кем работает, чем грозит его работе и вообще существованию раскрытие тайны. После этого успокоил, похлопал по плечу, укрыл, взялся сходить за лекарствами. И сходил, и даже чаю согрел, и обещал навестить на другой день.
Что и сделал.
И ходил каждый день до полного выздоровления.
И Валько тогда не догадывался, кем станет для него этот человек, Эдуард Станиславович Мадзилович, пьющий вдовец, имеющий взрослую дочь-сына, болезни печени, почек и желчного пузыря, неоднократные взыскания по работе и несерьезные мечтания выиграть когда нибудь в лотерею большую сумму денег.
27.
Валько сделало вывод: одному быть опасно. Кончается такими вот исповедями. Надо — что? Подселить к себе кого-то из бедных студентов? — многие ведь для экономии живут по двое и трое, снимая комнаты и квартиры, обычное дело. Нет, с человеком он ужиться не сможет. Салыкин, было дело, конфликтуя с родителями, заживался на три-четыре дня — нет, неловко, неудобно.
Валько завело кошку.
Вернее, она сама завелась. Он. Кот. Забрел, забился под лестницу и там мяукал. Это случилось именно тогда, когда Валько решило взять в дом какую-нибудь живность. Подобные совпадения (подумал — свершилось), в его жизни бывали уже не раз, он привык. Правда, он думал о собаке. Именно она все-таки друг человека, с собакой можно разговаривать, и она, если и не понимает смысла, то понимает интонацию; Валько приходилось бывать в семьях, где есть собаки, наблюдал. У московской красавицы, которая пыталась его соблазнить, был потешный бидлингтон-терьер, она прятала от него мячик и спрашивала: «Купер, где мячик, куда он подевался?» И Купер склонял набок голову, растерянно смотрел на хозяйку и словно даже пожимал плечами: «В самом деле, где этот чертов мячик?»
Валько спустилось, увидело: серый в полоску кот (почему-то сразу угадалось, что кот, а не кошка) надрывался равномерно и в одной тональности, не обратив внимания на Валько. Это был еще не взрослый кот, но и не котенок и не подросток. Что-то вроде кошачьего юноши, поэтому Валько так к нему и обратилось:
— И чего орем, юноша? Пошли? Кис-кис-кис! Не хочешь? Дело твое.
Валько пошло в квартиру, и тут кот, не прекращая воплей, направился за ним.
В квартире наконец умолк. Ткнулся в один угол, другой. Встал возле двери и начал опять надрывно мяукать.
— Не понравилось? Дело ваше, юноша!
Валько открыло дверь. Кот выбежал. Некоторое время было тихо, а потом с новой силой — стоны и плач из-под лестницы.
Валько пошло туда. Кот подбежал, как к старому знакомому.
— Вторичного приглашения дожидаетесь? — спросило Валько. — Ну, приглашаю.
Кот опять зашел в квартиру, опять прошелся туда-сюда, опять встал у двери — и опять заблажил.
— Да что тебе надо, объясни? — недоумевало Валько. — И там тебе плохо, и тут тебе плохо... Юноша, вы просто псих!
Кот-юноша не был психом, он был нормальный, домашний. Утром дети семьи, где он жил, две девочки, засунули его в старую сумку и куда-то долго шли, о чем-то споря и время от времени плача. Куда-то вошли. Оставили, послышатся топот ног. Кот стал кричать, звать. Сумку открыла какая-то тетка, пыхтя и ругаясь, достала его, вынесла из подъезда, бросила на землю. Он пошел искать семью. Свернул в похожий двор, забрел в подъезд, чтобы согреться. И стал там тосковать. Человек позвал его, и коту возмечталось, что сейчас за дверью окажется его прежний мир: тут вот блюдце с водой, тут миска для еды, а тут ящик с газетными обрывками. Но ничего этого не было. Он понял, что ошибся, попросился вон, человек отнес его под лестницу. Но тут коту показалось, что, может быть, это все-таки была его родина, он просто не разглядел чего-то. Позвал человека, тот пришел, впустил. Нет, не родина...
Раз пять или шесть Валько терпеливо впускало неумолчного кота, а потом выпускало. И там орет, и тут орет, что ты будешь делать? Оно и молока ему налило, и колбасы покрошило, отнесло — вопит, как резаный.
И Валько уже решило, что сейчас возьмет кота и оттащит на улицу. Пусть орет там.
Но кот, словно угадав его намерение, притих, дал себя погладить и вдруг лизнул ладонь Валько. Валько тут же разнежилось, внесло его в квартиру. Кот, поорав еще немного, взялся есть. И сразу же после этого (то ли от долгого поста, то ли на нервной почве) начал везде гадить, не пропуская ни одного закоулка.
Валько ругалось, подтирало за ним, мыло тряпку, опять подтирало. Возилось до ночи. Легло спать. Кот устроился на кресле.
