Он написал Уме. Но не все доверил бумаге — о том, как сверкает нож, он умолчал.
Все-таки хорошо, что он встретился с семьей агронома, что смог принять участие в их жизни.
Айя сказала ему:
— Что вы к нам попали, в этом и моя вина. Это я вас сюда позвала. Йоханнес этой весной совсем заработался. Ему нужен был человек, с кем хоть словом можно было бы перекинуться. Все какая-то поддержка.
Ни прутик, ни облако, ни дорога в действительности не совпадают с теми, какими мы их себе представляем, вдруг подумал Ра. Ничто и никто. Ни писатель, ни агроном, ни его жена. У Айи были большие, приветливые серые с синевой глаза, раньше он как-то не обращал на это внимания.
Ра перевел взгляд на сад, сожженный химикатами, и сказал, как бы извиняясь:
— Нам особо и говорить-то не пришлось. Ему все время некогда...
— Отчетами всякими душу ему вымотали.
— Тут и я, наверно, не в силах помочь,— сказал Ра. В вечернем сумраке, когда он стоял у окна и, посасывая
пустую трубку, смотрел на двор, снизу послышался звон таза и пение. Пилле мыла ноги и фантазировала:
Ангелочек, приходи, приходи, порадуйся, что спустился до земли, что руками землю трогаешь...
Этот ангелочек отравить тебя хотел, горько подумал Ра. Но на душе было спокойно. Дом снова ожил.
Вечером накануне Иванова дня Ра сидел в саду на скамейке. В небе клубились легкие далекие облака. Весь день сияло солнце, одинаково щедро одаривая теплом счастливых и несчастных, новые силикатные дома в поселке и деревянные хутора. Оно было одинаково щедро ко всем, все были равно его дети и подданные. И теперь оно клонилось к закату.
С благодарным чувством Ра думал о солнце.
Он только что пришел из бани. Йоханнес с двумя старшими сыновьями были еще там, им пар нужен был покрепче.
Ээрик днем приехал на машине из Тарту, привез с собой стройную девушку, сказавшую при знакомстве, что она Ээрика однокурсница и что зовут ее Мари. Было видно, что она здесь не впервые. Айя и дети относились к ней как к старой знакомой, почти как к своей. При виде ее Ра пришла на память сон-трава — что-то робкое, весеннее было в этой девушке. И точно, к лесу движутся, там будут работать, как только сельхозакадемию окончат,— к сон-траве. Отец полевод, сын лесник. Сын принимает землю из рук отца и лесом засаживает.
Прискакала из дома Пилле в красном платьице в горошек.
— Смотри, дядя Ра, какая я грязнуля! — протянула она ему выпачканные землей ладошки.— Вот все вымоемся и пойдем на праздник, и Айна возьмем. А если не пойдет, я его вместе с макаронной коробкой в рюкзак засуну. И тебя возьмем, мама сказала.
Она побежала к бане. Отец с сыновьями как раз вышли из предбанника. Ээрик на ходу причесывал мокрые волосы. Белели высокие залысины агронома, лицо его пылало.
— Папа, поедем! Верхом! — крикнула Пилле.— Становись, я верхом поеду.
— Не могу, дочка,— сказал агроном.— Устал я. В другой раз...
Он прошел в сад и, тяжело дыша, опустился на стул.
— Ээрика или Алара попроси, смотри, какие у тебя братья большие да сильные. Прокатись на них, чтобы пыль столбом.
Студенту удалось удрать от сестрицы и скрыться в доме. Пилле набросилась на Алара.
— От меня не уйдешь! — смеялась девочка.
Алару ничего не осталось, как посадить Пилле на закорки и пуститься вскачь. Девчушка разошлась. Уж теперь-то она покажет и отцу, и дяде, и Мари, на что она способна. С криком принялась она погонять Алара.
— Смотри, голову мне не разбей! — запросил тот пощады.
— Сын, будь добр, принеси из холодильника пару пива! — крикнул Йоханнес.
Алар хотел спустить девочку на землю, но та крикнула:
— Поехали! К холодильнику!
Так галопом и доставили пиво, а потом стаканы — Пилле верхом на Аларе. У стола лошадь опустилась на четвереньки, и Пилле составила принесенное на стол.
Агроном разлил «Жигулевское».
— На Иванов день всегда домашнего варили, а теперь вот такое...
Алар стряхнул сестренку со спины, схватил стоявший у стены велосипед и бросился со двора.
— Стой, возьми меня с собой! — крикнула Пилле. И не отстала, пока брат не посадил ее на раму.
Они поехали за поселок на гору — посмотреть, не видны ли уже костры Ивановой ночи.
— Устроим народу праздник,— сказал Йоханнес.— Без этого и косьба не пойдет, надо людям дать дух перевести. Нельзя же вечно народ погонять, как вьючного осла. Повеселиться тоже надо для разнообразия.
— Готовились? — спросил Ра, отхлебывая холодное пиво.
— Без этого нельзя. Как и в старые времена. Обычаи надо соблюдать, да и порядку больше будет, а то получится одно питье под кустом. В совхозе хор свой с оркестром. Выступления будут, огонь на шесте зажжем, бочку со смолой. Как в старые времена, в лесу у озера. Там, сколько себя помню, всегда иванов огонь зажигали. Чтоб дети наши и внуки тоже так делали. Да и кто обычаи наши продолжит, как не мы сами.
— Несмотря на то что хутора пустеют, целые деревни в развалинах, будто танками снесены.
— Несмотря на это,— кивнул агроном и умолк.
Женщины собрались в баню. Айя, взяв за руку Айна, стала
искать Пилле. Узнав, что она умчалась куда-то с Аларом, Айя позвала Мари. За ними из дома появился Ээрик, бросивший Мари вслед такой взгляд, что писателю стало весело. «Ах, сон- трава,— улыбаясь, подумал он.— Незачем мне замечать такие взгляды ».
— Ты, Ээрик, из моего стакана должен пить,— сказал Йоханнес сыну.— Или же прямо из бутылки — по старому эстонскому обычаю...
— Который первоначально был обычаем немецких буршей,— усмехнулся тот, садясь рядом с отцом.
Ра взглянул на них. Да, вот так и они с Юри могли бы сидеть через пятнадцать лет! И сказал:
— Ээрик, вы, значит, все те земли засадите, которые наши предки у леса отвоевали?
— Не все,— просто ответил студент.— Семян не хватит, саженцев да и рабочей силы. Лесничему скоро самому придется за топор браться.
— Из вас выйдет, стало быть, лесоруб с высшим образованием.
— Ну, не только.
— Это конечно... Человек уходит с земли, следы его должны лесом зарасти. Где были крепкие хутора и деревни, там скоро один лес будет шуметь. А народ сконцентрируется в крупных центрах, в городах.
— Не знаю, повсюду ли будет лес шуметь,— выразил сомнение агроном.— Я думаю, человек вернется к земле, когда увидит, что ниоткуда ему уже ничего не получить. Он бы и не вернулся, да под конец голод его из города выгонит. Вернется, получит клочок земли, возьмет лопату и картошкой засадит, есть-то надо. Вот тогда-то и начнут почву выцарапывать из- под фундаментов, из-под мусорных куч, иначе где ее возьмешь.
— А какой из него будет работник, если он две картофелины в день будет иметь? Особенно у нас на севере, где столько калорий требуется, чтобы тепло тела поддерживать.
— Это верно, но так будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40