Значит, после его ухода ты тщательно протер все гладкие поверхности, включая дверные ручки.
— Не понимаю. Ничего я не протирал. Где доказательства, что никто не входил в квартиру, пока я бегал к себе, а затем ходил к тебе в уголовную полицию?
Мегрэ не ответил; увидев, что ветер улегся, он отворил окно. Долго молчал, потом тихо спросил:
— Когда тебе надлежало выметаться?
— Как это? Что ты хочешь сказать?
— Выметаться из квартиры Жозе, за чей счет ты жил.
— Об этом и речи не было.
— Было, и тебе это хорошо известно. Ей стало казаться, что ты несколько увял, при том, что аппетиты у тебя были неумеренные.
— Это тот грязный Рыжий тебе сказал?
— Не важно.
— Кто же еще! Он давно уже пытается втереться в доверие.
— Он трудится, зарабатывает на жизнь.
— Я тоже.
— Твоя работа — не более чем прикрытие. Сколько мебели ты продаешь за год? Большую часть времени на твоей двери висит табличка, извещающая о твоем отсутствии.
— Я разъезжаю, чтобы скупать товар.
— Нет. Жозефине Папе все это становилось в тягость.
Она рассчитывала, впрочем напрасно, что Бодар займет твое место.
— Кому ты веришь, ему или мне?
— Твое слово гроша ломаного не стоит, я в этом убедился еще в лицее.
— Ты на меня сердишься?
— За что?
— Ты уже в Мулене имел на меня зуб. У моих родителей бойко шла торговля. У меня водились денежки.
А твой отец всегда был лишь чем-то вроде слуги в замке Сен-Фиакр.
Мегрэ покраснел, сжал кулаки и чуть было не ударил Флорантена: непочтительно касаться памяти отца он не позволял никому. Будучи управляющим замка, тот имел под началом больше двадцати ферм.
— Ты негодяй, Флорантен.
— Ты сам этого хотел.
— До сих пор я не засадил тебя за решетку за отсутствием формальных доказательств, но я непременно найду их. — С этими словами Мегрэ встал и открыл дверь в кабинет инспекторов. — Чья очередь заниматься этим подонком?
Поднялся Лурти.
— Не отставай от него ни на шаг; когда он вернется к себе, не отходи от его двери. Позаботься о смене.
Флорантен, чувствуя, что зашел слишком далеко, залебезил:
— Прости, Мегрэ. Тормоза отказали, забылся. Поставь себя на мое место.
Мегрэ не вымолвил ни слова и даже не взглянул в его сторону.
Зазвонил телефон. Следователь интересовался результатом очной ставки.
— Пока ничего определенного. Я закинул удочку, но что поймаю, неизвестно. Похороны завтра в десять.
В коридоре его поджидали журналисты, но на сей раз он обошелся с ними менее любезно, чем обычно.
— Напали вы на след, господин комиссар?
— У меня их несколько.
— И вам не известно, который из них верный?
— Вот именно.
— Вы думаете, трагедия произошла в результате несчастной любви?
Он чуть было не ответил им, что такого не бывает. Так на самом деле он и считал. За годы работы в уголовной полиции он понял, что выставленный на осмеяние любовник или брошенная любовница чаще убивают из-за уязвленного самолюбия, чем из любви.
Вечером они сидели с мадам Мегрэ перед телевизором и смотрели фильм, Мегрэ позволил себе выпить две рюмочки малиновой настойки, поставляемой им из Эльзаса свояченицей.
— Как тебе фильм? — поинтересовалась мадам Мегрэ.
Он едва не спросил: «Какой фильм?»
Он видел сменяющие друг друга на экране картинки, двигающихся там людей, но о чем фильм — сказать не мог.
На следующий день незадолго до десяти они с Жанвье подкатили на служебном автомобиле к Институту судебной-медицинской экспертизы.
Долговязая тощая фигура Флорантена с торчащей изо рта сигаретой уже маячила там в компании инспектора Бонфиса.
К полицейской машине Флорантен не подошел. Он остался стоять на тротуаре с опущенными плечами и видом человека униженного, не осмеливающегося поднять голову.
Подъехал катафалк, служители похоронного бюро вынесли гроб.
— Садись! — открыв заднюю дверцу, скомандовал Мегрэ Флорантену и добавил, обращаясь к Бонфису: — Возвращайся на работу. Я тебе его доставлю.
— Можно трогаться? — спросил распорядитель церемонии.
Когда они двинулись, Мегрэ заметил в боковое зеркальце следующую за ними желтую автомашину. Это был недорогой двухместный автомобиль с открывающимся верхом, помятым корпусом, над ветровым стеклом которого виднелась рыжая шевелюра Жана Люка Бодара.
В полном молчании добрались они до кладбища в Иври, пересекли его и в новой его части, где еще не успели подрасти деревья, остановились у свежевыкопанной могилы.
Люка не забыл о просьбе Мегрэ запастись цветами, букет был и в руках Бодара.
