Тебе просто нужно время. – Он поднял руку, как будто собираясь прикоснуться к ее щеке, но опять опустил, словно не желая ее пугать. – Пожалуйста, постарайся расслабиться. Ты никогда не даешь себе расслабиться. Я знаю, что сейчас ты, может быть, немного боишься, но все будет в порядке. Но если ты захочешь со мной драться… – Он не мог произнести этого вслух, поэтому вместо слов вытащил из кармана шприц. – Я этого не хочу. – Дина тотчас же отпрянула, и он быстро спрятал шприц обратно. – Правда, не хочу, и ты все равно не сможешь отсюда вырваться.
Опять улыбаясь, он пододвинул стол и стул ближе к кровати.
– Тебе надо поесть, – весело сказал он. – Меня всегда волновало то, что ты никогда не заботишься о своем здоровье. Ты всегда или ешь наспех, или не ешь совсем. Теперь о тебе буду заботиться я! Садись же, Дина.
«Я могу отказаться, – подумала Дина. – Я могу кричать, требовать, угрожать». Чего ради? Она знала Джефа – или думала, что знала, – много лет. Он мог быть упрямым, но обычно ей всегда удавалось его уговорить.
– Да, я хочу есть, – сказала Дина, надеясь, что желудок ее не подведет. – Ты все мне расскажешь, пока я ем? Ты все мне объяснишь? – Она улыбнулась ему лучшей из всех своих телеулыбок.
– Да:
– Его лицо горело от радости, словно от лихорадки. – Я думал, что ты сначала будешь сердиться.
– Я не сержусь. Я боюсь.
– Я никогда не сделаю тебе больно. – Он взял ее вялую руку и тихонько сжал. – И я не позволю, чтобы кто-нибудь другой причинил тебе боль. Я знаю, Дина, что сейчас ты, наверное, думаешь, как бы отсюда выбраться. Как убежать от меня, пройти сквозь стены… Но ты не сможешь. Я правда очень сильный, а ты еще очень слабая из-за наркотика. Что бы ты ни делала, все равно останешься здесь, взаперти. Садись.
Как во сне. Дина подчинилась. Ей хотелось бежать, эта мысль пульсировала у нее в голове, но ноги подгибались. Как она могла бы убежать, когда едва стояла? Ее тело было еще во власти наркотика. Джеф всегда учитывал каждую деталь; именно из-за таких мелочей он и был неоценимым членом ее команды.
– Это не правильно – держать меня здесь, Джеф.
– Нет, правильно. – Он поставил поднос перед ней на стол. – Я долго думал над этим. Так будет лучше всего. Для тебя. Я всегда думаю только о тебе. Потом мы сможем уехать путешествовать. Я уже присмотрел несколько вилл на юге Франции. Наверное, тебе там понравится.
Он прикоснулся к ней, легким движением погладил по плечу. Дина вздрогнула. Внутри у нее все сжалось.
– Я так люблю тебя.
– Почему ты никогда мне этого не говорил? Мы могли бы поговорить о том, что ты чувствуешь.
– Не мог. Вначале я думал, это просто потому, что я такой робкий, но потом понял, что все это похоже на план. На жизненный план. Твой и мой.
Торопясь все объяснить, Джеф придвинул второй стул. Когда он наклонился вперед, его очки сползли вниз по носу. Потемневшими глазами Дина наблюдала, как он поправил их указательным пальцем. Старая привычка, когда-то казавшаяся ей такой милой. Но теперь от этого жеста у нее в жилах похолодела кровь.
– Тебе надо было много сделать, набраться опыта, научиться разбираться в мужчинах – до того, как мы смогли бы быть вместе. Я это понимал, Ди. Я никогда не сердился на тебя из-за Финна. Мне было больно. – Положив руки на колени, он вздохнул. – Но я не сердился на тебя, и на него тоже не мог сердиться. – Его лицо опять просветлело. – В чем бы я мог его обвинять? Ведь я и сам знаю, насколько ты совершенна. Когда я впервые увидел тебя по телевизору, у меня даже дыхание перехватило. Мне даже стало немного страшно. Ты смотрела прямо на меня, прямо в мою душу. Я никогда этого не забуду. Видишь ли, раньше я был так одинок. Единственный ребенок… Я вырос в этом доме. Ты не ешь. Дина. Я хотел бы, чтобы ты поела.
Она послушно взяла вилку. Он хотел говорить. Казалось, ему это было необходимо. Самый лучший способ ускользнуть, просчитала Дина, это понять.
– Ты говорил, что вырос в Айове.
