Есть листья сухие - те, что упали недавно. Они желтые, зеленые и красные, как ладонь. А есть мокрые, с прелым запахом, они самыми первыми упали на землю и побурели от сырости. А нам все равно, что верхние листья, почти живые, что нижние. Мы их все мешаем граблями и сгребаем в кучи. А потом те кучи горят, и запах от них мокрый и едкий, как будто бы все время плачешь. Да только мы не плачем никто, мы сидим в классе за партами и смотрим, как внизу дым тонко тянется к окнам нашего класса, а учительница на доске рисует крупную букву "А"...
Я смотрела в окно троллейбуса: мы проезжали голую рощицу берез. Они стояли тонкие, с белыми стволами в черных заедах. Я повернулась к Аленке. У нее был длинный рот. В углах губ краснели заеды, из носу текло.
- Наша учительница нарисует букву "А" на доске и жалуется, что ей душно. Распахнет в классе все окна. Нам дует, но мы молчим. Срисовываем букву "А" в тетради, у многих не получается, а мне легко. Мне всегда ставят пять. Наша учительница молодая. У нее есть духи и стеклянная брошь - букетик желтых гвоздик. Гвоздики она прикалывает на грудь, а духами капает на воротничок. Она смотрит после уроков наши тетради и плачет, что у нее нет мужа... А со мной сидит девочка Люся. Ей скоро пятнадцать. Она долго смотрит на доску на букву "А", а потом рисует в тетради палочку или квадрат. Моло-дая учительница на нее кричит и сразу ставит ей двойку, а Люся пе-реживает. Иногда после уроков Люся остается переписывать, но у нее ничего не выходит, и тогда учительница обнимает Люсю, и они вместе плачут каждая о своем. У Люси есть младший брат Иван. Ему скоро восемь. Он приходит к нам после уроков и забирает Люсю домой. Ее не выгоняют из школы, она лучше всех убирает листья в нашем дворе.
Я смотрела в окно: мне навстречу проезжали желтые пятиэтажки, и вдруг над стеклянной витриной блеснуло слово "Сирень". Здесь мы с тетей Грушей покупали ей синюю брошечку из "как бы сапфира". Я обрадовалась: значит, тетя Груша уже совсем близко...
Но тут сверху на наши с Аленкой плечи опустились две белых руки. Я думала, эти руки хотят пощупать материю на пальто, но они плотно сжимали пальцы, пока мы с Аленкой не вскрикнули:
- Ой!
И голос над нами вскрикнул в ответ:
- Ваши билеты!
У нас не было билетов, и мы признались, что едем просто так.
- Ваши билеты! - повторил голос.
Мы обернулись и снова признались, что их у нас нет.
На нас смотрело удивленное лицо контролера.
- Тогда платите штраф и освобождайте троллейбус!
Аленка заревела, потому что у нее не было штрафа, а я разжала кулак и показала всем, что у меня на ладони лежат три рубля, кото-рые сегодня я должна была уронить под батарею рядом с кошачьей миской учительницы английского языка.
Контролер снял сумку с плеча и положил туда три рубля.
Троллейбус остановился на остановке "Зоопарк".
- А нам здесь и нужно было выходить! - крикнули мы контролеру.
Контролер показал нам кулак и поправил сумку на плече.
Мы с Аленкой обнялись и, танцуя танго, пошли по улице Гоголя к дому тети Груши. Иногда по дороге я выкидывала вперед ногу и откидывалась назад, пытаясь сделать "мостик", точно так же как Натка, когда она под Новый год танцевала с тетей Грушей, а дядя Кирша играл им на гитаре.
Мы с Аленкой протанцевали мимо качелей. Качели были пусты, только на сиденье по-прежнему лежал листик.
И вот показался знакомый подъезд. Мы взбежали по ступенькам и застыли перед дверью квартиры тридцать один. Дверь была открыта.
- Нет, - говорил печальный голос тети Груши. - Даже не проси-те!
- Почему? - спрашивал бархатный баритон.
- Потому что нет!
И вдруг из бархатного баритон сделался суровым и злым.
- Послушай, Аграфена, - хрипло сказал он. - Ровно двадцать лет назад ты отказала мне, потому что ты была замужем за этим шутом. Хорошо, я понял! Но почему ты отказываешь мне сейчас, когда твой шут...
- Да оставьте, Харитон Климович! - строго оборвала его тетя Груша. - Не вам его судить. Шут он был или кто повыше!
- Ну хорошо, - закричал Харитон Климович. - Пусть повыше! Пусть он был князь или герцог, да хоть король! Но сейчас, Аграфена, ты осталась одна, совсем одна в пустой квартире, и даже твою ко-зявку и ту увезли от тебя! Почему сейчас ты отказываешь мне?
- Да потому, - устало ответила тетя Груша, - потому что жизнь уже прошла и больше ничего не будет! Да мне и не нужно уже ничего, разве только чтобы Леля...
- Ее увезли! - засмеялся Харитон Климович. - И ты больше никогда ее не увидишь. Один только я помню о тебе...
