- Выдвори гостей и без особенных церемоний. Можешь на них испробовать челюсти нового пса.
- Староваты они для него. - Вытащив огромный револьвер оскалился Майкл. - Пойдем, попрошайки. И не вздумайте у меня дурить, так пулями нашпигую, что собака жрать не станет. Быстро на выход!
- Обижаешь, начальник. - Огорченно заглянув в дырку пистолета причмокнул губами Ухов. - Нехорошо, браток. - Сделав примитивный обманный выпад он ногою отшиб пистолет, так что пуля вместо уховского глаза уложила Коляринского под стол. Выстрелить второй раз Майкл не успел по той простой причине, что его неестественно вывернутые руки повисли двумя безжизненными плетьми, а сам он открыв рот и выпучив глаза зашелся в молчаливом болевом шоке.
- Иваныч, перетяни его как следует подтяжками, да заткни как следует крикушку, а то сейчас он нам такую арию выдаст, что уши лопнут. Потом затащи за диван, а я тем временем займусь хозяином.
- Ну вот, Майкл, видишь как изменчив этот мир? - Заталкивая в его глотку метровый шарф сожалеючи вздохнул я. - И тебе руки ампутируют и собака голодная уснет.
- Иваныч, хорошь байки травить. - Прервал меня голос Ухова в котором мне послышались брезгливые нотки. - Иди сюда, Коляринский истекает кровью и мочой. Кажется ему руку зацепило, а откуда тогда моча?
- Из пузыря. - Наступив на мокрые штаны кратко ответил я. - Описался он, а памперсы сегодня не надел. Как здоровье, Геннадий Владимирович?
- Сволочи, немедленно вызовите врача и пустите меня в ванну, мне подмыться надо. - С ужасом рассматривая растущее пятно на белом полотне рубашки заныл он. - Вы мне за это ответите! Кто вам позволил стрелять в живого человека!
- Простите, мы в вас не стреляли. - Жестко глянул на него Макс. - И давайте раз и навсегда определимся в этом вопросе. Скажите спасибо своему Майклу, это он пустил вам дурную кровь. Я верно говорю, или вы меня не поняли?
- Понял. - Поморщился незадачливый бизнесмен. - Стрелял Майкл, скорее пригласите доктора, я ведь истеку кровью!
- Значит такова твоя стезя. - Развел руками Ухов. - До доктора далеко, а до нас рукой подать. Подумай, кто тебе нужнее в ближайшие пять минут.
- Конечно вы, я все понял, но что вы от меня хотите?
- Пустяка. Совершеннейшего пустяка. - Ухов дружелюбно и ласково похлопал его по искалеченной руке. - Мужайся, зема. Будь мужчиной. Расскажи, где и каким образом ты состряпал свой золотой фонд? Скажешь правду - я перетяну тебе руку и кровь остановится, соврешь - истечешь её в подвале возле любимого сейфа. Как видишь, дилемма у тебя простая и мудрствовать не приходится. Времени у тебя не больше трех минут, примерно столько бензина осталось в твоих баках.
- Останови кровотечение. - Через минуту уже слабым голосом попросил Коляринский.
- Остановим, товарищ, конечно остановим. - Заботливой наседкой захлопотал Ухов. - Мы что же не понимаем, все мы понимаем, чай не фашисты какие итальянские, имеем сострадание к советскому гражданину. Все мы люди, все человеки. - Туго перетянув собственным ремнем самый верх плеча Ухов вытер окровавленные руки о ковер и поощрительно улыбнулся раненому. Потенцию не гарантирую, а жить будешь, естественно если расскажешь нам правду. Мы слушаем тебя с удвоенным вниманием.
- А что тут говорить? - Уставившись в потолок вяло начал Коляринский. - Если разобраться, то никого я не грабил, никого не обирал, просто достал со дна морского то, что никто и никогда бы не достал. Об этих украшениях и думать забыли. Никто о их существовании не догадывался. Так можно ли называть меня грабителем?
- Конечно нет, - усмехнулся Макс, - какой же ты грабитель, Коляринский? Никакой ты не грабитель, а самый настоящий постперестроечный мародер и альфонс. Пользуясь документами, фотографиями и воспоминаниями своей жены ты довольно быстро воссоздал картину произошедшего и благодаря своей фантазии дорисовал недостающее.
- Но ведь дорисовал! А вы думаете это просто? На это у меня ушло почти год. Да почти год напряженной работы мозга. Факты и воображение, вот все мое оружие. Учтите, я никому не причинил зла, никому не сделал больно. Так какой же я альфонс, или, тем паче, мародер? Вы даже не представляете как трудно мне пришлось.
Когда Вера в первый раз рассказала мне историю своего рода, я тогда не обратил на это никакого внимания. Подумаешь, золотых дел мастер, да к тому же ещё раскулаченный, у нас на Руси таких тысячи, но вот однажды...
