Тут кэгэбэшница, наконец, поняла, что над ней издеваются.
Она положила листок на стол и, покраснев, как рак, прошипела: "Не
советую, Глебова, на рожон лезть ... мы и не таким, как ты, крылья
обламывали." "Так чего ж сейчас не ломаете?" - дерзко зашипела в ответ
Таня. (Она потом карикатуру нарисовала: сидят они со Змеей нос к носу в виде
кошек, хвосты распушили и вот-вот сцепятся.) Несколько секунд кэгэбэшница
молчала, а потом встала и, загремев дверцей сейфа, достала вчерашнюю
подписку о неразглашении: "Узнаешь, Глебова?" Не понимая, в чем дело, Таня
кивнула: "Ну и что?" "А то, что есть у нас подозрения, что подписку свою ты
нарушила. Проверить придется, уж не обессудь." "Проверяйте. - с презрением
парировала жалкий наскок Таня. - Я об этой гадости даже мужу не
рассказала." Держа клочок бумаги с подпиской в руке, Змея села за стол: "Вот
с мужа твоего и начнем: вызовем его сюда, подписочку покажем ... - и,
заглядывая с угрозой в глаза, - Как бы он только не расклеился от этого,
Ваня твой ... он ведь у тебя больной, слабенький!"
Дальнейшие действия Тани можно сравнить с игрой классного шахматиста в
цейтноте: не имея времени просчитать позицию глубже одного хода вперед, она
нашла выигрывающую комбинацию на чистой интуиции.
Ход первый:
Таня заговорщически улыбнулась.
Змея недоверчиво нахмурилась в ответ.
Ход второй:
Продолжая улыбаться, Таня пододвинулась вместе со стулом поближе к
змеиному столу и сделала приглашающий жест рукой - слушай, мол, чего
скажу!
Змея посунулась лицом поближе - ну, что такое? Подписку она
опасливо держала на отлете.
Ход третий:
Издав ушераздирающий взвизг, Таня вцепилась подлюге в волосы и
потащила ее за голову через стол.
Змея выпустила из рук злополучную подписку и впилась когтями в
танины запястья.
Ход четвертый, выигрывающий:
Таня протащила Змею по столешнице за волосы и свалила по эту
сторону на пол. Потом спокойно обошла вокруг стола и подобрала заветную
бумажку.
Оставшееся (сожрать подписку, не запивая водой) было делом техники - она
справилась с этим прежде, чем врагиня поднялась на ноги. Тут на мгновение
стало страшно: контрразведчица блокировала выход и, кажется, собиралась бить
Таню приемом каратэ. Однако все занятия по силовым единоборствам в своем
кэгэбэшном университете Змея, видно, прогуляла: не пытаясь вступить с
классовым врагом в рукопашный бой, она вытянула шею, прижала руки к груди
(совсем как певица, готовящаяся взять высокую ноту) и пронзительно
завизжала. Но на беду ее рабочий день уже закончился, а перерабатывать на
боевом посту первоотдельцы оказались не любителями - весь шестой этаж был
пуст. Брезгливо обойдя шарахнувшуюся в сторону, но не прекратившую визжать,
девицу, Таня беспрепятственно вышла из кабинета и плотно прикрыла за собой
дверь.
В тот вечер Таня провела на Патриарших более двух часов - и пришла к
выводу, что не допустила ни одной ошибки. Змея просто не оставила ей другой
возможности - всякая на танином месте поступила бы так же! Что же касается
грядущих неприятностей - так к ним нужно относиться философски: ну, не
будет у нее персональной выставки ... ничего, выживет. А в крайнем случае -
пойдет к Гордееву и вступит в Группу против соцреализма. Она ж все-таки
художником считается - надо использовать.
Неприятности начались на следующий же день: в два позвонила Алка
Конопельская из выставочного зала и, биясь в истерике, сообщила, что по
звонку из райкома танину выставку отменили. Что-то нужно делать! Срочно
звони в Министерство Культуры!! Скорее, что же ты сидишь, как мертвая!!!
Алка била крыльями еще с полчаса, а потом хлопнула трубкой, очевидно решив,
что Таня от горя помешалась.
В три явился лейтенант Муравьев из шестнадцатого отделения милиции
брать показания по жалобе от гражданки Ж.Кумысниковой: нанесение побоев с
легкими телесными повреждениями. Мило побеседовав с Таней и составив
протокол, лейтенант попросил у нее перед уходом телефончик.
А еще через час Таню и начальника ее отдела Плискина вызвали к
замдиректора по оргвопросам на обсуждение "безобразного поступка м.н.с. тов.
Глебовой, выразившегося в нападении ею на сотрудницу первого отдела тов.
Кумысникову". При разбирательстве присутствовал и товарищ-полковник, но за
все полтора часа не проронил ни слова, сидя мрачнее тучи в углу под вешалкой
(у Тани осталось парадоксальное впечатление, что он отчасти на ее стороне).
А вот Плискин, наоборот, проявил себя, как полное дерьмо, - продал со всеми
потрохами ... и, хоть окончательного решения принято не было (договорились
продолжить завтра в двенадцать), дело шло полным ходом к увольнению.
Таня чувствовала себя, как волк, обложенный со всех сторон красными
флажками, однако, при всем при том, нисколечко не боялась. Она переживала
только за Ивана - тот пока ничего не знал, ибо работал по хоздоговору в
Загорске и в Москву наезжал только на выходные.
По всем признакам, кульминация планировалась властями предержащими на
второй раунд разборки. Таня пришла в Институт в 11:45, под лепетание
охаживавших ее подруг сняла плащ и ровно в 12:00 постучала в дверь
замдиректора по оргвопросам. Первым, кого она увидала внутри, - был Давид;
"Подождите за дверью, Глебова." - холодно сказал он. Таня спокойно кивнула
и вышла - и стремглав бросилась в ближайший туалет, где ее вырвало. Стоя
около раковины и умываясь, она увидела в зеркале, как дверь за ее спиной с
грохотом отмахнула в сторону и в туалет на всех парах влетел Бегемот.
"Танька, - ужаснулся он, - ты чего здесь стоишь? Тебе ж к замдиректора
надо!" "Т-т-т ... - танин подбородок почему-то заходил ходуном, - Ф-ф-ф!"
"Что? - вытаращил глаза Бегемот, - Ты чего, мать, совсем
рехнулась?" Но Таня не отвечала: громко рассмеявшись, она зарыдала - с ней
случилась истерика.
Что произошло в кабинете замдиректора и как, находясь в Архангельске,
Давид прослышал о случившемся, Таня не узнала никогда. Он только обмолвился,
что Хамазюк оказался страшно зол на Кумысникову ("Изгадила все дело, дура!")
и что это обстоятельство ему, Давиду, сильно помогло. А когда Таня, наконец,
встретила своего спасителя наедине (в его кабинете, вечером того же дня) -
тот был заметно пьян и до крайности раздражен (но не на нее, а
вообще), из чего она сделала вывод, что ему пришлось
товарища-полковника угощать.
Так или иначе, но, начиная с этого момента, неприятности пошли на убыль
семимильными шагами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78