Когда гроб опускали в могилу, Флорантен закрыл лицо руками, его плечи несколько раз вздрогнули. Плакал ли он? Это не имело никакого значения: он был способен плакать по заказу.
Мегрэ предоставили право бросить первый ком земли.
Некоторое время спустя обе машины уже катили по дороге к Парижу.
— На Набережную, шеф?
Мегрэ кивнул. Флорантен за его спиной по-прежнему молчал.
Выйдя из машины, Мегрэ попросил Жанвье:
— Побудь с ним. Я пришлю тебе Бонфиса, он им займется.
Из автомобиля донесся взволнованный голос Флорантена:
— Клянусь, Мегрэ, я ее не убивал.
Комиссар только пожал плечами, толкнул стеклянную дверь и стал медленно подниматься по лестнице. Бонфис ждал его в кабинете инспекторов.
— Твой клиент внизу, забирай его.
— Что делать, если он снова будет настаивать на том, чтобы идти вместе?
— Делай что хочешь, только не упусти мне его.
К своему удивлению, Мегрэ застал у себя в кабинете Лапуэнта, тот был чем-то озабочен.
— Плохая новость, шеф.
— Еще один мертвец?
— Нет. Привратница исчезла.
— Я же приказал установить за ней наблюдение.
— Лурти позвонил полчаса назад. Он был до того потрясен, что чуть не плакал.
Лурти был инспектором со стажем, одним из самых добросовестных, в тонкостях знавший свое дело.
— Как это произошло?
— Лурти дежурил на тротуаре напротив дома, эта баба вышла на улицу без шляпы с продуктовой сумкой в руках.
Даже не оборачиваясь, чтобы узнать, следят ли за ней, она сперва зашла в мясную лавку, где ее как будто знали, и купила эскалоп.
Затем, по-прежнему не оглядываясь, стала спускаться по улице Сен-Жорж, где вошла в итальянскую бакалейную лавку. Лурти остался на улице и стал ходить взад-вперед.
Забеспокоился он с четверть часа спустя. Войдя в узкий, вытянутый в длину магазин, он обнаружил там второй выход — на Орлеанский сквер и улицу Татбу. Разумеется, пташка уже упорхнула.
Лурти позвонил нам, а затем занял свой наблюдательный пост перед домом, решив, что это правильнее, чем слоняться по округе. Думаете, она сбежала?
— Ну конечно нет. — Встав перед окном, Мегрэ долго разглядывал листву каштанов, из которой доносился птичий писк. — Она не убивала Жозефину Папе и потому ей незачем убегать, особенно в том виде, в котором она вышла из дому, да еще с продуктовой сумкой в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Не понимаю. Ничего я не протирал. Где доказательства, что никто не входил в квартиру, пока я бегал к себе, а затем ходил к тебе в уголовную полицию?
Мегрэ не ответил; увидев, что ветер улегся, он отворил окно. Долго молчал, потом тихо спросил:
— Когда тебе надлежало выметаться?
— Как это? Что ты хочешь сказать?
— Выметаться из квартиры Жозе, за чей счет ты жил.
— Об этом и речи не было.
— Было, и тебе это хорошо известно. Ей стало казаться, что ты несколько увял, при том, что аппетиты у тебя были неумеренные.
— Это тот грязный Рыжий тебе сказал?
— Не важно.
— Кто же еще! Он давно уже пытается втереться в доверие.
— Он трудится, зарабатывает на жизнь.
— Я тоже.
— Твоя работа — не более чем прикрытие. Сколько мебели ты продаешь за год? Большую часть времени на твоей двери висит табличка, извещающая о твоем отсутствии.
— Я разъезжаю, чтобы скупать товар.
— Нет. Жозефине Папе все это становилось в тягость.
Она рассчитывала, впрочем напрасно, что Бодар займет твое место.
— Кому ты веришь, ему или мне?
— Твое слово гроша ломаного не стоит, я в этом убедился еще в лицее.
— Ты на меня сердишься?
— За что?
— Ты уже в Мулене имел на меня зуб. У моих родителей бойко шла торговля. У меня водились денежки.
А твой отец всегда был лишь чем-то вроде слуги в замке Сен-Фиакр.
Мегрэ покраснел, сжал кулаки и чуть было не ударил Флорантена: непочтительно касаться памяти отца он не позволял никому. Будучи управляющим замка, тот имел под началом больше двадцати ферм.
— Ты негодяй, Флорантен.
— Ты сам этого хотел.
— До сих пор я не засадил тебя за решетку за отсутствием формальных доказательств, но я непременно найду их. — С этими словами Мегрэ встал и открыл дверь в кабинет инспекторов. — Чья очередь заниматься этим подонком?
Поднялся Лурти.
— Не отставай от него ни на шаг; когда он вернется к себе, не отходи от его двери. Позаботься о смене.
Флорантен, чувствуя, что зашел слишком далеко, залебезил:
— Прости, Мегрэ. Тормоза отказали, забылся. Поставь себя на мое место.
Мегрэ не вымолвил ни слова и даже не взглянул в его сторону.
