- Не получается, - вздохнул я. - Меня бросают на борьбу с
преступностью - иду в ДНД.
- Нашел предлог, - сказала Алена после некоторого молчания.
- А что такое?
- Кончай валять дурака, Серж, - строго ответила она. =
Дружина начнется не раньше шести, а ты кончаешь работать в
пять. У тебя есть целый час, так что сейчас же звони Леониду
Георгиевичу и договаривайся о встрече.
- Кому-кому? - удивленно переспросил я, впервые услышав имя
Занзибарова. Я как-то совсем забыл, что у него должно быть имя
и к тому же отчество: все Занзибаров да Занзибаров.
- Я сейчас начну ругаться матом, - предупредила меня Алена.
- Может, ты для начала скажешь мне номер его телефона?
- Засунь два пальца в нагрудный карман пиджака... Засунул?
А теперь вытаскивай плотный кусочек бумаги... Вытащил? Это
визитная карточка Занзибарова. Желаю успеха. - бросила она
трубку.
Вот так. Не успел я продаться Занзибарову, как собственная
жена перестала меня уважать, хоть сама того хотела. Говорит
материнским тоном, трубку бросает... Но ладно, разберусь с
Занзибаровым - займусь ее воспитанием! В таких вот чувствах я
набрал номер Занзибарова. "Самого" на месте не оказалось - он
был на заседании горсовета, - но сладкоголосая секретарша, не
торопясь вешать трубку, переспросила:
- Как вы говорите, ваша фамилия?
- Си-зов.
- Прекрасненько, - пропела она. - Леонид Георгич ждал
вашего звонка и просил передать, чтобы вы зашли в любое время
после пяти часов вечера.
"Леонид Георгич ждал вашего звонка", - повторил я про себя,
словно пробуя на зуб монету: уж больно фальшиво это прозвучало.
- Как это в любое?! - поддел я секретаршу. - А если я приду
после пяти, но в половине двенадцатого? Кстати, вы еще будете
на месте в это время?
- Я ухожу в шесть, - с едва заметным кокетством ответила
она.
- Тогда ждите меня с пяти до шести, хорошо?
- Хорошо, - прошелестел в трубке умеренно-неофициальный
смешок.
Итак, в 5.25 вечера я зашел в занзибарский концерн,
размещавшийся и впрямь в барских хоромах - в отделанной
мрамором бетонной коробке, выстроенной для райкома партии.
Коробку эту, прозванную в народе "кубиком Рудика" по имени
бывшего секретаря райкома Рудольфа Иванова, начали строить еще
при "архитекторе разрядки дорогом товарище Леониде Ильиче
Брежневе" и достроили-таки весной этого года, но новоселья
коммунисты района справить не успели: в горсовете стали
обсуждать вопрос о национализации имущества КПСС, и Рудик
спешно продал свой кубик Занзибарову... Продешевил, конечно:
всего 50 миллионов взял с товарища по партии. Продешевил и
поторопился, потому что вопрос о национализации после
вмешательства Москвы замяли. Впрочем, вскоре Рудик сам осознал
свою ошибку и скрылся со злополучными полста миллионами в
неизвестном направлении, но это уже, как говорится, другая
история.
В президентской приемной меня ожидал маленький сюрприз: в
сладкоголосой секретарше Занзибарова я узнал его
"напаркетовку", стройную смазливую девчонку, которая на
злосчастном дне рождения выплясывала перед своим творческим
наставником "Ламбаду".
- Мы с вами, кажется, где-то встречались, - улыбнулся я ей
как старой знакомой. - Ваш театр переехал в новое здание? Что
вы теперь репетируете, если не секрет?
- "Десять дней, которые потрясут мир", - засмеялась она. -
А вы пришли записываться в нашу труппу?
- Возьмете? - подмигнул я ей.
- Думаю, да. У вас есть определенные способности: на
последнем капустнике вы неплохо сыграли роль Сатина =
бунтующего алкоголика.
- Думаю, Казанова у меня выйдет лучше... Надеюсь, шефа еще
нет? - спросил я заговорщическим полушепотом.
- Ожидается с минуты на минуту, - смущенно откатилась она
от меня на кресле на колесиках.
- За минуту мы как раз успеем проиграть кульминационную
сцену обольщения молодой графини, - хлопнул я в ладоши, явно
переигрывая.
- Боюсь, здесь не тот антураж, - поджала она ноги под
кресло.
За моей спиной ударилась об стену дверь, и в приемную
влетел, руша на ходу пикантную мизансцену, сам президент
Занзибаров.
- А, это вы! - стукнул он меня кулаком по плечу, как
давнего приятеля. - Уже успели затерроризировать Наташу? Ну,
проходите, проходите... Наташенька, сваргань чайку, будь ласка!
Занзибаров впихнул меня в свой кабинет и усадил в
воздушно-мягкое кресло, а сам побежал к столу и схватил жалобно
звякнувшую трубку телефона:
- Всего один звонок, - затрещал он наборным диском. - По
делу чрезвычайной важности... Егор Егорыч? Я только что
оттуда... Плохо, очень плохо, хуже некуда! - вдохновенно
прокричал он. - Белкина свалить не удалось, как мы ни
дрались... Да, опять эти демократы-плутократы и
центристы-пацифисты. Нет, Раков не выступал, молчал как рыба: в
последний момент наделал в штаны. В кулуарах радикалы опять
болтали о том, что хорошо бы вырезать коммунистов... Что вы
говорите? Да, да, Егор Егорыч, проголосовали и приняли, здесь
мы их переиграли, но радикалы, экстремисты и необольшевики
грозятся в нарушение моратория на митинги и демонстрации
устроить через десять дней свой стотысячный шабаш. Да, в
субботу... Они явно хотят конфронтации, желательно для них
- кровавой. Они крови хотят, чтобы потом тыкать нас носом в
дерьмо, вы поняли меня, Егор Егорыч? Да, да, патронов ни в коем
случае не выдавать, иначе мы сыграем им на руку. ОМОНовских
головорезов запереть в казарме, не то они сгоряча таких дров
наломают, что еще 72 года разгребать будем. Что? Нет, это я
так... метафорично. Да, буду держать вас в курсе... Всего
доброго! Бестолочь, -последнее слово Занзибаров сказал,
разумеется, уже повесив трубку.
- Как же это вы так неуважительно о своем партийном лидере?
- съязвил я.
- Бросьте, ерничать, Сергей, вы же умный парень и прекрасно
все понимаете. Из Проскудина такой же лидер, как из меня =
инфузория туфелька. Да, он честный человек и истинный патриот,
но без моих мозгов он бы действовал только на руку
коммунистофобам. Партии как никогда нужен мозг!
- Ваш? - уточнил я.
- Не только мой: время теоретиков-одиночек прошло =
наступает эра коллективного разума. Для этого я и создал свой
концерн, а все эти шальные миллионы - просто побочный продукт.
У вас, друг мой, острый критический ум, и я хотел бы видеть вас
в своей лаборатории идей.
- Какую же роль вы отводите мне в своем политическом
спектакле? - задал я Занзибарову вопрос - домашнюю заготовку.
- Роль пристрастного критика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44