- Я здесь! - крикнула я и вбежала в квартиру.
Тетя Груша перебирала баночки с пудрой на столике перед зеркалом, а Харитон Климович большими шагами ходил по комнате. Увидев меня, Харитон Климович сплюнул на пол, растер плевок ботинком и вышел вон.
- Леля! - обрадовалась тетя Груша. - Ты приехала!
- Я сама! Я сама! - кричала я. - Села в троллейбус три
дцать один и вышла на остановке "Зоопарк". Меня оштрафовали. А за ком-панию, чтобы мне не было скучно, я еще прихватила с собой Аленку. Она там, за дверью, не решается войти...
Тетя Груша выглянула в подъезд, но в подъезде не было никого.
Тогда я спросила у тети Груши:
- How do you do?
Но она промолчала.
Тогда я ответила за нее:
- I am fine!
На зеленом столе стоял заварочный чайник и недопитая чашка чая.
- Cup of tea! - указала я на чашку, а потом посмотрела на тетю Грушу и спросила: - Ну как?
Тетя Груша заплакала. Я подошла к ней и ладонями погладила ее большие щеки.
- Утешение мое! - вздохнула тетя Груша.
- Поехали жить к нам! - кричала я, задыхаясь. - У нас зна-ешь какая квартира? У нас комнат вот столько, - и я показала ей все пять пальцев на правой руке. - И вот столько! - и прибави-ла три пальца на левой. - Всего восемь! Ты будешь жить, в какой захочешь!
Тетя Груша улыбнулась.
- А кроватка у меня вся в кружевах! А пальтишко - видишь какое? Со снегирями! Поехали к нам!
- Да, - кивнула тетя Груша. - Я отвезу тебя!
- И твои шкафы мы поставим к тебе в комнату, - волновалась я. - И твой зеленый стол войдет, и полосатый диванчик.
Тетя Груша слушала меня и одевалась.
- Хорошо, Лелечка! Как хорошо!
- Мы будем ходить с тобой на английский! - кричала я, ког-да мы вышли из дома. - Будем подкладывать три рубля после каждо-го урока...
Когда мы с тетей Грушей позвонили в нашу дверь, зеленые тапочки взволнованно побежали по коридору открывать.
- Леля! - вскрикнула моя мама. - Где ты была? Тетя Агриппина, а я давно к тебе собираюсь.
- Я привезла Лелю назад, - грустно сказала тетя Груша и собралась уходить, но мы с мамой не отпустили.
- Посиди у нас, посиди! - просила моя мама, и зеленые тапочки виновато подпрыгивали.
Тетя Груша нехотя согласилась.
- Пойдем в детскую, - звала я, но тетя Груша все время собира-лась домой.
- Разве ты не останешься у нас жить? - спросила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я смотрела в окно троллейбуса: мы проезжали голую рощицу берез. Они стояли тонкие, с белыми стволами в черных заедах. Я повернулась к Аленке. У нее был длинный рот. В углах губ краснели заеды, из носу текло.
- Наша учительница нарисует букву "А" на доске и жалуется, что ей душно. Распахнет в классе все окна. Нам дует, но мы молчим. Срисовываем букву "А" в тетради, у многих не получается, а мне легко. Мне всегда ставят пять. Наша учительница молодая. У нее есть духи и стеклянная брошь - букетик желтых гвоздик. Гвоздики она прикалывает на грудь, а духами капает на воротничок. Она смотрит после уроков наши тетради и плачет, что у нее нет мужа... А со мной сидит девочка Люся. Ей скоро пятнадцать. Она долго смотрит на доску на букву "А", а потом рисует в тетради палочку или квадрат. Моло-дая учительница на нее кричит и сразу ставит ей двойку, а Люся пе-реживает. Иногда после уроков Люся остается переписывать, но у нее ничего не выходит, и тогда учительница обнимает Люсю, и они вместе плачут каждая о своем. У Люси есть младший брат Иван. Ему скоро восемь. Он приходит к нам после уроков и забирает Люсю домой. Ее не выгоняют из школы, она лучше всех убирает листья в нашем дворе.
Я смотрела в окно: мне навстречу проезжали желтые пятиэтажки, и вдруг над стеклянной витриной блеснуло слово "Сирень". Здесь мы с тетей Грушей покупали ей синюю брошечку из "как бы сапфира". Я обрадовалась: значит, тетя Груша уже совсем близко...
Но тут сверху на наши с Аленкой плечи опустились две белых руки. Я думала, эти руки хотят пощупать материю на пальто, но они плотно сжимали пальцы, пока мы с Аленкой не вскрикнули:
- Ой!
И голос над нами вскрикнул в ответ:
- Ваши билеты!
У нас не было билетов, и мы признались, что едем просто так.
- Ваши билеты! - повторил голос.
Мы обернулись и снова признались, что их у нас нет.
На нас смотрело удивленное лицо контролера.
- Тогда платите штраф и освобождайте троллейбус!
