- А теперь можете выбираться отсюда. Невольничий рынок Вилгурии ждет - не
дождется вас.
И продолжая хохотать, он удалился. Нас же один за другим стали выводить
из трюма. Я оказался между стариком и женщиной, с которыми несколько минут
назад вел разговор. Старец еле волочил ноги, и мне приходилось все время
поддерживать его, хотя я и сам в любую минуту мог потерять сознание.
Женщина, растрепанная, но с гордо поднятой головой, шла рядом.
- Как тебя зовут, сынок? - спросил старик.
- Сайрис, - ответил я, подумав при этом, что, скорее, он больше годится
мне в сыновья, чем я ему.
- Меня - Хорх, - сказал старик.
- А ее? - я кивнул через плечо.
- Ее? Кажется, Филия. Впрочем, спроси у нее об этом сам.
Но мы в этот миг подошли к выходу. Я замолчал, и, подгоняемый
охранниками, выскользнул из трюма. Сразу же за дверью оказался небольшой
коридор, заканчивающийся еще одним проходом, через который в корабль
проникал дневной свет.
Нас повели туда, навстречу новой, мучительной в своей безысходности,
судьбе.
Спускаясь по трапу, я окинул взглядом окрестности: умощенная плитами
посадочная илощадка, нескончаемый ряд холмов, поросших незнакомой
растительностью, и голубое солнце. А вдалеке за холмами виднелся город,
мрачный, застывший, как грозовая туча, не предвещающая ничего хорошего.
Казалось от его циклопических сооружений исходят волны страха и ненависти.
Вилгурия! - вдруг обожгло мой мозг. Планета зла порожденного злом. Ее
обитатели - шестирукие скорпионоподобные твари никогда не ведали, что такое
доброта, благородство, справедливость, милосердие и все остальное, на чем
зиждется любое социальное общество.
Я задохнулся от отчаянной тоски. О, Смерть, ты сделала все, чтобы
превратить меня в ничтожество, в жалкого раба своей собственной беспечной
самоуверенности. Сейчас я намного ближе к тебе, чем был в том странном доме
на Вертсайдстрит. И все же я по-прежнему далек, ибо не желаю умирать,
несмотря на все лишения и муки.
Пленников выстроили по парам и, подгоняя прикладами, погнали в сторону
города.
Путь был далек. Я шатался от усталости, едва держась на ногах. Кроме
того, сильно болело плечо. Но многим было еще хуже, чем мне, особенно
старикам и детям. Хорх, шедший рядом со мной, часто спотыкался, и я чудом
удерживал его на ногах, не давая упасть, ибо тех, кто садал и не в силах
был подняться, распыляли на атомы прямо на дороге.
Мы вышли с космодрома на широкое, покрытое бетонными плитами, шоссе. По
нему двигались невиданных конструкций экипажи, управляли которыми ке менее
невиданные существа. Но чаще всего за рулем можно было увидеть страшноликих
вилтурийдев, равнодушно скользящих взглядами по колонне человеческих
страдальцев. Какое им дело до всех нас, с кем судьба сыграла мрачную шутку?
Никакого. И где-то в глубине души я понимал их, хотя мозг отчаянно
сопротивлялся этому. Не может разумное существо повелевать разумным,
втаптывать по уши в грязь, глумиться над его физической и моральной сутью.
Не имеет права! Но вся беда в том, что так рассуждают не все. Ни в этом ли
заключается первопричина Зла, порождающая все прочие ужасы? Как знать? Но в
любом случае...
Боже, я не удержал Хорха. Он упал и не мог встать. Я попытался его
поднять, но подбежавший охранник грубо оттолкнул меня и всадил в бедного
старика заряд из хрономета. Там, где только что был человек, не осталось
ничего. Пустое место! Ни чувств, ни страданий, ни надежд.
- Сволочь! - неистово вскричал я, вложив всю ненависть накопившуюся во
мне в это короткое и страшное слово. Охранник косо посмотрел на меня и
поднял хрономет, целясь в голову.
- Не надо! - раздалось рядом.
Женская фигурка метнулась ко мве, заслонив от флибустьера. Тот оскаблился
в недоброй усмешке.
- Муж?
- Нет, - отрицательно покачала головой Филия.
- Хм, - хмыкнул охранник, - однако это не столь важно.
Он надавил на спусковой крючок, и филия растаяла в водовороте времени.
Теперь хрономет был направлен на меня. И тогда я расхохотался. Я смеялся до
слез, до коликов в животе, до боли во всем теле. Мне было весело. Еще бы!
Смерть сослужила мне хорошую службу, ведь я теперь знал, что ни при каких
обстоятельствах не умру, не возжелав этого...
НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Я смеялся не поэтому. Я смеялся потому, что сходил с ума. Смерть была
рядом, она дышала мне в затылок, а я, слепец, не видел очевидного. Мое
банкротство, мое падение, мои мучения - это только верхняя, надводная часть
айсберга. Скрытая же под поверхностью моего безрассудства часть ледяной
горы открылась мне лишь теперь: все кто был близок мне либо уходили из
жизни, как Андерс, Хорх, Филия, либо оказывались без средств на
существование, то есть практически на краю гибели. Мои рабочие, моя
прислуга, Криетеяонион, Синероуа...
Синероуа! Я прогнал его, когда он больше всего нуждался в моей поддержке.
А Лейла... Теперь я уверен - она не приняла моего подарка. Это было в ее
глазах. А я... Я - слепец. Хотя разве только слепец? Я - прокаженный, своим
присутствием несущий смерть. Я не имею права на существование, потому что
каждый, кто окажется рядом со мной, обречен. Господи, но я хочу жить! Я
хочу наслаждаться игрой солнечных бликов на поверности просыпающегося моря,
хочу любоваться полетом паутинок, вдыхать аромат полевых цветов. Только
жизнь может дать мне это, но тогда остается лишь одно... Да. Мой удел
отныне и навеки - одиночество...
- Что тут у вас?
Проснулось лягушачье болото.
- Да вот, кажется свихнулся.
- А где старик и баба?
Я медленно возвращался к действительности. Неподалеку стоял
бронетранспортер, а рядом с ним - предводитель шайки.
- Да вот, пришлось... - сказал охранник.
Предводитель побледнел и потянулся к кобуре.
- Идиот! Ты хочешь пустить всех нас по миру?! За этого старика должны
были дать хороший выкуп, да и женщину можно было выгодно продать.
- Но, Грорг, я ведь...
Что-то ярко вспыхнуло и охранник медленно начал опускаться на землю. Во
лбу его зияло черное отверстие величиной с горошину.
Бластер! Оружие убийц, наслаждающихся запахом крови. Я содрогнулся. Грорг
внимательно посмотрел на меня из-под своих низко опущенных бровей и махнул
дулом бластера куда-то в сторону.
- Догоняй,- проквакал он.- Мне нужен товар, а не трупы.
Только сейчас я заметил, что колонна пленников ушла далеко вперед. Я
двинулся за ними. Броневик медленно следовал сзади, и когда я сбавлял темп,
подталкивал меня в спину бампером. Я не помню, как я шел. Тогда мной
руководило подсознание, ибо сознание отключилось после первых же нескольких
километров, когда даже предел человеческих возможностей остается далеко
позади предопределенной организмом черты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18