вот как!
Надо же!.. На самом деле, конечно, это удивлялась Амеба.
Вспоминал еще многое: облики знакомых людей, жатву пищевых водорослей в Северном море, вид прежних и новых материков Земли, эту, нынешнюю нашу земноводную и пресмыкающуюся фауну: ящериц, лягушек, змей… Социальную историю человечества, устройство и схемы информационных систем, кристаллоблоков, работу реактивных двигателей. От зрительного представления аннигиляционных вспышек в дюзах-рефлекторах ракет – я, астронавт, видевший это много раз! – ощутил ужас и боль. Конечно, это тоже были не мои чувства.
Вспоминал еще и еще: способы размножения людей – со всей гаммой сопутствующих чувств, от влюбленности до отцовства; способы размножения иных животных – менее подробно; о взаимоотношениях людей и природы, людей и техники, людей в коллективах… Так Амеба выспрашивала-выкачивала меня.
Многие видения моей памяти отражались сразу в ней; при этом у нас устанавливался приятный чувственный контакт, круговая психосвязь: если ВП что-то отражало неверно, я мысленно корректировал до точной выразительности.
Это переживание было бы родственно творческой удаче, если бы… если бы не скверный оттенок, какой-то щенячий восторг у меня, когда оказывался верно понят этим нервным студнем, желание стараться и заслужить его похвалу – даже так, да! Не на высоте мы были в первых общениях с Амебами, что и говорить.
При всем том я заметил, что труднее всего моему ВП дается техника. Несколько раз подряд я вспоминал-втолковывал ему устройство колеса, подшипников скольжения и качения, зубчатых передач, резьбовых соединений – все азы механики. Не менее туго оно усваивало энергетику, автоматику, способы проектирования… Может быть, сложность была в том, что Амеба игнорировала формулы и теории, а направляла мои воспоминания – даже в самых абстрактных областях – по цепочке фактов и сопутствующих им ощущений. Умозаключения Высшие Простейшие предпочитали строить сами. Собственно, в этом у них и состояла радость жизни.
Так мы висели друг против друга в воде – человек и мыслящий студенистый комок. Наверху рассветало, поверхность моря надо мной стала сереть. Амеба начала погружаться вниз. Я, как привязанный, за ней. Чем светлее становилось небо, тем более ее тянуло ко дну. «Высшие Простейшие избегают света, – „вспомнил-понял“ я. – Он – помеха, отвлекает от ясного мышления». Я же чувствовал себя неважно: и от возрастающего давления воды, и от умственного и психического перенапряжения. Когда я понял, что сейчас потеряю сознание, это же поняла и Амеба. Такое мое состояние сильно уронило меня во мнении ВП: от чего изнемог – от интересной беседы! Но Высшее Простейшее снизошло к моей слабости, отпустило с миром. И исчезло само: было и – не стало. Последнее, что я «вспомнил-понял», это – что с наступлением ночи сюда же должна приплыть для беседы с ним моя самка.
8. ПЕРЕРЫВ
Видение расплывчатого желтого комка на днищах-экранах и в миллионах сферодатчиков сменил интерьер лаборатории в Биоцентре. Эоли с ассистентом высвобождал из путаницы проводов Ксену, а затем Дана.
– И-и-ии!… – ошеломленно втянул в себя воздух Фе. – Да это же наш Аль!
Команда «орлов» находилась на дисковом корабле, который дрейфовал в восточной части Среднеземного моря неподалеку от Кипра. Новый Дед – Бансуварион 107 – во всех почти своих прежних занятиях был связан с морем: ихтиолог, подводник – коралловед, штурман дальнего плавания, тренер морских гонщиков… И конечно, настырные «орлы» первым делом выдавили из него среднеземноморский круиз на дисковом катере с обучением фигурам надводного пилотажа и джигитовки.
Из-за этого занятия они и опоздали к началу передачи из Биоцентра, попали сразу на Одиннадцатую. Сейчас их корабль слабо покачивался на волне в виду кипрских скал; малыши и Дед Бан сидели вокруг сферодатчика на верхней палубе.
– Смотрите, это же Аль! – подхватила Ия.
– Наш белоголовый Аль! Вот это да!…– взволновались и остальные, глядя на встающего из кресла седого человека.
Наступила минута неловкого молчания, во время которой «орлам» как-то не очень хотелось глядеть друг на друга.
– А все ты! – Ло ткнул локтем в бок сидевшего рядом Эри.
– Это все он, да!
– Из-за него… вечно лезет!
Одиннадцать пар негодующих глаз устремились на мальчика. У того насупились брови и надулись щеки.
– А что ж он, – сказал Эри протяжно, – какую-то чепуху нам рассказывал, а не про это! Этому бы мы сразу поверили.