Однажды в конце девяносто шестого года я залез на антресоль, чтоб отыскать там бутылку когда - то спрятанной водки. Это было зимнее утро, голова после вчерашнего ресторана болела жутко. Верка ушла на работу так что в моем распоряжении был весь день. Антресоль большая, на ней можно было стоять во весь рост, а хлама там накопилось - на КамАЗе не увезешь. Но и спиртного я там спрятал не одну бутылку.
Разложив старый матрас я не торопясь потягивал коньяк и мечтал о том дне когда смогу вот так свободно, без понуканий проклятой супруги, предаваться безделию. Совершенно неожиданно мой взгляд упал на обычный фанерный ящик в котором раньше отправляли посылки для друзей и родственников. Запустив туда руку я вытащил несколько пожелтевших, выгоревших папок под завязку набитых старыми фотографиями.
Накормленные гуси сидели на насесте, а детей у нас не было, следовательно и мне особо делать было нечего. Сначала от скуки я лениво перебирал фотографии, но когда открыл пакет со снимками прадеда Василия Вячеславовича, то невольно насторожился и стал как - то внимательней. Почему это произошло я и сам толком не знаю, может от того, что раньше слышал о его пропавшем богатстве, может флюиды, а возможно просто бес попутал. Как бы то не было я внимательно разглядывал каждую фотографию и неожиданно на одной из них я почувствовал едва ощутимую наколку.
Не знаю чем я руководствовался, но я ещё раз, заново прощупал все фотографии и пришел к выводу, что некоторые из них наколоты не случайно. Всего фотографий было девятнадцать штук и на семи из них стояла наколка. Выложив их в один ряд я присвистнул. На всех семи снимках был изображен фасад старого дома Веркиных предков и что самое удивительное, правый угол этого дома был проколот в одном и том же месте. Тут уж ни о какой случайности речи быть не могло.
И вот тут-то мне подумалось, а что если этот жук, Василий Вячеславович, никуда, ни в какую комиссию золотишка не сдавал, или сдавал ничтожное количество, а весь свой капитал надежно закопал под углом собственного дома? Вроде бы бредовая идея, но она полностью завладела мной. В течении нескольких месяцев я вынашивал её лелеял и ласкал. Она согревала мне душу и заставляло радостно биться сердце.
Я начал сопоставлять анализировать и даже прибегнул к помощи фотографа эксперта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
- Староваты они для него. - Вытащив огромный револьвер оскалился Майкл. - Пойдем, попрошайки. И не вздумайте у меня дурить, так пулями нашпигую, что собака жрать не станет. Быстро на выход!
- Обижаешь, начальник. - Огорченно заглянув в дырку пистолета причмокнул губами Ухов. - Нехорошо, браток. - Сделав примитивный обманный выпад он ногою отшиб пистолет, так что пуля вместо уховского глаза уложила Коляринского под стол. Выстрелить второй раз Майкл не успел по той простой причине, что его неестественно вывернутые руки повисли двумя безжизненными плетьми, а сам он открыв рот и выпучив глаза зашелся в молчаливом болевом шоке.
- Иваныч, перетяни его как следует подтяжками, да заткни как следует крикушку, а то сейчас он нам такую арию выдаст, что уши лопнут. Потом затащи за диван, а я тем временем займусь хозяином.
- Ну вот, Майкл, видишь как изменчив этот мир? - Заталкивая в его глотку метровый шарф сожалеючи вздохнул я. - И тебе руки ампутируют и собака голодная уснет.
- Иваныч, хорошь байки травить. - Прервал меня голос Ухова в котором мне послышались брезгливые нотки. - Иди сюда, Коляринский истекает кровью и мочой. Кажется ему руку зацепило, а откуда тогда моча?
- Из пузыря. - Наступив на мокрые штаны кратко ответил я. - Описался он, а памперсы сегодня не надел. Как здоровье, Геннадий Владимирович?
- Сволочи, немедленно вызовите врача и пустите меня в ванну, мне подмыться надо. - С ужасом рассматривая растущее пятно на белом полотне рубашки заныл он. - Вы мне за это ответите! Кто вам позволил стрелять в живого человека!
- Простите, мы в вас не стреляли. - Жестко глянул на него Макс. - И давайте раз и навсегда определимся в этом вопросе. Скажите спасибо своему Майклу, это он пустил вам дурную кровь. Я верно говорю, или вы меня не поняли?
- Понял. - Поморщился незадачливый бизнесмен. - Стрелял Майкл, скорее пригласите доктора, я ведь истеку кровью!
- Значит такова твоя стезя. - Развел руками Ухов. - До доктора далеко, а до нас рукой подать. Подумай, кто тебе нужнее в ближайшие пять минут.