— Иди ко мне, — сказало Валько. — Тут теплее.
Кот не пошел.
Валько встало, взяло его, уложило с собой.
— Ну вот, юноша, теперь у вас новая жизнь. Какую бы вам, котяра, кличку присобачить? А так и будете: Юноша. Вы не против? Юноша. Или Юник. А?
Новоиспеченный Юноша-Юник под его гладящей рукой изволил несколько раз мурлыкнуть, свернулся в клубок, устраиваясь поудобней, но, как только устроился, сразу же встал, спрыгнул с постели и вернулся на кресло.
Поведение животных непредсказуемо, подумало Валько, не зная, что кошки приходят к людям не по их желанию, а по своему собственному.
Когда же проснулось, Юноша оказался рядом. Сладко спал животом вверх (пушистые редкие волосинки, сквозь них — розовая кожа). Валько улыбнулось и тихо сказало:
— Доброе утро.
И подумало: Господи, я впервые в жизни спал в постели не один, впервые в жизни могу прошептать кому-то, проснувшись: «Доброе утро»!
Оно привязалось к коту сразу же и крепко, а Юноша оказался, между прочим, еще той скотиной — неутомимо метил все окрестности, драл всё, что попадалось под руку, то есть под лапу. Зная, что воспитание требует строгости, Валько пыталось приучить его к порядку. Однажды даже шлепнуло веником. Юноша забрался под стул и просидел там весь вечер. Валько, укладываясь, позвало его — кот не выходил. Но вот, когда Валько уже засыпало, Юноша вдруг прыгнул к нему на постель и начал топтаться передними лапами на груди Валько. Было даже немного больно, хоть и приятно, Валько прикрыло грудь одеялом, Юноша продолжил переминаться, Валько стало стыдно: оно ударило кота, а тот великодушно его простил и вот даже выражает доверие.
Юноша топтался и урчал, как холодильник, Валько было счастливо, оно сладко заснуло.
Но хлопот оказалось все-таки много. Юноша царапал мебель. У него были постоянные неполадки с желудком. Старухина квартирка постепенно пропитывалась его запахом, особенно Валько это чувствовало с утра, проснувшись. При этом Валько не выпускало его на улицу, закрывало окна и форточки, чтобы не сбежал. Оно уже не представляло себе жизни без Юноши.
Однажды оно застало Юношу за неприятным (для Валько, а не для Юноши) занятием: кот пристроился на мохнатом свитере, брошенном Валько, дергал задом и сладострастно урчал. Валько с омерзением закричало, согнало Юношу, спрятало свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Что и сделал.
И ходил каждый день до полного выздоровления.
И Валько тогда не догадывался, кем станет для него этот человек, Эдуард Станиславович Мадзилович, пьющий вдовец, имеющий взрослую дочь-сына, болезни печени, почек и желчного пузыря, неоднократные взыскания по работе и несерьезные мечтания выиграть когда нибудь в лотерею большую сумму денег.
27.
Валько сделало вывод: одному быть опасно. Кончается такими вот исповедями. Надо — что? Подселить к себе кого-то из бедных студентов? — многие ведь для экономии живут по двое и трое, снимая комнаты и квартиры, обычное дело. Нет, с человеком он ужиться не сможет. Салыкин, было дело, конфликтуя с родителями, заживался на три-четыре дня — нет, неловко, неудобно.
Валько завело кошку.
Вернее, она сама завелась. Он. Кот. Забрел, забился под лестницу и там мяукал. Это случилось именно тогда, когда Валько решило взять в дом какую-нибудь живность. Подобные совпадения (подумал — свершилось), в его жизни бывали уже не раз, он привык. Правда, он думал о собаке. Именно она все-таки друг человека, с собакой можно разговаривать, и она, если и не понимает смысла, то понимает интонацию; Валько приходилось бывать в семьях, где есть собаки, наблюдал. У московской красавицы, которая пыталась его соблазнить, был потешный бидлингтон-терьер, она прятала от него мячик и спрашивала: «Купер, где мячик, куда он подевался?» И Купер склонял набок голову, растерянно смотрел на хозяйку и словно даже пожимал плечами: «В самом деле, где этот чертов мячик?»
Валько спустилось, увидело: серый в полоску кот (почему-то сразу угадалось, что кот, а не кошка) надрывался равномерно и в одной тональности, не обратив внимания на Валько. Это был еще не взрослый кот, но и не котенок и не подросток. Что-то вроде кошачьего юноши, поэтому Валько так к нему и обратилось:
— И чего орем, юноша? Пошли? Кис-кис-кис! Не хочешь? Дело твое.
Валько пошло в квартиру, и тут кот, не прекращая воплей, направился за ним.
В квартире наконец умолк. Ткнулся в один угол, другой. Встал возле двери и начал опять надрывно мяукать.
— Не понравилось? Дело ваше, юноша!
