Я так думаю, что у него волосы растут не только в носу, но и, как говорят врачи, ниже, судя по трудной проходимости воздуха. Это я так, констатирую факт, обдумывая дальнейшие вопросы полегче, чтобы Берта могла на них ответить.
— Дорогая Берта, сейчас мы проделаем первый опыт.
О! Бог мой, какое кудахтанье! Взгляд, который она мне отвешивает, уже сам по себе насилие. Она готова на все, моя милая Берта, полностью подчиненная моей авторитарности, моей личности и моей симпатичной физиономии. Похоже, она готова отдать свою лопаточку для торта с серебряной массивной ручкой, если я кинусь в ее стальные объятия. Вообще-то я ее понимаю.
— Ну говорите, говорите! — задыхается она.
Странно, но иногда женщинам очень идет возбуждение. Если бы мадам Берю весила килограммов на сто меньше, то, пожалуй, могла показаться даже привлекательной.
— Вы закроете глаза… Нет, лучше так, постойте, я вам их завяжу…
Поскольку длина моего платка даже по диагонали намного меньше обхвата ее головы, я бужу Берю и прошу дать мне его платок. Он протягивает нечто дырявое, черное от грязи и липкое, поэтому я отказываюсь это использовать. В конечном итоге я повязываю на закрытые глаза подопытного кролика свой галстук.
— Теперь, Берта, я поведу вас в парк… Сосредоточьтесь! Попробуйте вспомнить ощущения, которые вы тогда испытывали…
Мы выходим из машины под кроны деревьев, раздевшихся по случаю прихода месяца ноября.
После десяти минут напряженного хождения я останавливаюсь. Берта возвращает мне галстук и впадает в задумчивость…
— Ну что? — тороплю я.
— Да, так вот… — произносит она неуверенно. — Вначале мы просто так шли. Поворачивали там, где заворачивали дорожки…
— Примерно сколько времени?
— Недолго… Два или три раза завернули…
— Значит, дом находится на краю парка?
— Наверное…
— А потом?
Судя по тому, как Берта складывает лоб наподобие аккордеона, я могу представить, какая титаническая работа происходит в ее голове.
— Мы шли по правой стороне… Должно быть, мы были рядом с Сеной…
— Почему вы так думаете?
— По воде плыла баржа и подавала гудки… И это было совсем близко от дороги, где мы шли…
Я начинаю шевелить мозгами. Значит, дом находился на краю парка прямо на берегу Сены… Видите, как можно продвинуться в расследовании, если уметь шевелить мозгами.
Толстяк трогает меня за плечо.
— Это главное, что нам от тебя нужно, Сан-А. Думай, будь умницей!
Я барабаню пальцами по рулю, глядя на сухие листья, которые легкий ветерок, кружа, гонит по аллее.
— Хотелось бы уточнить кое-какие детали, Берта…
— Какие?
— Они же вас везли в американской машине?
— Нет, — говорит она, — хотя да, правда…
— А второй раз они везли вас в грузовичке, так?
Берта обалдело смотрит на меня.
— Как вы догадались?
— Божье провидение! Они же не могли прогуливать в обычной машине даму с завязанными глазами, иначе это привлекло бы внимание…
— Совершенно точно! — соглашается инспектор Берюрье, стараясь прикурить разорванную сигарету.
— А какой марки был грузовичок?
— «Пежо», фургон, — уверенно говорит она.
Я завожу мотор своей тачки и медленно еду к берегу Сены.
— Когда вас вывели из комнаты, вы спускались затем по лестнице?
— Ага.
— Долго спускались?
— Два этажа…
— Комната, где вас держали, находилась под крышей?
— Нет.
— Так. Значит, в доме не меньше двух этажей и еще чердак… Должно быть, большой дом… В таких домах обязательно есть подъезд. Был подъезд?
— Был, точно! Они держали меня под руки, пока я спускалась по лестнице. Там шесть или восемь ступенек…
Я улыбаюсь.
— Ну что ж, успехи налицо, дети мои… Берта, вы замечательная женщина. Как я завидую этому невозможному типу, развалившемуся на заднем сиденье! Удивительно, что такой слабоумный человек смог соблазнить женщину вашего уровня!
— Может, хватит? — гудит сзади Берю, полушутя, полусерьезно.
Девушка отбрасывает в сторону всякие сомнения и, рассматривая мои комплименты как приглашение к атаке, начинает тереться своим мощным коленом о мою ногу, от чего я резко нажимаю на педаль газа. Машина делает прыжок вперед, Берта, наоборот, откидывается назад, чуть не сломав спинку сиденья, а затем с размаху плюхается на меня.
