.. такое! И тогда, - осторожно сказал он, - люди погрузятся в
глубоко разветвленную сеть виртуального мира - и обретут здесь полноценную
жизнь. То есть, объясню какой мыслью я сейчас захвачен. Изначально, очень
давно, у людей существовала гармония духовного и чувственного на
примитивном уровне. Затем первая неудовлетворенность, примат духа,
царствие веры. Потом маятник качнулся в противоположную сторону, к
расцвету сенсорного. А дальше, я полагаю, произойдет вторичный взлет
духовной стороны человеческого мира - через сверхреальность. И уж только
потом - снова гармония без дисбаланса, только на более высоком уровне.
Таким будет один период. Потом новый круг и так без конца...
Возвращались поздно ночью. Злобно лаяли своры цепных псов.
Глава третья
Встали рано. Тайга дышала полумраком и тишиной, выдыхала кислый запах
росы и свежести; птицы еще не пели; по небу тянулась мудрая и могучая
лиловая пелена. Немного погодя, как и договаривались, привалил Поэт,
груженый туго набитым рюкзаком.
- А, з-зайцы-кролики, - радостно вскричал, разуваясь у входа, он, -
Сонное царство! А враг-то не дремлет!
Но это он так здоровался. Конечно же, никто уже давно не спал. Землис
ловко и, чисто по-мужски, грубовато накрывал завтрак - шмат сала,
сковородка картохи, лук, и еще почти столько же, сколько было на столе,
уложил в заплечный мешок Егора.
- Будь добр, Поэт, нарежь хлеб и садимся за стол. Егор, там на
трельяже лежит, я набросал, схемка леса и как вам идти через лес.
Егор принес ее и задумчиво спросил что означают эти непонятные метки,
вот я вижу Слободку и Город - они подписаны. Вот это, по-видимому, граница
тайги, а что означают остальные значки? Хе, ответил лесник, на словах,
пожалуй, трудновато будет объяснить. Знаешь что, на местности вы точно все
сообразите, гарантирую. Этими значками я изобразил самые присущие, самые
бросающиеся в глаза отличия разных зон тайги друг от друга.
- Я знаю, Егорчик, положитесь на меня, - похвастался Поэт. - Для
человека, я считаю, нет нерешаемых проблем, и вообще, зачем строить
искусственные сложности? Ведь куда-нибудь да выйдем.
- А все же, Егор, возьмите схемку с собой, - сказал Землис и Егор
засунул ее в карман.
Потом они дружно сели и основательно поели, рассчитывая на долгий
день пути.
- Вы вдвоем представляете собой какой-то нехороший ходячий симптом, -
высказал свое возмущение Землис. - Отсюда еще никто не уходил, понимаешь,
а тут сразу двое. Не нравится мне это. Вы хоть объясните - зачем вам
Город?
- Я уже объяснял, - весело сообщил Поэт. - Я попытался пожить в мире
где живет большинство, но потерпел неудачу. Что ж, попытаюсь и второй раз
- вдруг получится, а то ведь я никогда не поверю, что право меньшинство.
- Что касается меня, - сказал Егор и задумался - а что же ему в конце
концов надо... Обрести себя - вот что нам всем надо. - В общих чертах я
понял что такое Дубравная Слободка, а теперь желаю узнать что такое
Светлоярск. И потом сравнить.
- Что ж, сугубо личное дело. Но постой, - вдруг виновато вспомнил
лесник, - у Поэта, я знаю, есть квартира, а у тебя значит ничего нет, раз
не помнишь. Отсутствие крова в суровом обществе есть стопроцентное
обречение. Так что давай я напишу рекомендательное письмо к одному
замечательному человеку, первое время поживешь у него.
Он быстро набросал записку какому-то Минилаю и Егор ее тоже спрятал в
карман. Теперь их с Поэтом больше ничто не удерживало. Они поднялись.
- Ну, с Богом, ребята, - напутствовал хозяин и они, натянув высокие
ботфорты, закинув на плечи рюкзаки, опустив на лицо москитные сетки, вышли
из избы.
На всем главенствовала роса. По худосочной тропке с нависающими
ветками кустарников, при нечаянном задевании которых обрушивались бурные
потоки мокрот, и с рослой травой по краям они углубились в непроходимую
чащу. Первым шагал Поэт, продирая путь, раздвигая руками тоннель, а Егор
едва успевал отбиваться от хлеставших после него веток.
Поэт этот любил жизнь. Да так любил - с охотой, пылко, как еще любят
собаки, как любят ее жизнестойкие и вечно молодцеватые любители странствий
в обществе легких на подъем, маститых на язык друзей, как любит жизнь
солнце, в ясный апрельский день импульсивно попирающее богомерзкие лужи.