– Туда меня увезла моя мать. Она была дикаркой. – Теперь его голос звучал виновато. – Никогда никого не слушалась, никогда не подчинялась правилам. Естественно, дяде Мэтью приходилось ее наказывать. Он был старше, понимаешь. Он был главой семьи. Дядя Мэтью держал мою мать в этой комнате и старался научить ее, что существует правильный образ жизни и не правильный. – Пока Джеф говорил, выражение его лица изменилось. Складки вокруг рта и глаз углубились, он стал казаться старше и строже. – Но моя мать так ничему и не научилась, сколько бы дядя ни старался ей помочь. Она убежала и забеременела. Когда мне было шесть лет, ее забрали. У нее случился нервный срыв. Поэтому я приехал жить сюда, к дяде Мэтью. Понимаешь, у меня больше не было никаких родственников, которые могли бы меня взять. А дядя Мэтью должен был выполнить свой семейный долг.
Дина с трудом проглотила комок спагетти. Он застрял у нее в горле, как тесто, но она боялась попробовать вина. Он мог подсыпать туда наркотика, думала Дина, точно так же, как в бутылку с соком.
– Мне очень жаль, Джеф, что все это случилось с твоей матерью.
– Да нет, все в порядке. – Он тряхнул плечами, словно змея, сбрасывающая кожу. Его лицо опять смягчилось, как простыня, которую расправили ласковыми руками. – Она не любила меня. Никто никогда меня не любил, кроме дяди Мэтью и тебя. Это просто вино, Ди. Твой любимый сорт. – Усмехнувшись своей шутке, он поднял стакан и отпил немного, чтобы она не боялась. – Я ничего в него не подсыпал. Мне это ни к чему, потому что теперь ты здесь, со мной.
Подсыпал или нет, но этого вина ей лучше не пить. Дина не знала, какой будет эффект, если вино вступит во взаимодействие с наркотиками, еще остававшимися в ее организме.
– А что случилось с твоей матерью?
– Она сошла с ума и умерла. Тебе понравился твой ужин? Я знаю, что ты любишь спагетти.
– Все прекрасно. – Дина с трудом затолкнула в себя еще одну вилку спагетти. – А сколько тебе было лет, когда она умерла?
– Я не знаю. Это неважно. Я был счастлив здесь со своим дядей. – Джеф нервничал, когда вспоминал о матери, поэтому старался избегать этой темы. – Он был замечательным человеком, сильным и добрым. Ему даже совсем не приходилось меня наказывать, потому что я тоже был хорошим мальчиком. Я не был для него Божьим испытанием, как моя мать. Мы заботились друг о друге. – Теперь он говорил быстро и возбужден но. – Он мной гордился. Я хорошо учился и не болтался по улицам с другими мальчишками. Они мне были не нужны. Я имею в виду: единственное, чего они хотели, – это кататься на быстрых машинах, слушать громкую музыку и спорить со своими родителями. Я уважал старших и никогда не забывал убирать в своей комнате или чистить зубы. Дядя Мэтью говорил, что мне никто не нужен, кроме семьи. А он был единственным членом моей семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
Опять улыбаясь, он пододвинул стол и стул ближе к кровати.
– Тебе надо поесть, – весело сказал он. – Меня всегда волновало то, что ты никогда не заботишься о своем здоровье. Ты всегда или ешь наспех, или не ешь совсем. Теперь о тебе буду заботиться я! Садись же, Дина.
«Я могу отказаться, – подумала Дина. – Я могу кричать, требовать, угрожать». Чего ради? Она знала Джефа – или думала, что знала, – много лет. Он мог быть упрямым, но обычно ей всегда удавалось его уговорить.
– Да, я хочу есть, – сказала Дина, надеясь, что желудок ее не подведет. – Ты все мне расскажешь, пока я ем? Ты все мне объяснишь? – Она улыбнулась ему лучшей из всех своих телеулыбок.
– Да:
– Его лицо горело от радости, словно от лихорадки. – Я думал, что ты сначала будешь сердиться.
– Я не сержусь. Я боюсь.
– Я никогда не сделаю тебе больно. – Он взял ее вялую руку и тихонько сжал. – И я не позволю, чтобы кто-нибудь другой причинил тебе боль. Я знаю, Дина, что сейчас ты, наверное, думаешь, как бы отсюда выбраться. Как убежать от меня, пройти сквозь стены… Но ты не сможешь. Я правда очень сильный, а ты еще очень слабая из-за наркотика. Что бы ты ни делала, все равно останешься здесь, взаперти. Садись.
Как во сне. Дина подчинилась. Ей хотелось бежать, эта мысль пульсировала у нее в голове, но ноги подгибались. Как она могла бы убежать, когда едва стояла? Ее тело было еще во власти наркотика. Джеф всегда учитывал каждую деталь; именно из-за таких мелочей он и был неоценимым членом ее команды.
– Это не правильно – держать меня здесь, Джеф.
– Нет, правильно. – Он поставил поднос перед ней на стол. – Я долго думал над этим. Так будет лучше всего. Для тебя. Я всегда думаю только о тебе. Потом мы сможем уехать путешествовать. Я уже присмотрел несколько вилл на юге Франции. Наверное, тебе там понравится.
