— Почти никакой, лишь для хозяев. Медали, пара колец, брошь, не очень дорогая, но не из тех, которые не страшно потерять. Я предполагаю, что самым ценным там были пять золотых соверенов. Кроме этого, там хранились еще семейные документы, свидетельства о рождении, свидетельства о браке и прочие бумаги.
— Понятно. Да, я понимаю. Чрезвычайно огорчительно. Есть ли у вас какие-нибудь — хм-м — подозрения относительно происшедшего?
— Никаких. Единственные, кто имел право входить в коттедж, — Паскоу, и вряд ли их разумно подозревать. Семья тоже, конечно — Брэндоны, я имею в виду, но о них вы можете сказать то же самое, и, во всяком случае, их здесь просто нет.
— Хм-м, — викарий погасил свою сигарету, нахмурившись, глянул на пепел и повернулся ко мне:
— Полагаю, я должен что-то для вас сделать? Если я могу вам чем-то помочь, то, конечно, выполню это, хотя и не представляю, что именно.
— Я собиралась узнать у вас, не слышали ли вы, что кто-то околачивается у коттеджа, бродяга, возможно, или кто-то чужой. Но вы бы уже мне об этом сказали. И все, что я могу сделать, это попросить вас… Ах да, еще одна вещь: появлялись ли здесь цыгане? Они раньше останавливались в лощине недалеко от дома, но их не видели там много лет еще до моего отъезда. Что-нибудь о них известно?
— Ничего. Я знаю эту тропку, она уже совершенно заросла к тому времени, когда я приехал сюда. Но вы хотели меня о чем-то попросить?
— Да, если можно. Не позволите ли вы мне взглянуть в приходские книги? Ведь в них находятся все семейные записи?
— Некоторые — да. Но, конечно, не записи о рождении. Эти вместе с записями о смерти хранятся в палате. Они выдадут вам копии, если захотите. Я могу дать вам их адрес.
— Спасибо, у меня есть. Но у вас хранятся записи о крещениях, похоронах и браках. Ведь выдается и свидетельство о крещении, не так ли?
— Почему же нет… — сказал он, и по мягкости его тона я сразу догадалась, что викарий, как и его жена, слышал все что только можно дурного про ужасную семью Велландов.
Но повел он себя иначе и не только, подумалось мне, потому, что он священник:
— Конечно же, смотрите книги. Но можно еще кое-что предпринять. Хотите, я сниму для вас копии со всех записей, касающихся вашей семьи? Тогда вам нечего беспокоиться о потере документов. Я сделаю это с удовольствием.
— Правда? Я не знала. Спасибо вам огромное.
— Я хотел бы оказать вам еще какую-нибудь помощь. Касательно других вещей — броши и остального, я бы посоветовал вам поговорить с вашими соседями. Сестры Поуп, — на его лице мелькнула тень улыбки, — мало что пропускают из того, что случается в деревне. Они могли что-нибудь заметить.
— Да, я уже думала о них. Я навещу их сегодня, — и я улыбнулась ему в ответ. — И, вероятно, мисс Линси может оказаться мне полезной.
— В самом деле… — Его любимое выражение было просто личиной размышления. Викарий еще раз крутанулся на стуле от меня, а потом снова ко мне:
— Что бы я предложил в таких обстоятельствах… Не хотите ли вы, чтобы я переговорил с Бобом Кроли?
— Боб Кроли? Я не знаю… а кто он?
— Вас ведь долго не было… Наш полицейский. Старый мистер Бэйнбридж ушел в отставку два года назад, уехал к дочери в Феррихилл. Боб Кроли живет теперь в его доме, вы его знаете, это домик полицейского в конце Лэйн-Эндс. Если так будет для вас удобнее?..
Викарий вопросительно умолк.
— Да, спасибо. Спасибо вам огромное. Если вам не трудно… Я уже отняла у вас много времени, а вы, я знаю, очень заняты — я правильно поняла, что у вас еще служба в среду вечером, не так ли? Спасибо вам еще раз за этот разговор. Насчет копий документов… Когда мне можно за ними подойти?
Он встал, когда я поднялась:
— Проще всего было бы, если бы вы сделали список пропавших документов с указанием дат. Вы можете попросить об этом бабушку? Ах да, я понимаю, что вы не хотите ее тревожить, пока не узнаете что-либо определенное. Ну, тогда просто те записи, которые, как вы знаете, хранятся в церкви: свадьбы, похороны и, конечно, мы ведем записи о крещении. Если укажете даты этих событий, это облегчит поиски. Как вы полагаете, с какого момента следует смотреть?
— Я точно не знаю. Полагаю, с бабушкиной свадьбы, и я не помню года… О, у меня есть идея. Если он все еще на месте… У бабушки был старый фотоальбом, в котором могут стоять даты. Если я посмотрю его сегодня вечером, то когда мне завтра принести их вам?
— Пошлите список с молочником, и тогда я, может быть, уже найду нужные места, когда вы зайдете днем. Завтра крестины, — он взглянул в лежащий на столе дневник. — Да, в четыре часа. Тогда, скажем, полчетвертого в церкви?
— Спасибо, это просто великолепно. Я первым делом займусь списком.
Пересекая комнату, я взглянула в окно и увидела, что калитка открылась, и миссис Винтон Смит идет из церкви с пустой корзинкой к себе в сад. Я приготовилась встретить ее, но она ухитрилась, не теряя достоинства, удалиться за угол дома, пока ее муж провожал меня от двери.
Мы обе избежали неловкого положения. Но, проходя сквозь калитку на освещенную солнцем улицу, я задумалась, почему меня это задело и за кого я обиделась. За Лилиас? Тетю Бетси? Бабушку? За саму себя?
Лилиас, судя по тому, что я знала или слышала о ней, не придала бы этому никакого значения. Ко всему прочему, ее уже нет. Тетю Бетси это бы, конечно, обидело, и довольно сильно, но она тоже умерла. Бабушка жила с клеймом позора слишком много лет и была сейчас далеко. Оставалась я. Я страдала ребенком, слыша, как люди упоминают о моей матери или слишком явно жалеют, что у меня нет отца. В школе я выносила бесчисленные вопросы остальных детей, иногда меня дразнили, но это кончилось в тот день, когда Билли Комсток, десятилетний задира с Лэйн-Эндс, узнал новое слово «ублюдок» и испробовал его, когда мы играли в школьном дворе. Тогда девятилетний Дэйви набросился на него и бил его, пока тот не завопил о помощи, и их обоих, истекающих кровью, пришлось растаскивать учителю. Больше меня не дразнили.
Но это случилось давным-давно, и я, волей-неволей, выработала собственную жизненную философию. Важно не кто ты такой, а что ты собой представляешь. Я приняла жизнь такой, как она есть, любила свой дом и была счастлива. И была бы счастлива вновь. Так что единственным человеком в этой ситуации, достойным жалости, оказывалась миссис Винтон Смит — снобка, допустившая бестактность, и, будучи таковой, какая есть, она должна была сильно из-за этого переживать.
Плюшка опять сидела у пруда, но я усомнилась, что она пробудет там долго. Гуси возвращались со двора Скурров, а гусак не терпел ни детей, ни собак. Я бы с удовольствием помедлила, чтобы взглянуть, как развернутся события, но у меня еще оставалось немало дел. Я повернула к дому.
Глава 11
Когда я пришла в Ведьмин Угол, младшая из сестер Поуп, мисс Милдред, работала в саду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49