
И вот... Эх, если бы Бим был человеком! Вот подошла та самая тетка, «советская женщина» – та клеветница. Бим сначала испугался, но потом, взъерошив шерсть на холке, принял оборонительную позицию. А тетка затараторила, обращаясь ко всем, стоящим полукругом в некотором отдалении от Бима:
– Дикость и есть дикость! Она же меня укусила. У-ку-си-ла! – и показывала всем руку.
– Где укусила? – спросил юноша с портфельчиком. – Покажите.
– Ты мне еще, щенок! – Да и спрятала руку.
Все, кроме курносого, рассмеялись.
– Воспитали тебя в институте, чертенка, вот уж воспитали, гаденыш, – набросилась она на студента. – Ты мне, советской женщине, и не веришь? Да как же ты дальше-то будешь? Куда же мы идем, дорогие граждане? Или уж у нас советской власти нету?
Юноша покраснел и вспылил:
– Если бы вы знали, как выглядите со стороны, по позавидовали бы этой собаке. – Он шагнул к тетке и крикнул: – Кто дал вам право оскорблять?
Хотя Бим не понял слов, но выдержать больше не смог: он прыгнул в сторону тетки, гавкнул изо всей силы и уперся всеми четырьмя лапами, сдерживаясь от дальнейших поступков (за последствия он уже не ручался).
Интеллигент! Но все-таки – собака!
Тетка завопила истошно:
– Мили-иция! Мили-иция!
Где-то засвистел свисток, кто-то, подходя, крикнул:
– Пройдемте, гр-раждане! Пройдемте по своим делам! – Это был милиционер (Бим даже повилял чуть хвостом, несмотря на возбуждение). – Кто кричал?! Вы? – обратился милиционер к тетке.
– Она, – подтвердил юноша студент.
Вмешался курносый:
– Куда вы смотрите! Чем занимаетесь? – запилил он милиционера. – Собаки, собаки – на проспекте областного города!
– Собаки! – кричала тетка.
– И такие вот дикие питекантропусы! – кричал и студент.
– Он меня оскорбил! – почти рыдала тетка.
– Граждане, р-разойдись! А вы, вы, да и вы, пройдемте в милицию, – указал он тетке, юноше и курносому.
– А собака? – взвизгнула тетка. – Честных людей – в милицию, а собаку...
– Не пойду, – отрубил юноша.
Подошел второй милиционер.
– Что тут?
Человек в галстуке и шляпе резонно и с достоинством разъяснил:
– Да вон, энтот студентишка не хочеть в милицию, не подчиняется. Энти вон, обоя, хотять, а энтот не хочеть. Неподчинение. А это не положено. Ведуть – должон иттить. Мало бы чего... – И он, отвернувшись от всех прочих, поковырял в собственном ухе большим пальцем, как бы расширяя слуховое отверстие. Явно это был жест убежденности, уверенности в прочности мыслей и безусловного превосходства перед присутствующими – даже перед милиционерами.
Оба милиционера переглянулись и все же увели студента с собой. Следом за ними потопали курносый и тетка. Люди разошлись, уже не обращая внимания на собаку, кроме той милой девушки. Она подошла к Биму, погладила его, но тоже пошла за милиционером. Сама пошла, как установил Бим. Он посмотрел ей вслед, потоптался на месте, да и побежал, догнал ее и пошел рядышком.
Человек и собака шли в милицию.
– Кого же ты ждал, Черное Ухо? – спросила она, остановившись.
Бим уныло присел, опустил голову.
– И подвело у тебя живот, милый. Я тебя накормлю, подожди, накормлю, Черное Ухо.
Вот уже несколько раз называли Бима «Черное Ухо». И хозяин когда-то говорил: «Эх ты, черное ухо!» Давно-давно он так произнес, еще в детстве.
«Где же мой друг?» – думал Бим. И пошел опять же с девушкой в печали и унынии.
В милицию они вошли вместе. Там кричала тетка, рыкал курносый дядька, понурив голову, молчал студент, а за столом сидел милиционер, незнакомый, и явно недружелюбно посматривал на всех троих.
Девушка сказала:
– Привела виновника, – и указала на Бима. – Милейшее животное. Я все видела и слышала там с самого начала. Этот парень, – она кивнула на студента, – ни в чем не виноват.
Рассказывала она спокойно, то указывая на Бима, то на кого-нибудь из тех трех. Ее пытались перебить, но милиционер строго останавливал и тетку, и курносого. Он явно дружелюбно относился к девушке. В заключение она спросила шутя:
– Правильно я говорю, Черное Ухо? – А обратившись к милиционеру, еще добавила: – Меня зовут Даша. – Потом к Биму: – Я Даша. Понял?