Он прикоснулся к ней, легким движением погладил по плечу. Дина вздрогнула. Внутри у нее все сжалось.
– Я так люблю тебя.
– Почему ты никогда мне этого не говорил? Мы могли бы поговорить о том, что ты чувствуешь.
– Не мог. Вначале я думал, это просто потому, что я такой робкий, но потом понял, что все это похоже на план. На жизненный план. Твой и мой.
Торопясь все объяснить, Джеф придвинул второй стул. Когда он наклонился вперед, его очки сползли вниз по носу. Потемневшими глазами Дина наблюдала, как он поправил их указательным пальцем. Старая привычка, когда-то казавшаяся ей такой милой. Но теперь от этого жеста у нее в жилах похолодела кровь.
– Тебе надо было много сделать, набраться опыта, научиться разбираться в мужчинах – до того, как мы смогли бы быть вместе. Я это понимал, Ди. Я никогда не сердился на тебя из-за Финна. Мне было больно. – Положив руки на колени, он вздохнул. – Но я не сердился на тебя, и на него тоже не мог сердиться. – Его лицо опять просветлело. – В чем бы я мог его обвинять? Ведь я и сам знаю, насколько ты совершенна. Когда я впервые увидел тебя по телевизору, у меня даже дыхание перехватило. Мне даже стало немного страшно. Ты смотрела прямо на меня, прямо в мою душу. Я никогда этого не забуду. Видишь ли, раньше я был так одинок. Единственный ребенок… Я вырос в этом доме. Ты не ешь. Дина. Я хотел бы, чтобы ты поела.
Она послушно взяла вилку. Он хотел говорить. Казалось, ему это было необходимо. Самый лучший способ ускользнуть, просчитала Дина, это понять.
– Ты говорил, что вырос в Айове.
– Туда меня увезла моя мать. Она была дикаркой. – Теперь его голос звучал виновато. – Никогда никого не слушалась, никогда не подчинялась правилам. Естественно, дяде Мэтью приходилось ее наказывать. Он был старше, понимаешь. Он был главой семьи. Дядя Мэтью держал мою мать в этой комнате и старался научить ее, что существует правильный образ жизни и не правильный. – Пока Джеф говорил, выражение его лица изменилось. Складки вокруг рта и глаз углубились, он стал казаться старше и строже. – Но моя мать так ничему и не научилась, сколько бы дядя ни старался ей помочь. Она убежала и забеременела. Когда мне было шесть лет, ее забрали. У нее случился нервный срыв. Поэтому я приехал жить сюда, к дяде Мэтью. Понимаешь, у меня больше не было никаких родственников, которые могли бы меня взять. А дядя Мэтью должен был выполнить свой семейный долг.
Дина с трудом проглотила комок спагетти. Он застрял у нее в горле, как тесто, но она боялась попробовать вина. Он мог подсыпать туда наркотика, думала Дина, точно так же, как в бутылку с соком.
– Мне очень жаль, Джеф, что все это случилось с твоей матерью.
– Да нет, все в порядке. – Он тряхнул плечами, словно змея, сбрасывающая кожу. Его лицо опять смягчилось, как простыня, которую расправили ласковыми руками. – Она не любила меня. Никто никогда меня не любил, кроме дяди Мэтью и тебя. Это просто вино, Ди. Твой любимый сорт. – Усмехнувшись своей шутке, он поднял стакан и отпил немного, чтобы она не боялась. – Я ничего в него не подсыпал. Мне это ни к чему, потому что теперь ты здесь, со мной.
Подсыпал или нет, но этого вина ей лучше не пить. Дина не знала, какой будет эффект, если вино вступит во взаимодействие с наркотиками, еще остававшимися в ее организме.
– А что случилось с твоей матерью?
– Она сошла с ума и умерла. Тебе понравился твой ужин? Я знаю, что ты любишь спагетти.
– Все прекрасно. – Дина с трудом затолкнула в себя еще одну вилку спагетти. – А сколько тебе было лет, когда она умерла?
– Я не знаю. Это неважно. Я был счастлив здесь со своим дядей. – Джеф нервничал, когда вспоминал о матери, поэтому старался избегать этой темы. – Он был замечательным человеком, сильным и добрым. Ему даже совсем не приходилось меня наказывать, потому что я тоже был хорошим мальчиком. Я не был для него Божьим испытанием, как моя мать. Мы заботились друг о друге. – Теперь он говорил быстро и возбужден но. – Он мной гордился. Я хорошо учился и не болтался по улицам с другими мальчишками. Они мне были не нужны. Я имею в виду: единственное, чего они хотели, – это кататься на быстрых машинах, слушать громкую музыку и спорить со своими родителями. Я уважал старших и никогда не забывал убирать в своей комнате или чистить зубы. Дядя Мэтью говорил, что мне никто не нужен, кроме семьи. А он был единственным членом моей семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140