Без любви к ней жизнь чахнет, говаривал Поэт и улыбался блаженной улыбкой
сытого младенца, действительно и изо-всех сил стараясь невинно созерцать
мир. Что-то у него произошло такое однажды, какой-то перелом или озарение,
после чего Поэт навсегда решил, что ничему на свете не поколебать теперь
его уверенности в превосходящей ценности оптимизма, и он следовал этому, и
он шутя пренебрегал всеми невзгодами, которые, словно испытывая,
превеликой тьмой тем выпали на его издубленную шкуру...
И все-таки его сумели там доконать, в этом городе. Эта тупая серость
вкупе с серой тупостью, все эти бездарности и зверства выбили Поэта из
колеи, выжили из родного Города, вылили из родимой норы, как выливают
сусликов тазиками и ведерками грязной воды.
В окололитературных кругах Светлоярска пробежал слух, что Поэт
обезумел и ушел пропадать в тайгу, однако тот, и не думая пропадать,
объявился в Слободке, заразил поселян своей кипучей верой в жизнь, всем
полюбился, как вдруг, ни с того ни с сего, засобирался обратно в Город.
Несомненно, и в здесь его посчитали безумцем. Как и Егора. Между тем в
самой Слободке намечался крупный раскол, чуть не фиаско самой идеи
"Деревни", и все оттого, что оказывается-то не только один труд заполняет
жизнь, пускай он и стоит первым пунктом, - нет, кроме него есть еще
миллиард пунктов и жизнью-то, оказывается, называется все то, что касается
человека, а человека касается все. Впрочем ладно, в этом бы с горем
пополам разобрались бы, дак ведь нет, подвернулся "этот подлец" Поэт со
своим баламутством и такое сказал! "После меня, - сказал он, - вы еще
призадумаетесь, бегуны гр...е. Истинное счастье не в том, чтобы убежать
вперед, - сказал он, - а обернувшись, увидеть остальных далеко позади.
Счастье, - сказал он, - в том, чтобы, обернувшись, увидеть остальных
бегущими по вашим следам. Наша цель совершенствовать мир и больше пока ни
в чем.
- Егор, - внезапно позвал Поэт и Егор вздрогнул.
- Что?
- Пожалуй, ничего. Ты в порядке?
- Пока да.
- Я тоже.
Там, где они теперь шли, кроны деревьев образовывали низкий плотный
тяжеловесный свод с крошечными просветами-бойницами.
И Лес дышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
глубоко разветвленную сеть виртуального мира - и обретут здесь полноценную
жизнь. То есть, объясню какой мыслью я сейчас захвачен. Изначально, очень
давно, у людей существовала гармония духовного и чувственного на
примитивном уровне. Затем первая неудовлетворенность, примат духа,
царствие веры. Потом маятник качнулся в противоположную сторону, к
расцвету сенсорного. А дальше, я полагаю, произойдет вторичный взлет
духовной стороны человеческого мира - через сверхреальность. И уж только
потом - снова гармония без дисбаланса, только на более высоком уровне.
Таким будет один период. Потом новый круг и так без конца...
Возвращались поздно ночью. Злобно лаяли своры цепных псов.
Глава третья
Встали рано. Тайга дышала полумраком и тишиной, выдыхала кислый запах
росы и свежести; птицы еще не пели; по небу тянулась мудрая и могучая
лиловая пелена. Немного погодя, как и договаривались, привалил Поэт,
груженый туго набитым рюкзаком.
- А, з-зайцы-кролики, - радостно вскричал, разуваясь у входа, он, -
Сонное царство! А враг-то не дремлет!
Но это он так здоровался. Конечно же, никто уже давно не спал. Землис
ловко и, чисто по-мужски, грубовато накрывал завтрак - шмат сала,
сковородка картохи, лук, и еще почти столько же, сколько было на столе,
уложил в заплечный мешок Егора.
- Будь добр, Поэт, нарежь хлеб и садимся за стол. Егор, там на
трельяже лежит, я набросал, схемка леса и как вам идти через лес.
Егор принес ее и задумчиво спросил что означают эти непонятные метки,
вот я вижу Слободку и Город - они подписаны. Вот это, по-видимому, граница
тайги, а что означают остальные значки? Хе, ответил лесник, на словах,
пожалуй, трудновато будет объяснить. Знаешь что, на местности вы точно все
сообразите, гарантирую. Этими значками я изобразил самые присущие, самые
бросающиеся в глаза отличия разных зон тайги друг от друга.
- Я знаю, Егорчик, положитесь на меня, - похвастался Поэт. - Для
человека, я считаю, нет нерешаемых проблем, и вообще, зачем строить
искусственные сложности? Ведь куда-нибудь да выйдем.
- А все же, Егор, возьмите схемку с собой, - сказал Землис и Егор
засунул ее в карман.