— Ой, постойте, Тонио, — сюсюкает она с придыханием, — мне это кое-что напоминает… Не успели мы отъехать от ворот, как грузовичок на чем-то подпрыгнул, будто через сточный желоб переехал…
— Это тоже важная деталь, которая займет достойное место в расследовании… Продолжайте в том же духе, и картина мистического дома предстанет перед нами во всей красе… Значит, у нас есть двухэтажный дом на краю парка рядом с Сеной и дорожка кончается сточной канавкой… Кстати, когда вас держали взаперти, вы ведь наверняка пытались посмотреть через щели ставен на улицу?
— О, абсолютно невозможно, поскольку это были не обычные ставни, а деревянные жалюзи. На моем окне они были заперты внизу на висячий замок…
Я бы ее поцеловал, если бы не остерегался уколоться.
— Великолепно, Берта! Вы мне дали еще одно очень важное уточнение: на окнах не ставни, а жалюзи… Теперь мы можем серьезно начать поиск дома, как думаешь, Берю?
Но Толстяк не подает признаков жизни. Повернув к нему голову, я убеждаюсь, что он вновь безнадежно задрых, глубоко и крепко.
— Ну, чего молчишь? — рявкает его нежная супруга.
Мой помощник подскакивает как на углях.
— Что такое, в чем дело?
В сердцах я советую ему досматривать сны, а сам медленно еду вперед, внимательно разглядывая каждый дом.
Глава 5
Время от времени я торможу перед зданием, примерно соответствующим нашему совместному описанию. В некотором роде это похоже на фоторобот. Фоторобот постройки. Мимо многих мы просто проезжаем не глядя, некоторые, разглядев как следует, также отметаем. Иногда в двухэтажном доме нет жалюзи, а иногда перед ним нет сточной канавки.
Вы меня знаете, тайны — моя страсть, но, когда их разгадка затягивается и приходится попусту тратить время, меня одолевает скука. Я очень люблю осенний лес, особенно если им любоваться в компании симпатичного существа в чулках цвета поджаренного хлеба с резинками соответствующей эластичности. Но эта пара рядом со мной совершенно в другой весовой и эмоциональной категории.
В который раз я торможу перед двухэтажным домом. Перед входом сточная канавка, только вот ставни опять обычные.
— Этот парк как лабиринт, — мычит сзади Толстяк. — Просто крысиный ход какой-то, ни черта не найдешь.
Его законная партнерша тоже не пышет оптимизмом. Я уже собираюсь послать все к чертям, как вдруг вижу приближающегося на велосипеде мальчика-посыльного из мясной лавки и подаю ему знак. Милый мальчик. Ростом с сапог драгуна, стриженный под ноль, глаза блестят, как стакан минеральной воды «Перье» или как лысина поставщика никелированной посуды двора ее королевского величества Великобритании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
— Дорогая Берта, сейчас мы проделаем первый опыт.
О! Бог мой, какое кудахтанье! Взгляд, который она мне отвешивает, уже сам по себе насилие. Она готова на все, моя милая Берта, полностью подчиненная моей авторитарности, моей личности и моей симпатичной физиономии. Похоже, она готова отдать свою лопаточку для торта с серебряной массивной ручкой, если я кинусь в ее стальные объятия. Вообще-то я ее понимаю.
— Ну говорите, говорите! — задыхается она.
Странно, но иногда женщинам очень идет возбуждение. Если бы мадам Берю весила килограммов на сто меньше, то, пожалуй, могла показаться даже привлекательной.
— Вы закроете глаза… Нет, лучше так, постойте, я вам их завяжу…
Поскольку длина моего платка даже по диагонали намного меньше обхвата ее головы, я бужу Берю и прошу дать мне его платок. Он протягивает нечто дырявое, черное от грязи и липкое, поэтому я отказываюсь это использовать. В конечном итоге я повязываю на закрытые глаза подопытного кролика свой галстук.
— Теперь, Берта, я поведу вас в парк… Сосредоточьтесь! Попробуйте вспомнить ощущения, которые вы тогда испытывали…
Мы выходим из машины под кроны деревьев, раздевшихся по случаю прихода месяца ноября.
После десяти минут напряженного хождения я останавливаюсь. Берта возвращает мне галстук и впадает в задумчивость…
— Ну что? — тороплю я.
— Да, так вот… — произносит она неуверенно. — Вначале мы просто так шли. Поворачивали там, где заворачивали дорожки…
— Примерно сколько времени?
— Недолго… Два или три раза завернули…
— Значит, дом находится на краю парка?
— Наверное…
— А потом?
Судя по тому, как Берта складывает лоб наподобие аккордеона, я могу представить, какая титаническая работа происходит в ее голове.
— Мы шли по правой стороне… Должно быть, мы были рядом с Сеной…
— Почему вы так думаете?
— По воде плыла баржа и подавала гудки… И это было совсем близко от дороги, где мы шли…
Я начинаю шевелить мозгами. Значит, дом находился на краю парка прямо на берегу Сены… Видите, как можно продвинуться в расследовании, если уметь шевелить мозгами.
Толстяк трогает меня за плечо.
