Когда же
случай открыл мне глаза, я сделал много глупостей с точки зрения здравого
смысла, чтобы она снизошла ко мне. И я не уступлю ее вам, Савицкий.
- Она - не вещь, чтобы уступать или не уступать ее, - спокойно, сам
удивляясь своему спокойствию, возразил Олег. - Пусть сама решает, как ей
быть.
- Думал скажете: чего суешься к девушке со своей любовью, старый
хрыч?
- Вы не намного старше меня.
- К сожалению, намного, скоро пятьдесят... Это правда, что вы сделали
ей предложение?
- Еще не сделал, но непременно сделаю.
- И в этом ваше преимущество.
- Мне сказали, что вы разводитесь с женой.
- Вас ввели в заблуждение. Но это ничего не меняет. Я люблю Славу и
надеюсь, что она, взвесив все, не оставит меня своим расположением. Если,
конечно, вы не потащите ее в ЗАГС.
- Считаете, что только этим я смогу склонить чашу весов в свою
пользу?
- Отвечу ее любимой фразой: не считаю - знаю. Полина Петровна сумела
внушить Славе, что она созрела для замужества и лучшего мужа, чем вы, ей
не сыскать. Но я сомневаюсь и в том, и в другом. Слава относится к тем
женщинам, которые, осознав свое естество, должны, грубо говоря,
перебеситься, а у нее этот этап еще не прошел. Что же до мнения Полины
Петровны о вас, то оно слишком субъективно.
Олег почувствовал, что краснеет - намек на его былые отношения с
Полиной был слишком прозрачен.
- Вы - человек не робкого десятка, в чем я имел возможность убедиться
- продолжал Мельник. - Но то ли в силу своего воспитания, то ли характера
вы чересчур деликатны с женщинами. А это не тот случай, когда требуется
деликатность. Славу надо еще укрощать и укрощать, что вам не удастся. К
тому же она способный журналист, в чем видит свое призвание. Здесь ей
открыты все двери, а в Киеве она не реализует себя. Киев есть Киев, и ваши
возможности помочь ей там, как мне представляется, невелики. Подумайте и
об этом. Сейчас вы увлечены друг другом, но увлечение - категория
преходящая и ломать себе жизнь из-за этого, не очень-то серьезного
чувства, неразумно.
Олег не нашел, что возразить.
- Дайте ей поостыть, - очевидно почувствовав, что его доводы не
оставлены без внимания, усилил нажим Мельник. - Слава достаточно
рассудительна, чтобы в спокойной обстановке обдумать и взвесить все. Вот и
представьте ей такую возможность. Завтра первым же утренним рейсом
возвращайтесь в Киев. Билет на самолет вам будет заказан. С Закалюком, как
он мне доложил, вы договорились обо всем, следовательно, у вас нет
необходимости задерживаться здесь. Не звоните и не пишите ей. Через месяц
она сама вам позвонит или напишет при любом исходе. Это я гарантирую. Вы
сами сказали, что доверяете ее выбору.
Логика у него была железная, а предложение казалось честным. Но Олег
усомнился в его искренности: на себя Мельник не брал никаких обязательств.
И вряд ли он оставит Мирославу в покое: он знает ее много лучше - знает
как укротить и как ублажить ее. Достаточно вспомнить вояж в Австрию и
платье от Кардена, не говоря уже о заманчивом для молодой журналистки
месте в пресс-службе областной администрации. И это не предел возможностей
сосновского губернатора, что Мирослава безусловно учитывает.
Мысль была горькой, но здравой и Олег сказал то, что лучше было бы не
говорить:
- Надо ли понимать, что принимая ваше условие, я могу быть спокоен за
свою договоренность с Закалюком?
Хотел уязвить Мельника, но тут же сообразил, что унизил себя. Хорошо,
что Мельник не понял ни того, ни другого и согласно кивнул.
- И за свою безопасность, - уточнил он. - Не примите это как угрозу,
я не сторонник устрашений. Но должен заметить, что вы обладаете
поразительной способностью наживать себе врагов даже там, где вполне можно
обойтись без них. Я уже не говорю о Буте и Завгороднем, хотя с газетчиками
в наше время лучше не задираться. Шестопал - не велика фигура, но подлости
ему не занимать, а сейчас он готов утопить вас в ложке воды. Но, как
говорит Слава, это еще не смертельно. Хуже, что вы потревожили человека,
которого даже я укрощаю с трудом.
- Он поделился с вами своей тревогой?
- Ирония в данном случае неуместна: Кошарный - злопамятный человек.
- Я тоже не страдаю забывчивостью.
- Какие у вас претензии к нему?
Вопрос был задан, казалось бы, без особого интереса, но именно
поэтому Олег почувствовал, что его ответ не безразличен Мельнику.
