И Зеленую часовню, в которой позже, в ту легендарную ночь, Артур поднял этот меч своей рукой.
Так, играючи, мы проследили путь меча, который годы назад я проделал всерьез; но что-то, некое чувство – я теперь не уверен даже, что оно было пророческим и просто справедливым, – велело мне хранить молчание об остальном, что мне самому тогда открылось лишь проблесками. Этот новый подвиг предназначен не мне, его очередь наступит после меня, теперь же срок еще не пришел. И я ни словом не обмолвился о Сегонтиуме и о том месте, где и по сей день глубоко в земле запрятаны остальные сокровища, которые возвратились в Британию вместе с мечом.
Наконец мы оказались в Галаве. То было счастливое завершение приятного путешествия. Нас принял граф Эктор, раздобревший от старости и хорошей жизни после установления мира. Представляя леди Друзилле мою Вивиану (и подмигнув мне при этом), он провозгласил:
– Вот, наконец-то, жена принца Мерлина, душа моя.
А рядом с ним стоял мой верный Ральф, раскрасневшийся от радости, гордый, как павлин, своей пригожей женой и четырьмя крепкими ребятишками и жаждущий услышать вести об Артуре и о том, что происходит на юге.
В ту ночь мы с Вивианой спали вдвоем в той башне, куда меня когда-то принесли выздоравливать от яда, данного мне Моргаузой. Уже наступила полночь, мы лежали и смотрели через узкое окно, как месяц освещает вершины холмов, когда вдруг она пошевелилась, потерлась щекой о мое плечо и тихо спросила:
– А теперь что? Брин Мирддин и кристальный грот?
– Думаю, да.
– Если твои холмы столь же прекрасны, как здешние, может быть, мне не так уж и жалко будет покидать Яблоневый сад... – я услышал по голосу, что она улыбается, – ...по крайней мере на лето!
– Я обещал тебе, что до этого дело не дойдет. Скажи мне лучше, как ты предпочитаешь проделать этот последний отрезок своего свадебного путешествия: сушей по западным дорогам или же морем от Гланнавенты до Маридунума? Я слышал, что море сейчас спокойно.
Она помолчала. Потом задала вопрос:
– Но почему ты спрашиваешь меня? Я думала, что...
– Что ты думала?
– Что ты еще хочешь мне кое-что показать, – ответила она после недолгой заминки.
Я понял, что она так же читает мысли, как и я. И спросил:
– Что же это, моя милая?
– Ты рассказал мне всю историю чудесного меча Калибурна, благодаря которому Артур держит в своих руках власть над страной, и показал мне все места, связанные с этой историей. Показал мне, где тебе было первое видение о мече, приведшее тебя к нему; и куда ты его перепрятал впредь до того часа, когда Артур вырастет и сможет его поднять; и где, наконец, это произошло. Но где ты его тогда нашел, ты мне не показал. Я думала, что это ты решил открыть мне напоследок, перед тем как направиться в Брин Мирддин.
Я не отвечал. Она приподнялась на локте и заглянула мне в лицо. А лунный луч скользил, высвечивая серебром по черни, прелестные линии: висок, скулу, шею, грудь.
Я улыбнулся, ласково проведя пальцем по изгибу ее плеча.
– Как я могу думать и отвечать тебе, когда ты так прекрасна?
– Очень просто можешь, – не двигаясь, отозвалась она с ответной улыбкой. – Почему ты это скрываешь от меня? Потому что там осталось еще что-то, я угадала? И это принадлежит будущему?
Итак, провидение или догадка, но она знает. Я сказал:
– Да, ты права. Осталась одна тайна, одна-единственная. И ты права, она принадлежит будущему. Я и сам видел это лишь смутно, но когда-то, еще до того, как Артур стал королем, когда меч уже был найден, но еще не поднят и грядущее таилось за стеною огней и видений, я произнес для Артура пророчество... Я и сейчас его помню.
– Помнишь?
И я повторил:
– "Я вижу мирный солнечный край, по долинам зреют хлеба, и селяне беспечно обрабатывают землю, как во времена римлян. Я вижу, как меч тоскует в бездействии, и дни мира сменяются днями вражды и раздоров, и жаждет подвига тоскующий меч и взыскующий дух. Быть может, для того бог и отнял у меня Грааль и копье и спрятал их под землею, чтобы в один прекрасный день ты мог отправиться на поиски ненайденных сокровищ Максена. Но нет, не ты, а Бедуир... это его дух, а не твой, изголодается и возжаждет и будет искать утоления в ложных источниках".
Потянулось долгое молчание. Я не различал в ночи ее глаз – они были полны лунным светом. Наконец она прошептала:
– Грааль и копье? Сокровище Максена, снова спрятанное под землею, чтобы кто-то подвигнулся на их поиски, как ты подвигнулся на поиски меча? Но где они? Скажи мне, где?
