Скорый созыв Учредительного собрания — таково третье условие победы революции.
Всё это необходимо осуществить при общем условии скорейшего открытия мирных переговоров, при условии прекращения бесчеловечной войны, ибо продолжительная война с её последствиями финансового, хозяйственного и продовольственного кризиса является тем подводным камнем, о который может разбиться корабль революции.
“Правда” № 11,
18 марта 1917 г.
Подпись: К. Сталин
“ОКРУЖИЛИ МЯ ТЕЛЬЦЫ МНОЗИ ТУЧНЫ”
Большевики дали клич — быть готовым! Вызвал он обострением положения и мобилизацией сил контрреволюции, которая хочет напасть на революцию, которая пытается обезглавить революцию, сдав столицу Вильгельму, которая намерена обескровить столицу, выводя из неё революционную армию.
Но революционный клич, данный нашей партией, понят не всеми одинаково.
Рабочие поняли его “по-своему” и стали вооружаться. Они, рабочие, много прозорливее очень многих “умных” и “просвещённых” интеллигентов.
Солдаты от рабочих не отстали. Вчера ещё на собрании полковых и ротных Комитетов столичного гарнизона громадным большинством постановили они грудью отстаивать революцию и её вождя, Петроградский Совет, по первому зову которого обязуются они стать под ружье.
Так обстоит дело с рабочими и солдатами.
Не то с другими слоями.
Буржуазия знает, где раки зимуют. Она взяла да “без лишних слов” выставила пушки у Зимнего дворца, ибо у неё есть свои “прапорщики” и “юнкера”, которых, надеемся, история не забудет.
Агенты буржуазии из “Дня” и “Воли Народа” открыли против нашей партии поход, “смешивая” большевиков с чёрными, усиленно допрашивая их о “сроке восстания”.
Их подголоски, денщики Керенского, Бинасики и Даны, разразились воззванием, подписанным “ЦИК”, призывая не выступать, допрашивая, подобно “Дню” и “Воле Народа”, о “сроке восстания”, приглашая рабочих и солдат пасть ниц перед Кишкиным и Коноваловым.
А перепуганным неврастеникам из “Новой Жизни” невмоготу стало, ибо они “не могут больше молчать” и умоляют нас сказать наконец: когда же выступят большевики.
Словом, если не считать рабочих и солдат, то поистине: “окружили мя тельцы мнози тучны”, клевеща и донося, угрожая и умоляя, вопрошая и допрашивая.
Наш ответ.
О буржуазии и её “аппарате”: с ними у нас разговор будет особый.
Об агентах и наймитах буржуазии: мы их посылаем к контрразведке,—там они могут “осведомиться”, в свою очередь “осведомляя”, кого следует, о “дне” и “часе” “выступления”, маршрут которого составлен уже провокаторами из “Дня”.
О Бинасиках, Данах и прочих денщиках Керенского из Центрального исполнительного комитета: “героям”, ставшим на сторону правительства Кишкина — Керенского против рабочих, солдат и крестьян,— мы отчёта не даём. Но мы постараемся, чтобы они, эти герои штрейкбрехерства, ответили перед съездом Советов, который вчера ещё пытались они сорвать, но который сегодня вынуждены они созвать, отступая перед напором Советов.
Что касается неврастеников из “Новой Жизни”, то мы плохо разбираемся, чего, собственно, хотят они от нас.
Если они хотят узнать о “дне” восстания для того, чтобы заранее мобилизовать силы перепуганных интеллигентов, для своевременного... бегства, скажем, в Финляндию,—то мы можем их только... похвалить, ибо мы “вообще” за мобилизацию сил.
Если они спрашивают о “дне” восстания для того, чтобы успокоить свои “стальные” нервы, то уверяем их, что если бы даже был назначен “день” восстания и если бы большевики сообщили им об этом “на ухо”, то от этого ни на гран не стало бы “легче” нашим неврастеникам: пошли бы новые “вопросы”, истерика и пр.
Если же они хотят просто произвести демонстрацию против нас, желая отмежеваться от нашей партии, то мы их можем опять же только похвалить: ибо, во-первых, этот разумный шаг, несомненно, будет зачтён им кем следует после возможных “осложнений” и “неудач”; во-вторых, он внесёт ясность в сознание рабочих и солдат, которые поймут, наконец, что “Новая Жизнь” второй раз (июльские дни!) дезертирует из рядов революции в чёрную рать Бурцевых —Сувориных. Ну, а всякому известно, что мы вообще за ясность.
Но, может быть, они не могут “молчать” потому, что теперь вообще все загоготали в отечественном болоте интеллигентской растерянности? Не этим ли объясняется “нельзя молчать” Горького? Невероятно, но факт. Они сидели и молчали, когда помещики и их прислужники доводили крестьян до отчаяния и голодных “бунтов”. Они сидели и молчали, когда капиталисты и их прихвостни готовили рабочим всероссийский локаут и безработицу. Они умели молчать, когда контрреволюция пыталась сдать столицу и вывести оттуда армию. Но эти люди, оказывается, “не могут молчать”, когда авангард революции, Петроградский Совет, стал на защиту обманутых рабочих и крестьян! И первое слово, что сказали они,—слово упрёка не по адресу контрреволюции,—нет, а по адресу той самой революции, о которой они с увлечением говорят за чашкой чая, но от которой они бегут, как от чумы, в самые ответственные минуты! Разве это не “странно”?
Русская революция ниспровергла немало авторитетов. Её мощь выражается, между прочим, в том, что она не склонялась перед “громкими именами”, брала их на службу, либо отбрасывала их в небытие, если они не хотели учиться у неё. Их, этих “громких имён”, отвергнутых потом революцией,—целая вереница. Плеханов, Кропоткин, Брешковская, Засулич и вообще все те старые революционеры, которые тем только и замечательны, что они старые. Мы боимся, что лавры этих “столпов” не дают спать Горькому. Мы боимся, что Горького “смертельно” потянуло к ним, в архив.
Что же, вольному воля... Революция не умеет ни жалеть, ни хоронить своих мертвецов...
“Рабочий Путь” № 41 ,
20 октября 1917 г.
Статья без подписи
О СОВЕЩАНИИ В МАРИИНСКОМ ДВОРЦЕ
В буржуазной печати появилось уже сообщение о совещании Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов с Временным правительством. Сообщение это, в общем не... точное, местами прямо искажает факты, вводя читателя в заблуждение. Мы уже не говорим об особом, свойственном буржуазной печати освещении фактов. Необходимо поэтому восстановить действительную картину совещания.
Цель совещания — выяснить взаимные отношения Временного правительства и Исполнительного комитета в связи с нотой министра Милюкова, обострившей конфликт.
Открыл совещание премьер Львов. Его вступительная речь свелась к следующим положениям. До последнего времени в стране было доверие к Временному правительству и дела шли удовлетворительно. Но теперь что-то не стало доверия, появилось даже противодействие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59