Перерыв… Ли в этом опыте занимала свое место на галерее у блока связи с ИРЦ. Она сразу, как увидела Дана-Берна, растерялась, взволновалась, сердце запрыгало. Ей захотелось не то убежать, не то засмеяться, подойти к нему, погладить по впалой щеке. Но она взяла себя в руки.
Потом пригляделась, несколько раз встретилась глазами с ним – и не нашла в его взгляде отклика. Нет, это был не Аль! Конечно, не Аль… Даже внешность этого человека уже начала подделываться под новый склад психики, новый характер. Он весь как-то подтянулся, волевая складка залегла между темными бровями, по-иному очертились губы, иначе сжимаются – крепко и весело; как-то проще распределились складки в мимике лица, некоторые морщины совсем исчезли – около глаз, например. И сами глаза смотрят иначе: взыскательно, проникая в душу, будто требуя от человека невозможного… и вроде как имеют право требовать такое! Глаза человека, обнимавшего мыслью Бесконечное – Вечное, соединенного духом не только с жизнью Земли, как обычные люди, но и с жизнью Галактики.
У Аля взгляд был мягче, неопределенней, с вопросом. А этому будто уже известны ответы на все вопросы, куда там!
Особенно размышлять и переживать за работой не приходилось. Но сейчас, в перерыве, Ли почувствовала, что как-то больше обычного устала, что ей грустно. Был человек – и вроде не умер, а нет. Как странно!.. И поняла Ли, что до сих пор хранила Аля в сердце, тревожилась: как он там – неприспособленный, невыдержанный, самолюбивый?.. Даже, не сознаваясь себе, ждала от него весточки. Или встречи? Она ловила себя не раз на таких мыслях, на ожидании – и негодовала на себя за сердечную слабость. А теперь грустно и жаль.
Хорошо бы, если бы Аль в самом деле вернулся. Они бы по-новому, более умно поняли друг друга – и любили бы друг друга долго-долго…
А этот Дан – он ведь любит Ксену, это видно. И она его.
Вот и все, конец, надо освобождаться от этого чувства – любить уже некого. И сердиться не на кого. Да и не за что: располагая такой информацией, Аль, конечно же, не должен был рисковать, впутываться в ту историю с эхху.
И наверно, надо теперь поскорей и посильнее полюбить Эоли, который одинок и ждет. Она ему нужна. И к тому же она виновата перед ним: морочила, морочила ему голову, а потом так огорчила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Надо же!.. На самом деле, конечно, это удивлялась Амеба.
Вспоминал еще многое: облики знакомых людей, жатву пищевых водорослей в Северном море, вид прежних и новых материков Земли, эту, нынешнюю нашу земноводную и пресмыкающуюся фауну: ящериц, лягушек, змей… Социальную историю человечества, устройство и схемы информационных систем, кристаллоблоков, работу реактивных двигателей. От зрительного представления аннигиляционных вспышек в дюзах-рефлекторах ракет – я, астронавт, видевший это много раз! – ощутил ужас и боль. Конечно, это тоже были не мои чувства.
Вспоминал еще и еще: способы размножения людей – со всей гаммой сопутствующих чувств, от влюбленности до отцовства; способы размножения иных животных – менее подробно; о взаимоотношениях людей и природы, людей и техники, людей в коллективах… Так Амеба выспрашивала-выкачивала меня.
Многие видения моей памяти отражались сразу в ней; при этом у нас устанавливался приятный чувственный контакт, круговая психосвязь: если ВП что-то отражало неверно, я мысленно корректировал до точной выразительности.
Это переживание было бы родственно творческой удаче, если бы… если бы не скверный оттенок, какой-то щенячий восторг у меня, когда оказывался верно понят этим нервным студнем, желание стараться и заслужить его похвалу – даже так, да! Не на высоте мы были в первых общениях с Амебами, что и говорить.
При всем том я заметил, что труднее всего моему ВП дается техника. Несколько раз подряд я вспоминал-втолковывал ему устройство колеса, подшипников скольжения и качения, зубчатых передач, резьбовых соединений – все азы механики. Не менее туго оно усваивало энергетику, автоматику, способы проектирования… Может быть, сложность была в том, что Амеба игнорировала формулы и теории, а направляла мои воспоминания – даже в самых абстрактных областях – по цепочке фактов и сопутствующих им ощущений. Умозаключения Высшие Простейшие предпочитали строить сами. Собственно, в этом у них и состояла радость жизни.