Она была охвачена нетерпением; не трепетом, а простым нетерпением, как бегун в виду цели. Когда она узрит чашу и копье, сказал я себе, она склонит голову перед их святостью. А пока она всего лишь дитя и, как дитя, видит в магических предметах лишь орудия, дающие ей силу. Но я не сказал ей: «Это будет тот же подвиг, ибо что проку в мече власти без утоления духа? Вместо всех королей теперь один Король. И настало время, чтобы вместо всех богов был один Бог, в Граале же заключена эта единственность, и люди будут ее искать, и умирать за нее, и, умирая, обретать жизнь».
Ничего этого я ей не сказал, но лежал молча, а она смотрела на меня и ждала. Я чувствовал исходящую от нее силу, это была моя прежняя сила, но теперь у нее ее больше, чем у меня. Сам я ощущал только усталость и печаль.
– Скажи же мне, мой любимый, – настойчиво шептала она.
И тогда я сказал ей. Улыбнулся и мягко произнес:
– Я сделаю больше. Я отвезу тебя туда и, что там можно будет увидеть, все тебе покажу. То, что еще осталось от сокровищ Максена, покоится под землей в разрушенном храме Митры в Сегонтиуме. И это – все, что я еще могу тебе подарить, моя дорогая, кроме своей любви.
Помню, она в ответ прошептала:
– Ее мне довольно, даже без всего остального. И, пригнувшись, прижала губы к моим губам. После того как она заснула, я еще лежал и смотрел на луну: полная и яркая, она словно застыла на месте в раме окна. И вспомнилось мне, как давным-давно, ребенком, я верил, что, если вот так глядеть на луну, исполнятся твои самые горячие мечты. О чем я тогда мечтал: о провидческом даре, служении, любви, – я уж и не помнил. Все это осталось в прошлом. Теперь самая моя горячая мечта покоилась подле меня, объятая сном. Ночь, пронизанная лунным светом, не содержала будущего, спала без видений. И только звучали, как шепоты прошлого, отдельные голоса.
Голос Моргаузы, ведьмы, изрыгающей на меня свое проклятье: «А тебе так уже не страшны женские чары, принц Мерлин? В конце концов и ты попадешься». И, заглушая ее, – голос Артура, рассерженный, громкий, исполненный любви: «Я не желаю, чтобы тебе причиняли зло». А потом: «Ведьма или не ведьма, любишь ты ее или нет, она получит от меня по заслугам».
Я прижал к себе ее юное тело, бережно поцеловал спящие веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Так, играючи, мы проследили путь меча, который годы назад я проделал всерьез; но что-то, некое чувство – я теперь не уверен даже, что оно было пророческим и просто справедливым, – велело мне хранить молчание об остальном, что мне самому тогда открылось лишь проблесками. Этот новый подвиг предназначен не мне, его очередь наступит после меня, теперь же срок еще не пришел. И я ни словом не обмолвился о Сегонтиуме и о том месте, где и по сей день глубоко в земле запрятаны остальные сокровища, которые возвратились в Британию вместе с мечом.
Наконец мы оказались в Галаве. То было счастливое завершение приятного путешествия. Нас принял граф Эктор, раздобревший от старости и хорошей жизни после установления мира. Представляя леди Друзилле мою Вивиану (и подмигнув мне при этом), он провозгласил:
– Вот, наконец-то, жена принца Мерлина, душа моя.
А рядом с ним стоял мой верный Ральф, раскрасневшийся от радости, гордый, как павлин, своей пригожей женой и четырьмя крепкими ребятишками и жаждущий услышать вести об Артуре и о том, что происходит на юге.
В ту ночь мы с Вивианой спали вдвоем в той башне, куда меня когда-то принесли выздоравливать от яда, данного мне Моргаузой. Уже наступила полночь, мы лежали и смотрели через узкое окно, как месяц освещает вершины холмов, когда вдруг она пошевелилась, потерлась щекой о мое плечо и тихо спросила:
– А теперь что? Брин Мирддин и кристальный грот?
– Думаю, да.
– Если твои холмы столь же прекрасны, как здешние, может быть, мне не так уж и жалко будет покидать Яблоневый сад... – я услышал по голосу, что она улыбается, – ...по крайней мере на лето!
– Я обещал тебе, что до этого дело не дойдет. Скажи мне лучше, как ты предпочитаешь проделать этот последний отрезок своего свадебного путешествия: сушей по западным дорогам или же морем от Гланнавенты до Маридунума? Я слышал, что море сейчас спокойно.
Она помолчала. Потом задала вопрос:
– Но почему ты спрашиваешь меня? Я думала, что...
– Что ты думала?
– Что ты еще хочешь мне кое-что показать, – ответила она после недолгой заминки.
Я понял, что она так же читает мысли, как и я. И спросил:
– Что же это, моя милая?