- Конечно вы, я все понял, но что вы от меня хотите?
- Пустяка. Совершеннейшего пустяка. - Ухов дружелюбно и ласково похлопал его по искалеченной руке. - Мужайся, зема. Будь мужчиной. Расскажи, где и каким образом ты состряпал свой золотой фонд? Скажешь правду - я перетяну тебе руку и кровь остановится, соврешь - истечешь её в подвале возле любимого сейфа. Как видишь, дилемма у тебя простая и мудрствовать не приходится. Времени у тебя не больше трех минут, примерно столько бензина осталось в твоих баках.
- Останови кровотечение. - Через минуту уже слабым голосом попросил Коляринский.
- Остановим, товарищ, конечно остановим. - Заботливой наседкой захлопотал Ухов. - Мы что же не понимаем, все мы понимаем, чай не фашисты какие итальянские, имеем сострадание к советскому гражданину. Все мы люди, все человеки. - Туго перетянув собственным ремнем самый верх плеча Ухов вытер окровавленные руки о ковер и поощрительно улыбнулся раненому. Потенцию не гарантирую, а жить будешь, естественно если расскажешь нам правду. Мы слушаем тебя с удвоенным вниманием.
- А что тут говорить? - Уставившись в потолок вяло начал Коляринский. - Если разобраться, то никого я не грабил, никого не обирал, просто достал со дна морского то, что никто и никогда бы не достал. Об этих украшениях и думать забыли. Никто о их существовании не догадывался. Так можно ли называть меня грабителем?
- Конечно нет, - усмехнулся Макс, - какой же ты грабитель, Коляринский? Никакой ты не грабитель, а самый настоящий постперестроечный мародер и альфонс. Пользуясь документами, фотографиями и воспоминаниями своей жены ты довольно быстро воссоздал картину произошедшего и благодаря своей фантазии дорисовал недостающее.
- Но ведь дорисовал! А вы думаете это просто? На это у меня ушло почти год. Да почти год напряженной работы мозга. Факты и воображение, вот все мое оружие. Учтите, я никому не причинил зла, никому не сделал больно. Так какой же я альфонс, или, тем паче, мародер? Вы даже не представляете как трудно мне пришлось.
Когда Вера в первый раз рассказала мне историю своего рода, я тогда не обратил на это никакого внимания. Подумаешь, золотых дел мастер, да к тому же ещё раскулаченный, у нас на Руси таких тысячи, но вот однажды...
Однажды в конце девяносто шестого года я залез на антресоль, чтоб отыскать там бутылку когда - то спрятанной водки. Это было зимнее утро, голова после вчерашнего ресторана болела жутко. Верка ушла на работу так что в моем распоряжении был весь день. Антресоль большая, на ней можно было стоять во весь рост, а хлама там накопилось - на КамАЗе не увезешь. Но и спиртного я там спрятал не одну бутылку.
Разложив старый матрас я не торопясь потягивал коньяк и мечтал о том дне когда смогу вот так свободно, без понуканий проклятой супруги, предаваться безделию. Совершенно неожиданно мой взгляд упал на обычный фанерный ящик в котором раньше отправляли посылки для друзей и родственников. Запустив туда руку я вытащил несколько пожелтевших, выгоревших папок под завязку набитых старыми фотографиями.
Накормленные гуси сидели на насесте, а детей у нас не было, следовательно и мне особо делать было нечего. Сначала от скуки я лениво перебирал фотографии, но когда открыл пакет со снимками прадеда Василия Вячеславовича, то невольно насторожился и стал как - то внимательней. Почему это произошло я и сам толком не знаю, может от того, что раньше слышал о его пропавшем богатстве, может флюиды, а возможно просто бес попутал. Как бы то не было я внимательно разглядывал каждую фотографию и неожиданно на одной из них я почувствовал едва ощутимую наколку.
Не знаю чем я руководствовался, но я ещё раз, заново прощупал все фотографии и пришел к выводу, что некоторые из них наколоты не случайно. Всего фотографий было девятнадцать штук и на семи из них стояла наколка. Выложив их в один ряд я присвистнул. На всех семи снимках был изображен фасад старого дома Веркиных предков и что самое удивительное, правый угол этого дома был проколот в одном и том же месте. Тут уж ни о какой случайности речи быть не могло.
И вот тут-то мне подумалось, а что если этот жук, Василий Вячеславович, никуда, ни в какую комиссию золотишка не сдавал, или сдавал ничтожное количество, а весь свой капитал надежно закопал под углом собственного дома? Вроде бы бредовая идея, но она полностью завладела мной. В течении нескольких месяцев я вынашивал её лелеял и ласкал. Она согревала мне душу и заставляло радостно биться сердце.
Я начал сопоставлять анализировать и даже прибегнул к помощи фотографа эксперта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98