Валько открыло дверь. Кот выбежал. Некоторое время было тихо, а потом с новой силой — стоны и плач из-под лестницы.
Валько пошло туда. Кот подбежал, как к старому знакомому.
— Вторичного приглашения дожидаетесь? — спросило Валько. — Ну, приглашаю.
Кот опять зашел в квартиру, опять прошелся туда-сюда, опять встал у двери — и опять заблажил.
— Да что тебе надо, объясни? — недоумевало Валько. — И там тебе плохо, и тут тебе плохо... Юноша, вы просто псих!
Кот-юноша не был психом, он был нормальный, домашний. Утром дети семьи, где он жил, две девочки, засунули его в старую сумку и куда-то долго шли, о чем-то споря и время от времени плача. Куда-то вошли. Оставили, послышатся топот ног. Кот стал кричать, звать. Сумку открыла какая-то тетка, пыхтя и ругаясь, достала его, вынесла из подъезда, бросила на землю. Он пошел искать семью. Свернул в похожий двор, забрел в подъезд, чтобы согреться. И стал там тосковать. Человек позвал его, и коту возмечталось, что сейчас за дверью окажется его прежний мир: тут вот блюдце с водой, тут миска для еды, а тут ящик с газетными обрывками. Но ничего этого не было. Он понял, что ошибся, попросился вон, человек отнес его под лестницу. Но тут коту показалось, что, может быть, это все-таки была его родина, он просто не разглядел чего-то. Позвал человека, тот пришел, впустил. Нет, не родина...
Раз пять или шесть Валько терпеливо впускало неумолчного кота, а потом выпускало. И там орет, и тут орет, что ты будешь делать? Оно и молока ему налило, и колбасы покрошило, отнесло — вопит, как резаный.
И Валько уже решило, что сейчас возьмет кота и оттащит на улицу. Пусть орет там.
Но кот, словно угадав его намерение, притих, дал себя погладить и вдруг лизнул ладонь Валько. Валько тут же разнежилось, внесло его в квартиру. Кот, поорав еще немного, взялся есть. И сразу же после этого (то ли от долгого поста, то ли на нервной почве) начал везде гадить, не пропуская ни одного закоулка.
Валько ругалось, подтирало за ним, мыло тряпку, опять подтирало. Возилось до ночи. Легло спать. Кот устроился на кресле.
— Иди ко мне, — сказало Валько. — Тут теплее.
Кот не пошел.
Валько встало, взяло его, уложило с собой.
— Ну вот, юноша, теперь у вас новая жизнь. Какую бы вам, котяра, кличку присобачить? А так и будете: Юноша. Вы не против? Юноша. Или Юник. А?
Новоиспеченный Юноша-Юник под его гладящей рукой изволил несколько раз мурлыкнуть, свернулся в клубок, устраиваясь поудобней, но, как только устроился, сразу же встал, спрыгнул с постели и вернулся на кресло.
Поведение животных непредсказуемо, подумало Валько, не зная, что кошки приходят к людям не по их желанию, а по своему собственному.
Когда же проснулось, Юноша оказался рядом. Сладко спал животом вверх (пушистые редкие волосинки, сквозь них — розовая кожа). Валько улыбнулось и тихо сказало:
— Доброе утро.
И подумало: Господи, я впервые в жизни спал в постели не один, впервые в жизни могу прошептать кому-то, проснувшись: «Доброе утро»!
Оно привязалось к коту сразу же и крепко, а Юноша оказался, между прочим, еще той скотиной — неутомимо метил все окрестности, драл всё, что попадалось под руку, то есть под лапу. Зная, что воспитание требует строгости, Валько пыталось приучить его к порядку. Однажды даже шлепнуло веником. Юноша забрался под стул и просидел там весь вечер. Валько, укладываясь, позвало его — кот не выходил. Но вот, когда Валько уже засыпало, Юноша вдруг прыгнул к нему на постель и начал топтаться передними лапами на груди Валько. Было даже немного больно, хоть и приятно, Валько прикрыло грудь одеялом, Юноша продолжил переминаться, Валько стало стыдно: оно ударило кота, а тот великодушно его простил и вот даже выражает доверие.
Юноша топтался и урчал, как холодильник, Валько было счастливо, оно сладко заснуло.
Но хлопот оказалось все-таки много. Юноша царапал мебель. У него были постоянные неполадки с желудком. Старухина квартирка постепенно пропитывалась его запахом, особенно Валько это чувствовало с утра, проснувшись. При этом Валько не выпускало его на улицу, закрывало окна и форточки, чтобы не сбежал. Оно уже не представляло себе жизни без Юноши.
Однажды оно застало Юношу за неприятным (для Валько, а не для Юноши) занятием: кот пристроился на мохнатом свитере, брошенном Валько, дергал задом и сладострастно урчал. Валько с омерзением закричало, согнало Юношу, спрятало свитер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55