— Это главное, что нам от тебя нужно, Сан-А. Думай, будь умницей!
Я барабаню пальцами по рулю, глядя на сухие листья, которые легкий ветерок, кружа, гонит по аллее.
— Хотелось бы уточнить кое-какие детали, Берта…
— Какие?
— Они же вас везли в американской машине?
— Нет, — говорит она, — хотя да, правда…
— А второй раз они везли вас в грузовичке, так?
Берта обалдело смотрит на меня.
— Как вы догадались?
— Божье провидение! Они же не могли прогуливать в обычной машине даму с завязанными глазами, иначе это привлекло бы внимание…
— Совершенно точно! — соглашается инспектор Берюрье, стараясь прикурить разорванную сигарету.
— А какой марки был грузовичок?
— «Пежо», фургон, — уверенно говорит она.
Я завожу мотор своей тачки и медленно еду к берегу Сены.
— Когда вас вывели из комнаты, вы спускались затем по лестнице?
— Ага.
— Долго спускались?
— Два этажа…
— Комната, где вас держали, находилась под крышей?
— Нет.
— Так. Значит, в доме не меньше двух этажей и еще чердак… Должно быть, большой дом… В таких домах обязательно есть подъезд. Был подъезд?
— Был, точно! Они держали меня под руки, пока я спускалась по лестнице. Там шесть или восемь ступенек…
Я улыбаюсь.
— Ну что ж, успехи налицо, дети мои… Берта, вы замечательная женщина. Как я завидую этому невозможному типу, развалившемуся на заднем сиденье! Удивительно, что такой слабоумный человек смог соблазнить женщину вашего уровня!
— Может, хватит? — гудит сзади Берю, полушутя, полусерьезно.
Девушка отбрасывает в сторону всякие сомнения и, рассматривая мои комплименты как приглашение к атаке, начинает тереться своим мощным коленом о мою ногу, от чего я резко нажимаю на педаль газа. Машина делает прыжок вперед, Берта, наоборот, откидывается назад, чуть не сломав спинку сиденья, а затем с размаху плюхается на меня.
— Ой, постойте, Тонио, — сюсюкает она с придыханием, — мне это кое-что напоминает… Не успели мы отъехать от ворот, как грузовичок на чем-то подпрыгнул, будто через сточный желоб переехал…
— Это тоже важная деталь, которая займет достойное место в расследовании… Продолжайте в том же духе, и картина мистического дома предстанет перед нами во всей красе… Значит, у нас есть двухэтажный дом на краю парка рядом с Сеной и дорожка кончается сточной канавкой… Кстати, когда вас держали взаперти, вы ведь наверняка пытались посмотреть через щели ставен на улицу?
— О, абсолютно невозможно, поскольку это были не обычные ставни, а деревянные жалюзи. На моем окне они были заперты внизу на висячий замок…
Я бы ее поцеловал, если бы не остерегался уколоться.
— Великолепно, Берта! Вы мне дали еще одно очень важное уточнение: на окнах не ставни, а жалюзи… Теперь мы можем серьезно начать поиск дома, как думаешь, Берю?
Но Толстяк не подает признаков жизни. Повернув к нему голову, я убеждаюсь, что он вновь безнадежно задрых, глубоко и крепко.
— Ну, чего молчишь? — рявкает его нежная супруга.
Мой помощник подскакивает как на углях.
— Что такое, в чем дело?
В сердцах я советую ему досматривать сны, а сам медленно еду вперед, внимательно разглядывая каждый дом.
Глава 5
Время от времени я торможу перед зданием, примерно соответствующим нашему совместному описанию. В некотором роде это похоже на фоторобот. Фоторобот постройки. Мимо многих мы просто проезжаем не глядя, некоторые, разглядев как следует, также отметаем. Иногда в двухэтажном доме нет жалюзи, а иногда перед ним нет сточной канавки.
Вы меня знаете, тайны — моя страсть, но, когда их разгадка затягивается и приходится попусту тратить время, меня одолевает скука. Я очень люблю осенний лес, особенно если им любоваться в компании симпатичного существа в чулках цвета поджаренного хлеба с резинками соответствующей эластичности. Но эта пара рядом со мной совершенно в другой весовой и эмоциональной категории.
В который раз я торможу перед двухэтажным домом. Перед входом сточная канавка, только вот ставни опять обычные.
— Этот парк как лабиринт, — мычит сзади Толстяк. — Просто крысиный ход какой-то, ни черта не найдешь.
Его законная партнерша тоже не пышет оптимизмом. Я уже собираюсь послать все к чертям, как вдруг вижу приближающегося на велосипеде мальчика-посыльного из мясной лавки и подаю ему знак. Милый мальчик. Ростом с сапог драгуна, стриженный под ноль, глаза блестят, как стакан минеральной воды «Перье» или как лысина поставщика никелированной посуды двора ее королевского величества Великобритании.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36