Он выскочил из кровати одним прыжком и с таким ревом, что разбудил всех, кто еще спал. В палатку вбежал Джино и увидел, что его начальник стоит посреди палатки абсолютно голый и держит в одной руке пистолет «беретта» с рукояткой из слоновой кости, а другою сжимает украшенный драгоценными камнями кинжал.
Как только забили барабаны, Луиджи Кастелани поспешил обратно в лагерь, так как знал совершенно точно, какова будет реакция полковника. По прибытии он обнаружил, что полковник, уже одетый, собрал вокруг себя пятьдесят своих личных телохранителей и намеревается сесть в ожидавший его «роллс-ройс». Мотор работал, и водитель не меньше своего знатного патрона горел нетерпением покинуть опасные места.
Граф не испытал ни малейшего удовольствия при виде грузной фигуры майора, который быстро приближался своей невообразимо нахальной походкой. Граф надеялся смыться до того, как вмешается Кастелани, и теперь сразу же перешел в наступление.
— Майор, я возвращаюсь в Асмару, чтобы лично доложить обо всем генералу, — крикнул Альдо Белли и рванулся к своему «роллс-ройсу», но майор оказался проворнее и успел перекрыть ему дорогу.
— Господин полковник, линия обороны завершена, — сообщил он, — мы готовы отразить любое нападение.
— Я доложу, что нас атаковали превосходящие силы противника, — выкрикнул граф и попытался обойти Кастелани справа, но майор был начеку и прыжком опередил начальство.
Они опять стояли лицом к лицу.
— Люди окопались. Дух у всех боевой.
— Я разрешаю вам отступить, сохраняя полный порядок, под ударами кровожадного противника.

Граф рассчитывал усыпить внимание майора и ускользнуть. На этот раз он решил обойти своего подчиненного слева, но Кастелани ловко, как обезьяна, вновь опередил его, и опять они стояли лицом к лицу. Офицерский корпус третьего батальона, наспех одетый, поднятый с постелей барабанным боем, в полном составе наблюдал состязание в ловкости между графом и майором Кастелани, которые прыгали то вперед, то назад, как пара бойцовых петухов. Все их сочувствие было на стороне полковника, ничто не обрадовало бы их больше, чем зрелище отъезжающего «роллс-ройса».
Тогда они были бы в полном праве безотлагательно последовать за ним.
— Я не думаю, что противник вообще представляет собой сколько-нибудь серьезную силу.
Кастелани проговорил это громовым голосом, в нем потонули все протесты графа.
— Но вместе с тем полагаю очень важным, чтобы вы лично, полковник, командовали операцией. Если произойдет столкновение, важно будет дать этому оценку.
Майор твердо сделал шаг вперед, так что их груди и носы чуть не соприкоснулись.
— Это настоящая война. Ваше присутствие необходимо, оно укрепляет наш дух.
Полковнику ничего не оставалось, как отступить.
Наблюдавшие за этой сценой офицеры печально вздохнули. Полковник явно капитулировал. Борьба двух характеров закончилась, и хотя граф продолжал слабо протестовать, майор шаг за шагом оттеснял его от «роллс-ройса» — так хорошая овчарка загоняет свое стадо в овчарню.
— Через час рассветет, — сказал Кастелани, — а как только станет светло, мы должны быть на позициях, чтобы оценить обстановку.
В этот момент барабаны умолкли. Там, в пещере, рас наконец закончил свой воинственный танец, и граф обрадовался тишине. Он бросил последний тоскливый взгляд на «роллс-ройс», затем обвел глазами пятьдесят отлично вооруженных телохранителей и немного приободрился.
Он расправил плечи, выпрямился и откинул назад голову.
— Майор, — бросил он свысока, — наш батальон выстоит!
Граф повернулся к наблюдавшим за ним офицерам, которые тут же постарались стушеваться и не встретиться с ним глазами.
— Майор Вито, примите командование этим отрядом, продвигайтесь вперед, расчищайте путь. Остальным оставаться при мне.
Полковник дал майору Вито и его пятидесяти подчиненным почетное задание — вызывать огонь противника на себя, а сам, окруженный стеной своих младших офицеров и подгоняемый Луиджи Кастелани, осторожно зашагал по пыльной тропинке, которая опускалась по откосу вниз, в долину, туда, где передовые посты батальона окопались так умело и быстро.
Самому юному из многочисленных конюхов старого раса Голама было пятнадцать лет. Накануне одна из любимых кобыл раса, находившаяся на его попечении, оборвала повод, когда он вел ее на водопой. Она ускакала в пустыню, и мальчик гонялся за ней целый день и полночи, пока капризное создание не позволило ему наконец приблизиться и схватить повод.
Измученный долгой погоней и замерзший от ночного ветра, мальчик съехал ей на шею и пустил кобылу добираться до Колодцев по собственному ее разумению. Он почти совсем спал, инстинктивно вцепившись в гриву, когда — незадолго до рассвета — кобыла забрела в итальянский лагерь.
Нервный часовой громко окликнул всадника, и испуганная кобыла понеслась, мгновенно выскочив за пределы лагеря. Мальчик теперь совсем проснулся, он изо всех сил вцепился в гриву скакавшей галопом лошади, но все же успел заметить колонны неподвижных грузовиков и армейские палатки, вырисовывавшиеся в темноте. Увидел он и составленные в козлы винтовки, разглядел форму каски второго часового, который тоже окликнул его, когда он пересекал границу лагеря.
Оглянувшись, он заметил вспышку винтовочного выстрела, услышал свист пули над своей низко наклоненной головой и стал изо всех сил погонять лошадь пятками и коленями.
К тому времени, когда конюх добрался до места, свита раса Голама наконец выдохлась, не выдержав трудов пиршественной ночи. Одни ушли подальше, чтобы поискать себе ночлег, другие просто завернулись в свои одежды и заснули там, где ели. Только самые упорные продолжали есть и пить, спорить и петь или сидели в полном оцепенении от выпитого тея возле костров и наблюдали, как женщины начинают готовить утреннюю трапезу.
Мальчик соскочил с кобылы возле самого входа в пещеру, скользнул мимо часовых, которые должны были бы его задержать, и вбежал в заполненное людьми задымленное и слабо освещенное помещение. От страха и сознания собственной важности он говорил совершенно невразумительно, слова сталкивались друг с дружкой, в них не было никакого смысла. Наконец Ли Микаэл схватил его за плечи и сильно встряхнул, чтобы привести в чувство.
Теперь рассказ его звучал более вразумительно и принесенные им сведения распространялись с потрясающей скоростью. Те, кто слышал своими ушами, во весь голос передавали их дальше, конечно, искажая и приукрашивая, но как бы то ни было, страшная новость мгновенно облетела пещеру и уже распространялась по всему лагерю.
Спавшие проснулись, мужчины вооружились, женщины и дети с любопытством обсуждали новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116