- Он был одним из главных виновников гибели Игоря Тысячного.
- Он был таким же исполнителем, как и другие участники этой акции.
- Он был слишком рьяным исполнителем. И вы это знаете не хуже меня.
- Что вам надо от него?
- Чтобы он дал показания, а еще лучше рассказал журналистам об
истинных причинах трагедии на Городокском шоссе.
Олег не кривил душой, и хотя эта мысль пришла ему в голову только
сейчас, ее нельзя было назвать необдуманной. Другое дело, что фигура
Кошарного интересовала его не только в связи с давней историей, но
признаваться в этом Мельнику было бы опрометчиво.
- Дураком его считаете?
- Не посчитаю, если он поймет, что лучше об этом рассказать ему,
нежели мне. Вашу фамилию можно не упоминать.
- Чем я обязан такой снисходительностью?
- На шоссе вы стояли рядом с Тысячным. Вам просто повезло, что
остались живы.
- Что ж, справедливо. Но какой смысл мутить давно отстоявшуюся воду?
Вы советовались со Славой?
- Своей статьей она развязала мне руки. Но посвящать ее в свои планы
я не намерен. Это дело моей совести.
- Тысячный был вашим другом?
- Он был честным человеком. И я буду настаивать на реабилитации его
имени.
- Боюсь, что Кошарный не поможет вам.
- В таком случае интервью журналистам центральных газет дам я.
И хотя это была импровизация, Олег решил, что именно так и поступит.
Мельник задумался, поскреб подбородок, затем усмехнулся каким-то
своим мыслям:
- У нашего общего приятеля есть любимая поговорка: "Во многом знании
- много печали". Хотя, кажется, это не поговорка - изречение какого-то
мудреца. Не помните имени?
Не дожидаясь ответа, он встал, подошел к столику в углу комнаты, на
котором стоял красный телефон, снял трубку, стал набирать номер. Но
неожиданно положил трубку.
- Занято. Впрочем, успеется. Есть и другая поговорка: "Поспешишь -
людей насмешишь".
Вернувшись к столу, Мельник сел уже не рядом с Олегом - напротив,
поддел вилкой ломтик ветчины, но не донес до рта, отложил вилку.
- Представляете реакцию Кошарного?
- Меня это не остановит.
- Что ж, попробую убедить его, хотя за результат не ручаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
случай открыл мне глаза, я сделал много глупостей с точки зрения здравого
смысла, чтобы она снизошла ко мне. И я не уступлю ее вам, Савицкий.
- Она - не вещь, чтобы уступать или не уступать ее, - спокойно, сам
удивляясь своему спокойствию, возразил Олег. - Пусть сама решает, как ей
быть.
- Думал скажете: чего суешься к девушке со своей любовью, старый
хрыч?
- Вы не намного старше меня.
- К сожалению, намного, скоро пятьдесят... Это правда, что вы сделали
ей предложение?
- Еще не сделал, но непременно сделаю.
- И в этом ваше преимущество.
- Мне сказали, что вы разводитесь с женой.
- Вас ввели в заблуждение. Но это ничего не меняет. Я люблю Славу и
надеюсь, что она, взвесив все, не оставит меня своим расположением. Если,
конечно, вы не потащите ее в ЗАГС.
- Считаете, что только этим я смогу склонить чашу весов в свою
пользу?
- Отвечу ее любимой фразой: не считаю - знаю. Полина Петровна сумела
внушить Славе, что она созрела для замужества и лучшего мужа, чем вы, ей
не сыскать. Но я сомневаюсь и в том, и в другом. Слава относится к тем
женщинам, которые, осознав свое естество, должны, грубо говоря,
перебеситься, а у нее этот этап еще не прошел. Что же до мнения Полины
Петровны о вас, то оно слишком субъективно.
Олег почувствовал, что краснеет - намек на его былые отношения с
Полиной был слишком прозрачен.
- Вы - человек не робкого десятка, в чем я имел возможность убедиться
- продолжал Мельник. - Но то ли в силу своего воспитания, то ли характера
вы чересчур деликатны с женщинами. А это не тот случай, когда требуется
деликатность. Славу надо еще укрощать и укрощать, что вам не удастся. К
тому же она способный журналист, в чем видит свое призвание. Здесь ей
открыты все двери, а в Киеве она не реализует себя. Киев есть Киев, и ваши
возможности помочь ей там, как мне представляется, невелики. Подумайте и
об этом. Сейчас вы увлечены друг другом, но увлечение - категория
преходящая и ломать себе жизнь из-за этого, не очень-то серьезного
чувства, неразумно.
Олег не нашел, что возразить.