Бим все существом показал, что он ее уважает.
– А ну, пойди ко мне, Черное Ухо. Ко мне? – позвал милиционер.
О, Бим знал это слово: «Ко мне». Точно знал. И подошел.
Тот пошлепал по шее легонько, взял за ошейник, рассмотрел номерок и записал что-то. А Биму приказал:
– Лежать!
Бим лег, как и полагается: задние ноги под себя, передние вытянуты вперед, голова – глаза в глаза с собеседником и чуть набочок.
Теперь милиционер спрашивал в телефонную трубку:
– Союз охотников?
«Охота! – вздрогнул Бим. – Охота! Что же это значит здесь-то?»
– Союз охотников? Из милиции. Номер двадцать четыре посмотрите. Сеттер... Как так нету? Не может быть. Собака хорошая, дрессированная... В горсовет? Хорошо. – Положил трубку и еще раз взял, что-то спрашивал и стал записывать, повторял вслух: – Сеттер... С внешними наследственными дефектами, свидетельства о родословной нет, владелец Иван Иванович Иванов, улица Проезжая, сорок один. Спасибо. – Теперь он обратился к девушке: – Вы, Даша, молодец. Хозяин нашелся.
Бим запрыгал, ткнул носом в колено милиционера, лизнул руку Даше и смотрел ей в глаза, прямо в глаза, так, как могут смотреть только умные и ласковые доверчивые собаки. Он ведь понял, что говорили про Ивана Иваныча, про его друга, про его брата, про его бога, как сказал бы человек в таком случае. И вздрагивал от волнения.
Милиционер строго буркнул тетке и курносому:
– Идите. До свидания.
Дядька начал пилить дежурного:
– И это все? Какой же у вас будет порядок после такого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
...А Ивана Иваныча все нет и нет. Друг ты мой! Где же ты?...
Люди текли и текли. Тоска Бима как-то немножко забылась, рассеялась среди людей, и он еще внимательней вглядывался вперед – не идет ли он. Сегодня Бим будет ждать здесь. Ждать!
Около него остановился человек с мясистыми обвислыми губами, крупно морщинистый, курносый, с глазами навыкате, и вскричал:
– Безобразие! (Люди стали останавливаться.) Кругом грипп, эпидемия, рак желудка, а тут что? – тыкал он всей ладонью в Бима. – Тут среди массы народа, в гуще тружеников, сидит живая зараза!
– Не каждая собака – зараза. Смотрите, какой он милый пес, – возразила девушка.
Курносый смерил ее взглядом сверху вниз и обратно и отвернулся, возмущаясь:
– Какая дикость! Какая в вас дикость, гражданочка.
И вот... Эх, если бы Бим был человеком! Вот подошла та самая тетка, «советская женщина» – та клеветница. Бим сначала испугался, но потом, взъерошив шерсть на холке, принял оборонительную позицию. А тетка затараторила, обращаясь ко всем, стоящим полукругом в некотором отдалении от Бима:
– Дикость и есть дикость! Она же меня укусила. У-ку-си-ла! – и показывала всем руку.
– Где укусила? – спросил юноша с портфельчиком. – Покажите.
– Ты мне еще, щенок! – Да и спрятала руку.
Все, кроме курносого, рассмеялись.
– Воспитали тебя в институте, чертенка, вот уж воспитали, гаденыш, – набросилась она на студента. – Ты мне, советской женщине, и не веришь? Да как же ты дальше-то будешь? Куда же мы идем, дорогие граждане? Или уж у нас советской власти нету?
Юноша покраснел и вспылил:
– Если бы вы знали, как выглядите со стороны, по позавидовали бы этой собаке. – Он шагнул к тетке и крикнул: – Кто дал вам право оскорблять?
Хотя Бим не понял слов, но выдержать больше не смог: он прыгнул в сторону тетки, гавкнул изо всей силы и уперся всеми четырьмя лапами, сдерживаясь от дальнейших поступков (за последствия он уже не ручался).
Интеллигент! Но все-таки – собака!
Тетка завопила истошно:
– Мили-иция! Мили-иция!
Где-то засвистел свисток, кто-то, подходя, крикнул:
– Пройдемте, гр-раждане! Пройдемте по своим делам! – Это был милиционер (Бим даже повилял чуть хвостом, несмотря на возбуждение). – Кто кричал?! Вы? – обратился милиционер к тетке.
– Она, – подтвердил юноша студент.