Так мы висели друг против друга в воде – человек и мыслящий студенистый комок. Наверху рассветало, поверхность моря надо мной стала сереть. Амеба начала погружаться вниз. Я, как привязанный, за ней. Чем светлее становилось небо, тем более ее тянуло ко дну. «Высшие Простейшие избегают света, – „вспомнил-понял“ я. – Он – помеха, отвлекает от ясного мышления». Я же чувствовал себя неважно: и от возрастающего давления воды, и от умственного и психического перенапряжения. Когда я понял, что сейчас потеряю сознание, это же поняла и Амеба. Такое мое состояние сильно уронило меня во мнении ВП: от чего изнемог – от интересной беседы! Но Высшее Простейшее снизошло к моей слабости, отпустило с миром. И исчезло само: было и – не стало. Последнее, что я «вспомнил-понял», это – что с наступлением ночи сюда же должна приплыть для беседы с ним моя самка.
8. ПЕРЕРЫВ
Видение расплывчатого желтого комка на днищах-экранах и в миллионах сферодатчиков сменил интерьер лаборатории в Биоцентре. Эоли с ассистентом высвобождал из путаницы проводов Ксену, а затем Дана.
– И-и-ии!… – ошеломленно втянул в себя воздух Фе. – Да это же наш Аль!
Команда «орлов» находилась на дисковом корабле, который дрейфовал в восточной части Среднеземного моря неподалеку от Кипра. Новый Дед – Бансуварион 107 – во всех почти своих прежних занятиях был связан с морем: ихтиолог, подводник – коралловед, штурман дальнего плавания, тренер морских гонщиков… И конечно, настырные «орлы» первым делом выдавили из него среднеземноморский круиз на дисковом катере с обучением фигурам надводного пилотажа и джигитовки.
Из-за этого занятия они и опоздали к началу передачи из Биоцентра, попали сразу на Одиннадцатую. Сейчас их корабль слабо покачивался на волне в виду кипрских скал; малыши и Дед Бан сидели вокруг сферодатчика на верхней палубе.
– Смотрите, это же Аль! – подхватила Ия.
– Наш белоголовый Аль! Вот это да!…– взволновались и остальные, глядя на встающего из кресла седого человека.
Наступила минута неловкого молчания, во время которой «орлам» как-то не очень хотелось глядеть друг на друга.
– А все ты! – Ло ткнул локтем в бок сидевшего рядом Эри.
– Это все он, да!
– Из-за него… вечно лезет!
Одиннадцать пар негодующих глаз устремились на мальчика. У того насупились брови и надулись щеки.
– А что ж он, – сказал Эри протяжно, – какую-то чепуху нам рассказывал, а не про это! Этому бы мы сразу поверили.
Перерыв… Ли в этом опыте занимала свое место на галерее у блока связи с ИРЦ. Она сразу, как увидела Дана-Берна, растерялась, взволновалась, сердце запрыгало. Ей захотелось не то убежать, не то засмеяться, подойти к нему, погладить по впалой щеке. Но она взяла себя в руки.
Потом пригляделась, несколько раз встретилась глазами с ним – и не нашла в его взгляде отклика. Нет, это был не Аль! Конечно, не Аль… Даже внешность этого человека уже начала подделываться под новый склад психики, новый характер. Он весь как-то подтянулся, волевая складка залегла между темными бровями, по-иному очертились губы, иначе сжимаются – крепко и весело; как-то проще распределились складки в мимике лица, некоторые морщины совсем исчезли – около глаз, например. И сами глаза смотрят иначе: взыскательно, проникая в душу, будто требуя от человека невозможного… и вроде как имеют право требовать такое! Глаза человека, обнимавшего мыслью Бесконечное – Вечное, соединенного духом не только с жизнью Земли, как обычные люди, но и с жизнью Галактики.
У Аля взгляд был мягче, неопределенней, с вопросом. А этому будто уже известны ответы на все вопросы, куда там!
Особенно размышлять и переживать за работой не приходилось. Но сейчас, в перерыве, Ли почувствовала, что как-то больше обычного устала, что ей грустно. Был человек – и вроде не умер, а нет. Как странно!.. И поняла Ли, что до сих пор хранила Аля в сердце, тревожилась: как он там – неприспособленный, невыдержанный, самолюбивый?.. Даже, не сознаваясь себе, ждала от него весточки. Или встречи? Она ловила себя не раз на таких мыслях, на ожидании – и негодовала на себя за сердечную слабость. А теперь грустно и жаль.
Хорошо бы, если бы Аль в самом деле вернулся. Они бы по-новому, более умно поняли друг друга – и любили бы друг друга долго-долго…
А этот Дан – он ведь любит Ксену, это видно. И она его.
Вот и все, конец, надо освобождаться от этого чувства – любить уже некого. И сердиться не на кого. Да и не за что: располагая такой информацией, Аль, конечно же, не должен был рисковать, впутываться в ту историю с эхху.
И наверно, надо теперь поскорей и посильнее полюбить Эоли, который одинок и ждет. Она ему нужна. И к тому же она виновата перед ним: морочила, морочила ему голову, а потом так огорчила!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80