- Дайте ей поостыть, - очевидно почувствовав, что его доводы не
оставлены без внимания, усилил нажим Мельник. - Слава достаточно
рассудительна, чтобы в спокойной обстановке обдумать и взвесить все. Вот и
представьте ей такую возможность. Завтра первым же утренним рейсом
возвращайтесь в Киев. Билет на самолет вам будет заказан. С Закалюком, как
он мне доложил, вы договорились обо всем, следовательно, у вас нет
необходимости задерживаться здесь. Не звоните и не пишите ей. Через месяц
она сама вам позвонит или напишет при любом исходе. Это я гарантирую. Вы
сами сказали, что доверяете ее выбору.
Логика у него была железная, а предложение казалось честным. Но Олег
усомнился в его искренности: на себя Мельник не брал никаких обязательств.
И вряд ли он оставит Мирославу в покое: он знает ее много лучше - знает
как укротить и как ублажить ее. Достаточно вспомнить вояж в Австрию и
платье от Кардена, не говоря уже о заманчивом для молодой журналистки
месте в пресс-службе областной администрации. И это не предел возможностей
сосновского губернатора, что Мирослава безусловно учитывает.
Мысль была горькой, но здравой и Олег сказал то, что лучше было бы не
говорить:
- Надо ли понимать, что принимая ваше условие, я могу быть спокоен за
свою договоренность с Закалюком?
Хотел уязвить Мельника, но тут же сообразил, что унизил себя. Хорошо,
что Мельник не понял ни того, ни другого и согласно кивнул.
- И за свою безопасность, - уточнил он. - Не примите это как угрозу,
я не сторонник устрашений. Но должен заметить, что вы обладаете
поразительной способностью наживать себе врагов даже там, где вполне можно
обойтись без них. Я уже не говорю о Буте и Завгороднем, хотя с газетчиками
в наше время лучше не задираться. Шестопал - не велика фигура, но подлости
ему не занимать, а сейчас он готов утопить вас в ложке воды. Но, как
говорит Слава, это еще не смертельно. Хуже, что вы потревожили человека,
которого даже я укрощаю с трудом.
- Он поделился с вами своей тревогой?
- Ирония в данном случае неуместна: Кошарный - злопамятный человек.
- Я тоже не страдаю забывчивостью.
- Какие у вас претензии к нему?
Вопрос был задан, казалось бы, без особого интереса, но именно
поэтому Олег почувствовал, что его ответ не безразличен Мельнику.
- Он был одним из главных виновников гибели Игоря Тысячного.
- Он был таким же исполнителем, как и другие участники этой акции.
- Он был слишком рьяным исполнителем. И вы это знаете не хуже меня.
- Что вам надо от него?
- Чтобы он дал показания, а еще лучше рассказал журналистам об
истинных причинах трагедии на Городокском шоссе.
Олег не кривил душой, и хотя эта мысль пришла ему в голову только
сейчас, ее нельзя было назвать необдуманной. Другое дело, что фигура
Кошарного интересовала его не только в связи с давней историей, но
признаваться в этом Мельнику было бы опрометчиво.
- Дураком его считаете?
- Не посчитаю, если он поймет, что лучше об этом рассказать ему,
нежели мне. Вашу фамилию можно не упоминать.
- Чем я обязан такой снисходительностью?
- На шоссе вы стояли рядом с Тысячным. Вам просто повезло, что
остались живы.
- Что ж, справедливо. Но какой смысл мутить давно отстоявшуюся воду?
Вы советовались со Славой?
- Своей статьей она развязала мне руки. Но посвящать ее в свои планы
я не намерен. Это дело моей совести.
- Тысячный был вашим другом?
- Он был честным человеком. И я буду настаивать на реабилитации его
имени.
- Боюсь, что Кошарный не поможет вам.
- В таком случае интервью журналистам центральных газет дам я.
И хотя это была импровизация, Олег решил, что именно так и поступит.
Мельник задумался, поскреб подбородок, затем усмехнулся каким-то
своим мыслям:
- У нашего общего приятеля есть любимая поговорка: "Во многом знании
- много печали". Хотя, кажется, это не поговорка - изречение какого-то
мудреца. Не помните имени?
Не дожидаясь ответа, он встал, подошел к столику в углу комнаты, на
котором стоял красный телефон, снял трубку, стал набирать номер. Но
неожиданно положил трубку.
- Занято. Впрочем, успеется. Есть и другая поговорка: "Поспешишь -
людей насмешишь".
Вернувшись к столу, Мельник сел уже не рядом с Олегом - напротив,
поддел вилкой ломтик ветчины, но не донес до рта, отложил вилку.
- Представляете реакцию Кошарного?
- Меня это не остановит.
- Что ж, попробую убедить его, хотя за результат не ручаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71