Зазвонил телефон. Следователь интересовался результатом очной ставки.
— Пока ничего определенного. Я закинул удочку, но что поймаю, неизвестно. Похороны завтра в десять.
В коридоре его поджидали журналисты, но на сей раз он обошелся с ними менее любезно, чем обычно.
— Напали вы на след, господин комиссар?
— У меня их несколько.
— И вам не известно, который из них верный?
— Вот именно.
— Вы думаете, трагедия произошла в результате несчастной любви?
Он чуть было не ответил им, что такого не бывает. Так на самом деле он и считал. За годы работы в уголовной полиции он понял, что выставленный на осмеяние любовник или брошенная любовница чаще убивают из-за уязвленного самолюбия, чем из любви.
Вечером они сидели с мадам Мегрэ перед телевизором и смотрели фильм, Мегрэ позволил себе выпить две рюмочки малиновой настойки, поставляемой им из Эльзаса свояченицей.
— Как тебе фильм? — поинтересовалась мадам Мегрэ.
Он едва не спросил: «Какой фильм?»
Он видел сменяющие друг друга на экране картинки, двигающихся там людей, но о чем фильм — сказать не мог.
На следующий день незадолго до десяти они с Жанвье подкатили на служебном автомобиле к Институту судебной-медицинской экспертизы.
Долговязая тощая фигура Флорантена с торчащей изо рта сигаретой уже маячила там в компании инспектора Бонфиса.
К полицейской машине Флорантен не подошел. Он остался стоять на тротуаре с опущенными плечами и видом человека униженного, не осмеливающегося поднять голову.
Подъехал катафалк, служители похоронного бюро вынесли гроб.
— Садись! — открыв заднюю дверцу, скомандовал Мегрэ Флорантену и добавил, обращаясь к Бонфису: — Возвращайся на работу. Я тебе его доставлю.
— Можно трогаться? — спросил распорядитель церемонии.
Когда они двинулись, Мегрэ заметил в боковое зеркальце следующую за ними желтую автомашину. Это был недорогой двухместный автомобиль с открывающимся верхом, помятым корпусом, над ветровым стеклом которого виднелась рыжая шевелюра Жана Люка Бодара.
В полном молчании добрались они до кладбища в Иври, пересекли его и в новой его части, где еще не успели подрасти деревья, остановились у свежевыкопанной могилы.
Люка не забыл о просьбе Мегрэ запастись цветами, букет был и в руках Бодара.
Когда гроб опускали в могилу, Флорантен закрыл лицо руками, его плечи несколько раз вздрогнули. Плакал ли он? Это не имело никакого значения: он был способен плакать по заказу.
Мегрэ предоставили право бросить первый ком земли.
Некоторое время спустя обе машины уже катили по дороге к Парижу.
— На Набережную, шеф?
Мегрэ кивнул. Флорантен за его спиной по-прежнему молчал.
Выйдя из машины, Мегрэ попросил Жанвье:
— Побудь с ним. Я пришлю тебе Бонфиса, он им займется.
Из автомобиля донесся взволнованный голос Флорантена:
— Клянусь, Мегрэ, я ее не убивал.
Комиссар только пожал плечами, толкнул стеклянную дверь и стал медленно подниматься по лестнице. Бонфис ждал его в кабинете инспекторов.
— Твой клиент внизу, забирай его.
— Что делать, если он снова будет настаивать на том, чтобы идти вместе?
— Делай что хочешь, только не упусти мне его.
К своему удивлению, Мегрэ застал у себя в кабинете Лапуэнта, тот был чем-то озабочен.
— Плохая новость, шеф.
— Еще один мертвец?
— Нет. Привратница исчезла.
— Я же приказал установить за ней наблюдение.
— Лурти позвонил полчаса назад. Он был до того потрясен, что чуть не плакал.
Лурти был инспектором со стажем, одним из самых добросовестных, в тонкостях знавший свое дело.
— Как это произошло?
— Лурти дежурил на тротуаре напротив дома, эта баба вышла на улицу без шляпы с продуктовой сумкой в руках.
Даже не оборачиваясь, чтобы узнать, следят ли за ней, она сперва зашла в мясную лавку, где ее как будто знали, и купила эскалоп.
Затем, по-прежнему не оглядываясь, стала спускаться по улице Сен-Жорж, где вошла в итальянскую бакалейную лавку. Лурти остался на улице и стал ходить взад-вперед.
Забеспокоился он с четверть часа спустя. Войдя в узкий, вытянутый в длину магазин, он обнаружил там второй выход — на Орлеанский сквер и улицу Татбу. Разумеется, пташка уже упорхнула.
Лурти позвонил нам, а затем занял свой наблюдательный пост перед домом, решив, что это правильнее, чем слоняться по округе. Думаете, она сбежала?
— Ну конечно нет. — Встав перед окном, Мегрэ долго разглядывал листву каштанов, из которой доносился птичий писк. — Она не убивала Жозефину Папе и потому ей незачем убегать, особенно в том виде, в котором она вышла из дому, да еще с продуктовой сумкой в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32