Потом они дружно сели и основательно поели, рассчитывая на долгий
день пути.
- Вы вдвоем представляете собой какой-то нехороший ходячий симптом, -
высказал свое возмущение Землис. - Отсюда еще никто не уходил, понимаешь,
а тут сразу двое. Не нравится мне это. Вы хоть объясните - зачем вам
Город?
- Я уже объяснял, - весело сообщил Поэт. - Я попытался пожить в мире
где живет большинство, но потерпел неудачу. Что ж, попытаюсь и второй раз
- вдруг получится, а то ведь я никогда не поверю, что право меньшинство.
- Что касается меня, - сказал Егор и задумался - а что же ему в конце
концов надо... Обрести себя - вот что нам всем надо. - В общих чертах я
понял что такое Дубравная Слободка, а теперь желаю узнать что такое
Светлоярск. И потом сравнить.
- Что ж, сугубо личное дело. Но постой, - вдруг виновато вспомнил
лесник, - у Поэта, я знаю, есть квартира, а у тебя значит ничего нет, раз
не помнишь. Отсутствие крова в суровом обществе есть стопроцентное
обречение. Так что давай я напишу рекомендательное письмо к одному
замечательному человеку, первое время поживешь у него.
Он быстро набросал записку какому-то Минилаю и Егор ее тоже спрятал в
карман. Теперь их с Поэтом больше ничто не удерживало. Они поднялись.
- Ну, с Богом, ребята, - напутствовал хозяин и они, натянув высокие
ботфорты, закинув на плечи рюкзаки, опустив на лицо москитные сетки, вышли
из избы.
На всем главенствовала роса. По худосочной тропке с нависающими
ветками кустарников, при нечаянном задевании которых обрушивались бурные
потоки мокрот, и с рослой травой по краям они углубились в непроходимую
чащу. Первым шагал Поэт, продирая путь, раздвигая руками тоннель, а Егор
едва успевал отбиваться от хлеставших после него веток.
Поэт этот любил жизнь. Да так любил - с охотой, пылко, как еще любят
собаки, как любят ее жизнестойкие и вечно молодцеватые любители странствий
в обществе легких на подъем, маститых на язык друзей, как любит жизнь
солнце, в ясный апрельский день импульсивно попирающее богомерзкие лужи.
Без любви к ней жизнь чахнет, говаривал Поэт и улыбался блаженной улыбкой
сытого младенца, действительно и изо-всех сил стараясь невинно созерцать
мир. Что-то у него произошло такое однажды, какой-то перелом или озарение,
после чего Поэт навсегда решил, что ничему на свете не поколебать теперь
его уверенности в превосходящей ценности оптимизма, и он следовал этому, и
он шутя пренебрегал всеми невзгодами, которые, словно испытывая,
превеликой тьмой тем выпали на его издубленную шкуру...
И все-таки его сумели там доконать, в этом городе. Эта тупая серость
вкупе с серой тупостью, все эти бездарности и зверства выбили Поэта из
колеи, выжили из родного Города, вылили из родимой норы, как выливают
сусликов тазиками и ведерками грязной воды.
В окололитературных кругах Светлоярска пробежал слух, что Поэт
обезумел и ушел пропадать в тайгу, однако тот, и не думая пропадать,
объявился в Слободке, заразил поселян своей кипучей верой в жизнь, всем
полюбился, как вдруг, ни с того ни с сего, засобирался обратно в Город.
Несомненно, и в здесь его посчитали безумцем. Как и Егора. Между тем в
самой Слободке намечался крупный раскол, чуть не фиаско самой идеи
"Деревни", и все оттого, что оказывается-то не только один труд заполняет
жизнь, пускай он и стоит первым пунктом, - нет, кроме него есть еще
миллиард пунктов и жизнью-то, оказывается, называется все то, что касается
человека, а человека касается все. Впрочем ладно, в этом бы с горем
пополам разобрались бы, дак ведь нет, подвернулся "этот подлец" Поэт со
своим баламутством и такое сказал! "После меня, - сказал он, - вы еще
призадумаетесь, бегуны гр...е. Истинное счастье не в том, чтобы убежать
вперед, - сказал он, - а обернувшись, увидеть остальных далеко позади.
Счастье, - сказал он, - в том, чтобы, обернувшись, увидеть остальных
бегущими по вашим следам. Наша цель совершенствовать мир и больше пока ни
в чем.
- Егор, - внезапно позвал Поэт и Егор вздрогнул.
- Что?
- Пожалуй, ничего. Ты в порядке?
- Пока да.
- Я тоже.
Там, где они теперь шли, кроны деревьев образовывали низкий плотный
тяжеловесный свод с крошечными просветами-бойницами.
И Лес дышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19