-- Вы-то, конечно, спросили бы сперва документы! -- я
съязвил механически, по привычному ходу мыслей, и тотчас
пожалел об этом: слишком уж нервозно он выглядел, и от реплики
моей отмахнулся невеселой усмешкой.
-- Здесь шесть человек, все, кто были тогда на пустоши.
Учитель в больнице, и от ран его вылечили -- так он еще и
заболел. Представьте, та же болезнь: вроде бы грипп, но не
поддается лечению, не действуют ни инъекции, ничего. Правда, он
сам выкарабкивается, пошел на поправку -- то ли живучий, то ли
просто везет человеку... Юсупову вы видели, у нее практически
никаких шансов... Мой шофер, рядовой -- слег через неделю. Я
его -- в окружной госпиталь, потом диагноз запрашивал -- само
собой, вирусный грипп, состояние тяжелое... И наконец, сержант.
Отпросился на пару дней, к родственникам, свадиба там, что ли,
и вот его нет и нет -- тоже заболел, в госпиталь переправили.
Диагноз -- вирусный грипп... Остаются только двое -- вы да я...
У меня вот второй день голова болит, у них тоже болела... Я
отправил доклад начальству, и еще -- шифровку в Москву, есть у
меня там знакомые в одном специальном отделе. Среагировали,
требуют в область, срочно, сегодня же. Выпросил час на разговор
с вами...
Он замолчал, собираясь с мыслями для дальнейшего,
повидимому, сложного для него разговора, а я ощутил такое же
неприятное сосущее чувство, как в начале беседы с Одуванчиком,
той, самой первой, в подземном баре, но теперь я знал точно,
что это за чувство -- предощущение вторжения в жизнь чего-то
беспокойного и нелепого. Он сидел, немного ссутулившись, и я
стал над его головой смотреть в окно; над кажтанами небо
сделалось прозрачным, и голоса с улицы доносились уже
по-вечернему -- отдельные негромкие фразы, словно сами по себе,
без людей, плывущие вдоль бульвара.
Не желая демонстрировать майору мою невежливость, я
заставил себя вернуться мыслями в комнату. По углам сплетался
пятнами сумрак, но Крестовский не зажигал света, и от этого
стало как будто спокойнее.
Наконец, он был готов продолжать:
-- Ваш учитель умом не блещет, и псих к тому же -- но нюх
у него есть, кое-что он учуял. И ничего не понял. Кошки-де к
власти ятнутся, того и гляди установят кошачью диктатуру...
псих... Взял верный след, и по нему -- в обратную сторону. Я
смотрел все его записи. А верный след, вот он: да, могут
оказывать определенное влияние на людей, действительно. Эти
самые белые кошки, пушистые... А как пользуются? Лишь бы жить в
учреждениях или дома, у кого им положено... ну об этом потом...
Я сержанту, ночному дежурному, говорю: не пускать! Понимать не
обязан, а пускать, не пускай, это приказ! И что же, прихожу
утром, в приемной -- кошка. Негодяй, как смел? Не могу знать,
товарищ майор -- сам трясется -- смотрела она, смотрела, и
вроде бы мне кто приказал... Оставляю еще на ночь: пустишь --
на губу сразу! А утром, само собой, сидит кошка, облизывается.
Понимаете -- ведь они могли бы здесь форменный рай построить...
кошачий -- так нет ничего такого! Едят где что, есть и
бездомные, шелудивые, тощие, не лучше обычных кошек живут. Есть
и такие, конечно, что как сыр в масле... кому как повезет. Но
тут главное что -- куда-нибудь сунуть нос им важнее хорошей
жизни! Какой вывод?
Последний вопрос прозвучал резко и громко, как-то
по-солдафонски, и я на миг испытал былую неприязнь к майору.
Не дожидаясь ответа, он заговорил снова:
-- Вот еще случай. У меня в отделении две кошки,
разумеется, белые. Я кормить запретил, и слежу -- отощали они,
запаршивели. Вижу раз, сержант что-то за спину прячет, подхожу
-- колбаса. Почему приказ нарушаете? Виноват, товарищ майор,
исправлюсь! Ну, коворю, ладно, если хочешь, бери домой и корми,
сколько влезет. Он их взял, и там, натурально, дочь и жена
вокруг пляшут... понимаете, в общем, какой им там санаторий
устроили... И что же? Через два дня оттуда сбежали, обе сразу,
и здесь опять голодают. Получается видите что -- у каждой кошки
вроде бы свое рабочее место, каждой киске -- свой пост! И
дисциплина -- моим бы такую! И чего я с ними только не делал!
Одну из этих двоих, у другой на глазах, задушил... И вторая, вы
думаете, сбежала? И усами не повела, в двух шагах сидела и на
меня таращилась. Через несколько дней у нее новая напарница
появилась... А любопытны!.. В отделении любой разговор -- кошки
уже тут как тут. А если собрание или приказ перед строем, в
общем, когда много людей собирается -- тут их не выживешь, хоть
удави. За каждым словом следят. Читать -- не читают, оставляю
приказ на столе -- ноль внимания, а когда объявляешь его,
готовы на потолке висеть, я на хвост каблуком наступил, и то не
ушла. Так на кой же черт им все это? Я проверить решил,
понимают ли они хоть, что подслушивают? Благодарность двоим
объявляю -- мужество при задержании и прочее... тут же кошки, я
будто не замечаю, дал все выслушать. А через два часа снова
выстроил, и опять тот же самый приказ... вот тогда-то слушок и
пошел, что я сдвинулся... так опять те же кошки. Отставить,
кошек убрать, говорю... через три минуты уже на заборе, сидят,
слушают... я одну моим стеком -- терпит, вторую -- все равно
сидят... Заманил сюда в отпуск знакомого, эксперт по
биотокам... детекторы лжи, знаете?.. и всякое такое... делал
записи. И уж если кошка липнет ко мне подслушивать, эти самые
биотоки, осциллограммы кончно, точннько повторяют мои.
Получается натуральная запись, будто магнитофон... И какой же
вывод?
В этот раз он задал вопрос тихо и вкрадчиво, и опять
ответа не получил.
-- А вывод простой и единственный: наши кошечки на кого-то
работают! Кому-то хочется знать, как мы жвем, и очень подробно.
Вот они, эти слова... наконец-то... легче все-таки, когда
диагноз понятный... как они тут все... прав был Юлий, что-то
есть в здешнем воздухе этакое... уж майор-то, крепкий мужик, с
дисциплиной, службист... да, что-то такое в воздухе... может и
я уже... только не замечаю... ведь никто сам не замечает.
Он смотрел на меня терпеливо и, пожалуй, даже участливо.
-- Это все интересно... с кошками, -- начал я осторожно,
-- и весьма интересно... но, по-моему, вы уж слишком...
-- А что, собственно, вас смущает? Чем магнитофон лучше
кошки? Если уметь ее расшифровывать, эту самую кошечку? Для
хранения информации годится любая вещь, даже вот эта рюмка... а
как считывать, уже вопрос техники, -- как бы в подтверждение
своих слов он налл в рюмки коньяк.
Справа от себя он выдернул ящик стола и, одну за другой,
выложил несколько пухлых нумерованных папок.
-- Вы потом полистайте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49