Вмешался курносый:
– Куда вы смотрите! Чем занимаетесь? – запилил он милиционера. – Собаки, собаки – на проспекте областного города!
– Собаки! – кричала тетка.
– И такие вот дикие питекантропусы! – кричал и студент.
– Он меня оскорбил! – почти рыдала тетка.
– Граждане, р-разойдись! А вы, вы, да и вы, пройдемте в милицию, – указал он тетке, юноше и курносому.
– А собака? – взвизгнула тетка. – Честных людей – в милицию, а собаку...
– Не пойду, – отрубил юноша.
Подошел второй милиционер.
– Что тут?
Человек в галстуке и шляпе резонно и с достоинством разъяснил:
– Да вон, энтот студентишка не хочеть в милицию, не подчиняется. Энти вон, обоя, хотять, а энтот не хочеть. Неподчинение. А это не положено. Ведуть – должон иттить. Мало бы чего... – И он, отвернувшись от всех прочих, поковырял в собственном ухе большим пальцем, как бы расширяя слуховое отверстие. Явно это был жест убежденности, уверенности в прочности мыслей и безусловного превосходства перед присутствующими – даже перед милиционерами.
Оба милиционера переглянулись и все же увели студента с собой. Следом за ними потопали курносый и тетка. Люди разошлись, уже не обращая внимания на собаку, кроме той милой девушки. Она подошла к Биму, погладила его, но тоже пошла за милиционером. Сама пошла, как установил Бим. Он посмотрел ей вслед, потоптался на месте, да и побежал, догнал ее и пошел рядышком.
Человек и собака шли в милицию.
– Кого же ты ждал, Черное Ухо? – спросила она, остановившись.
Бим уныло присел, опустил голову.
– И подвело у тебя живот, милый. Я тебя накормлю, подожди, накормлю, Черное Ухо.
Вот уже несколько раз называли Бима «Черное Ухо». И хозяин когда-то говорил: «Эх ты, черное ухо!» Давно-давно он так произнес, еще в детстве.
«Где же мой друг?» – думал Бим. И пошел опять же с девушкой в печали и унынии.
В милицию они вошли вместе. Там кричала тетка, рыкал курносый дядька, понурив голову, молчал студент, а за столом сидел милиционер, незнакомый, и явно недружелюбно посматривал на всех троих.
Девушка сказала:
– Привела виновника, – и указала на Бима. – Милейшее животное. Я все видела и слышала там с самого начала. Этот парень, – она кивнула на студента, – ни в чем не виноват.
Рассказывала она спокойно, то указывая на Бима, то на кого-нибудь из тех трех. Ее пытались перебить, но милиционер строго останавливал и тетку, и курносого. Он явно дружелюбно относился к девушке. В заключение она спросила шутя:
– Правильно я говорю, Черное Ухо? – А обратившись к милиционеру, еще добавила: – Меня зовут Даша. – Потом к Биму: – Я Даша. Понял?
Бим все существом показал, что он ее уважает.
– А ну, пойди ко мне, Черное Ухо. Ко мне? – позвал милиционер.
О, Бим знал это слово: «Ко мне». Точно знал. И подошел.
Тот пошлепал по шее легонько, взял за ошейник, рассмотрел номерок и записал что-то. А Биму приказал:
– Лежать!
Бим лег, как и полагается: задние ноги под себя, передние вытянуты вперед, голова – глаза в глаза с собеседником и чуть набочок.
Теперь милиционер спрашивал в телефонную трубку:
– Союз охотников?
«Охота! – вздрогнул Бим. – Охота! Что же это значит здесь-то?»
– Союз охотников? Из милиции. Номер двадцать четыре посмотрите. Сеттер... Как так нету? Не может быть. Собака хорошая, дрессированная... В горсовет? Хорошо. – Положил трубку и еще раз взял, что-то спрашивал и стал записывать, повторял вслух: – Сеттер... С внешними наследственными дефектами, свидетельства о родословной нет, владелец Иван Иванович Иванов, улица Проезжая, сорок один. Спасибо. – Теперь он обратился к девушке: – Вы, Даша, молодец. Хозяин нашелся.
Бим запрыгал, ткнул носом в колено милиционера, лизнул руку Даше и смотрел ей в глаза, прямо в глаза, так, как могут смотреть только умные и ласковые доверчивые собаки. Он ведь понял, что говорили про Ивана Иваныча, про его друга, про его брата, про его бога, как сказал бы человек в таком случае. И вздрагивал от волнения.
Милиционер строго буркнул тетке и курносому:
– Идите. До свидания.
Дядька начал пилить дежурного:
– И это все? Какой же у вас будет порядок после такого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50