— Безусловно. Особенно по отношению к лицу, уличенному в зверском убийстве. Кроме того, имеются еще факты… И ваши друзья, которых вот-вот доставят, думаете, будут молчать? Так что признание для вас выгоднее…
— Выгоднее, выгоднее, — нервно перебила его Остапенко. — Неужели я этого хотела?.. Он сам во всем виноват. По телевизору так отчетливо показали конфигурацию и рисунок серег, что Фришман не мог не вычислить авторов дела… на кладбище. И пригрозил, что мы в его руках. Даже не поленился к Фролу приехать, чтоб объявить об этом… А когда Вася узнал, что Фрол с ребятами, пытаясь получить деньги с Фришмана, мучали его, но не добили… сразу прибежал ко мне. Выяснили, действительно — у нас лежит. Так вот, Вася весь трясется, бледный, я его таким никогда не видела. Просит: «Сделай, мол… Если не сделаешь — всем крышка».
— Что конкретно?
— Уничтожить Фришмана.
— Он посоветовал, каким способом?
— Ничего подобного — я же медсестра!
Майора передернуло.
— И вы согласились?
— Вася начал доказывать, что Фришман обязательно донесет. А кто укол сделал — сроду не найдут… Я же любила его!
— Слабое смягчающее обстоятельство,
— А то, что он грозил мне? И прикончил бы! Знаете, как я боялась?.. Убеждал, что этот Фришман ворюга и жулик, из-за него и шуму поднимать не будут…
Майор встал, прикрыл исписанные листы папкой и подошел к окну.
Во двор въехал «воронок». Из него вывели двух парией.
— Можете полюбоваться — ваших красавцев доставили, — майор жестом пригласил Остапенко к окну.
— А ну их к чертям! — коротко огрызнулась та.
— Вы бы их туда послали с год назад — не сидели бы здесь. У вас, по крайней мере, есть преимущество — вы первая сделали чистосердечное признание. Я оформлю все, как положено. Мне искренне жаль вас. Вы дали впутать себя в страшные дела. Потеряно очень много, но же все… Вот ручка, бумага — пишите.

* * *
Тимошин понимал, что Корнеева удержал от участия в захвате убийц не только интерес к показаниям Екатерины Остапенко.
Трудно, недавно побеседовав с женщиной, потерявшей при трагических обстоятельствах мужа, ехать арестовывать ее сына, местонахождение которого она указала сама. Причем, тяжесть преступления ее единственной опоры не давала ни малейшей надежды на снисхождение.
Наспех собранные сведения о личности Василия Юлеева оказались достаточно скудны.
Обычный паренек, ничем, не выделявшийся в школе. Средних способностей. В аттестате, полученном не без труда, красовались только две отличные оценки — по физкультуре и военной подготовке. Преподаватель НВП, лысый майор-отставник, с умилением вспоминал, что мальчик в сборке и разборке автомата без труда бил школьный рекорд, а строевым шагом обладал прирожденным, Эти навыки и неплохая физическая подготовка сделали из него образцового солдата. Характеристика, выданная при увольнении в запас, гласила: «…Пользуется уважением товарищей, политически грамотен, дисциплинирован, подлинный представитель Советского народа и Вооруженных сил на братской афганской земле…» Сущий ангел-воитель.
Взяли этого бескрылого ангела. В котельной, где дежурил его напарник — Геннадий Дюков, тощий, угловатый и угреватый молодой человек. Оба сидели на пропахшей кошками старой продавленной кушетке с нечистым матрацем и лениво, без азарта перебрасывались картами.
В просторном подвальном, помещении котельной, загроможденном пыльными трубами, редко появлялись посторонние.
Вскинув на вошедшего пожилого участкового в нескладно сидящей форме настороженный взгляд, ладный крепыш левой рукой вытащил из пачки папиросу, заслонив локтем коробок спичек, а правую — небрежно опустил в карман черной легкой куртки. Выжидательно посматривая на вошедшего, он как бы прикидывал — с чем вынимать из кармана руку, как будут развиваться события.
Данных о наличии у преступников огнестрельного оружия не было, но оно вполне могло оказаться.
— Опять в котельной посторонние, Дюков? Сколько раз повторять — пусть друзья домой к вам ходят, а не на работу. У вас объект повышенной опасности. Или хотите, чтобы как в студенческом общежитии, котел взорвался?.. Там ваш коллега увлекся нардами… Жертвы были. Небось, слышали? Весь город шумел…
Мрачный оператор неопределенно-утвердительно кивнул. Юлеев, успокоившись, вынул из кармана зажигалку, безрезультатно пощелкал ею, высекая лишь искры, и, воспользовавшись лежащими на столе спичками, закурил.
— О!.. Так у вас еще и курят на объекте?.. Попрошу посторонних немедленно очистить помещение!.. Или будем составлять акт?..
— Уходи, Вася, ладно, — Дюков поднялся и прошептал, чтобы не слышал участковый: — Вернешься, когда этот хмырь уйдет…
— А посмотрю-ка я, чем ты тут занимаешься. Бутылок пустых накопилось, небось?.. — по-стариковски ворча, капитан боком спустился с лестницы и, не глядя на приятелей, направился в угол подвала.
Демонстративно распрощавшись с усевшимся на кушетке Дюковым, Юлеев, убыстряя шаг, направился к выходу. Он легко взбежал по ступенькам и скрылся за дверью. Послышался короткий шум, затем резкий приглушенный хрип. И все стихло.
Насторожившийся Дюков вскинул голову и невольно приподнялся. Мгновенно утративший мешковатость участковый держал в руке пистолет, устрашающе направленный на Дюкова.
— Руки вверх, молокосос! И не дергаться. Сейчас для каратэ не место и не время. Зрители могут не понять.
На лестнице появились рослые парни, несколько секунд — и запястья Дюкова украсились наручниками.
Дюков перестал коситься на пистолет в руке участкового и покорно выполнил все приказы старшего группы захвата.
Прыткий Юлеев, вывернувшийся за дверьми из рук оперативника, успел нанести ему ножом неглубокое ранение. Но рука чемпиона горотдела по самбо остановила бандита, заставив его проехаться щекой по бугристой бетонной стене.
Оказывая сопротивление, Юлеев понимал, что без серьезных оснований захват производиться не будет. Свидетелей его бегства с кладбища при необходимости можно разыскать, да и понурый силуэт Кати Остапенко, как бы случайно возникший в конце коридора управления, помог ему окончательно прекратить запирательство.
Свою путанную исповедь Юлеев начал вовсе не с момента преступления.
Тимошин не торопил и не перебивал его.
— Ну что, шакалы, рады?.. Опасных убийц задержали!.. Теперь премии и звездочки делить начнете… А что… Таких, как я, много. Кто нас убийцами сделал? Сначала мы чужих убивали на чужой земле во имя чьих-то амбиций. А чтобы не терзаться сомнениями — глушили себя наркотой. Потом сомнения исчезли. Мы вернулись домой. Но без дури уже не жилось… Какая же это жизнь? Жрать — нечего. Захлебнуться бы водкой — да какой-то умник отобрал ее у народа. Теперь виноватого ищут… Посмотришь вокруг — сдохнуть можно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49