Аленка заревела, потому что у нее не было штрафа, а я разжала кулак и показала всем, что у меня на ладони лежат три рубля, кото-рые сегодня я должна была уронить под батарею рядом с кошачьей миской учительницы английского языка.
Контролер снял сумку с плеча и положил туда три рубля.
Троллейбус остановился на остановке "Зоопарк".
- А нам здесь и нужно было выходить! - крикнули мы контролеру.
Контролер показал нам кулак и поправил сумку на плече.
Мы с Аленкой обнялись и, танцуя танго, пошли по улице Гоголя к дому тети Груши. Иногда по дороге я выкидывала вперед ногу и откидывалась назад, пытаясь сделать "мостик", точно так же как Натка, когда она под Новый год танцевала с тетей Грушей, а дядя Кирша играл им на гитаре.
Мы с Аленкой протанцевали мимо качелей. Качели были пусты, только на сиденье по-прежнему лежал листик.
И вот показался знакомый подъезд. Мы взбежали по ступенькам и застыли перед дверью квартиры тридцать один. Дверь была открыта.
- Нет, - говорил печальный голос тети Груши. - Даже не проси-те!
- Почему? - спрашивал бархатный баритон.
- Потому что нет!
И вдруг из бархатного баритон сделался суровым и злым.
- Послушай, Аграфена, - хрипло сказал он. - Ровно двадцать лет назад ты отказала мне, потому что ты была замужем за этим шутом. Хорошо, я понял! Но почему ты отказываешь мне сейчас, когда твой шут...
- Да оставьте, Харитон Климович! - строго оборвала его тетя Груша. - Не вам его судить. Шут он был или кто повыше!
- Ну хорошо, - закричал Харитон Климович. - Пусть повыше! Пусть он был князь или герцог, да хоть король! Но сейчас, Аграфена, ты осталась одна, совсем одна в пустой квартире, и даже твою ко-зявку и ту увезли от тебя! Почему сейчас ты отказываешь мне?
- Да потому, - устало ответила тетя Груша, - потому что жизнь уже прошла и больше ничего не будет! Да мне и не нужно уже ничего, разве только чтобы Леля...
- Ее увезли! - засмеялся Харитон Климович. - И ты больше никогда ее не увидишь. Один только я помню о тебе...
- Я здесь! - крикнула я и вбежала в квартиру.
Тетя Груша перебирала баночки с пудрой на столике перед зеркалом, а Харитон Климович большими шагами ходил по комнате. Увидев меня, Харитон Климович сплюнул на пол, растер плевок ботинком и вышел вон.
- Леля! - обрадовалась тетя Груша. - Ты приехала!
- Я сама! Я сама! - кричала я. - Села в троллейбус три
дцать один и вышла на остановке "Зоопарк". Меня оштрафовали. А за ком-панию, чтобы мне не было скучно, я еще прихватила с собой Аленку. Она там, за дверью, не решается войти...
Тетя Груша выглянула в подъезд, но в подъезде не было никого.
Тогда я спросила у тети Груши:
- How do you do?
Но она промолчала.
Тогда я ответила за нее:
- I am fine!
На зеленом столе стоял заварочный чайник и недопитая чашка чая.
- Cup of tea! - указала я на чашку, а потом посмотрела на тетю Грушу и спросила: - Ну как?
Тетя Груша заплакала. Я подошла к ней и ладонями погладила ее большие щеки.
- Утешение мое! - вздохнула тетя Груша.
- Поехали жить к нам! - кричала я, задыхаясь. - У нас зна-ешь какая квартира? У нас комнат вот столько, - и я показала ей все пять пальцев на правой руке. - И вот столько! - и прибави-ла три пальца на левой. - Всего восемь! Ты будешь жить, в какой захочешь!
Тетя Груша улыбнулась.
- А кроватка у меня вся в кружевах! А пальтишко - видишь какое? Со снегирями! Поехали к нам!
- Да, - кивнула тетя Груша. - Я отвезу тебя!
- И твои шкафы мы поставим к тебе в комнату, - волновалась я. - И твой зеленый стол войдет, и полосатый диванчик.
Тетя Груша слушала меня и одевалась.
- Хорошо, Лелечка! Как хорошо!
- Мы будем ходить с тобой на английский! - кричала я, ког-да мы вышли из дома. - Будем подкладывать три рубля после каждо-го урока...
Когда мы с тетей Грушей позвонили в нашу дверь, зеленые тапочки взволнованно побежали по коридору открывать.
- Леля! - вскрикнула моя мама. - Где ты была? Тетя Агриппина, а я давно к тебе собираюсь.
- Я привезла Лелю назад, - грустно сказала тетя Груша и собралась уходить, но мы с мамой не отпустили.
- Посиди у нас, посиди! - просила моя мама, и зеленые тапочки виновато подпрыгивали.
Тетя Груша нехотя согласилась.
- Пойдем в детскую, - звала я, но тетя Груша все время собира-лась домой.
- Разве ты не останешься у нас жить? - спросила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29