– Ты рассказал мне всю историю чудесного меча Калибурна, благодаря которому Артур держит в своих руках власть над страной, и показал мне все места, связанные с этой историей. Показал мне, где тебе было первое видение о мече, приведшее тебя к нему; и куда ты его перепрятал впредь до того часа, когда Артур вырастет и сможет его поднять; и где, наконец, это произошло. Но где ты его тогда нашел, ты мне не показал. Я думала, что это ты решил открыть мне напоследок, перед тем как направиться в Брин Мирддин.
Я не отвечал. Она приподнялась на локте и заглянула мне в лицо. А лунный луч скользил, высвечивая серебром по черни, прелестные линии: висок, скулу, шею, грудь.
Я улыбнулся, ласково проведя пальцем по изгибу ее плеча.
– Как я могу думать и отвечать тебе, когда ты так прекрасна?
– Очень просто можешь, – не двигаясь, отозвалась она с ответной улыбкой. – Почему ты это скрываешь от меня? Потому что там осталось еще что-то, я угадала? И это принадлежит будущему?
Итак, провидение или догадка, но она знает. Я сказал:
– Да, ты права. Осталась одна тайна, одна-единственная. И ты права, она принадлежит будущему. Я и сам видел это лишь смутно, но когда-то, еще до того, как Артур стал королем, когда меч уже был найден, но еще не поднят и грядущее таилось за стеною огней и видений, я произнес для Артура пророчество... Я и сейчас его помню.
– Помнишь?
И я повторил:
– "Я вижу мирный солнечный край, по долинам зреют хлеба, и селяне беспечно обрабатывают землю, как во времена римлян. Я вижу, как меч тоскует в бездействии, и дни мира сменяются днями вражды и раздоров, и жаждет подвига тоскующий меч и взыскующий дух. Быть может, для того бог и отнял у меня Грааль и копье и спрятал их под землею, чтобы в один прекрасный день ты мог отправиться на поиски ненайденных сокровищ Максена. Но нет, не ты, а Бедуир... это его дух, а не твой, изголодается и возжаждет и будет искать утоления в ложных источниках".
Потянулось долгое молчание. Я не различал в ночи ее глаз – они были полны лунным светом. Наконец она прошептала:
– Грааль и копье? Сокровище Максена, снова спрятанное под землею, чтобы кто-то подвигнулся на их поиски, как ты подвигнулся на поиски меча? Но где они? Скажи мне, где?
Она была охвачена нетерпением; не трепетом, а простым нетерпением, как бегун в виду цели. Когда она узрит чашу и копье, сказал я себе, она склонит голову перед их святостью. А пока она всего лишь дитя и, как дитя, видит в магических предметах лишь орудия, дающие ей силу. Но я не сказал ей: «Это будет тот же подвиг, ибо что проку в мече власти без утоления духа? Вместо всех королей теперь один Король. И настало время, чтобы вместо всех богов был один Бог, в Граале же заключена эта единственность, и люди будут ее искать, и умирать за нее, и, умирая, обретать жизнь».
Ничего этого я ей не сказал, но лежал молча, а она смотрела на меня и ждала. Я чувствовал исходящую от нее силу, это была моя прежняя сила, но теперь у нее ее больше, чем у меня. Сам я ощущал только усталость и печаль.
– Скажи же мне, мой любимый, – настойчиво шептала она.
И тогда я сказал ей. Улыбнулся и мягко произнес:
– Я сделаю больше. Я отвезу тебя туда и, что там можно будет увидеть, все тебе покажу. То, что еще осталось от сокровищ Максена, покоится под землей в разрушенном храме Митры в Сегонтиуме. И это – все, что я еще могу тебе подарить, моя дорогая, кроме своей любви.
Помню, она в ответ прошептала:
– Ее мне довольно, даже без всего остального. И, пригнувшись, прижала губы к моим губам. После того как она заснула, я еще лежал и смотрел на луну: полная и яркая, она словно застыла на месте в раме окна. И вспомнилось мне, как давным-давно, ребенком, я верил, что, если вот так глядеть на луну, исполнятся твои самые горячие мечты. О чем я тогда мечтал: о провидческом даре, служении, любви, – я уж и не помнил. Все это осталось в прошлом. Теперь самая моя горячая мечта покоилась подле меня, объятая сном. Ночь, пронизанная лунным светом, не содержала будущего, спала без видений. И только звучали, как шепоты прошлого, отдельные голоса.
Голос Моргаузы, ведьмы, изрыгающей на меня свое проклятье: «А тебе так уже не страшны женские чары, принц Мерлин? В конце концов и ты попадешься». И, заглушая ее, – голос Артура, рассерженный, громкий, исполненный любви: «Я не желаю, чтобы тебе причиняли зло». А потом: «Ведьма или не ведьма, любишь ты ее или нет, она получит от меня по заслугам».
Я прижал к себе ее юное тело, бережно поцеловал спящие веки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136