Франко появляется на балконе дворца «в ореоле своей славы, сотканной из насилия и крови, – пишет автор, рисуя сатирический портрет диктатора. – Он должен бы быть великаном, атлетического телосложения, излучающим сияние… Но нет. Низкорослый. Безобразная походка. Тщедушный. Старый. Лицо испещрено многочисленными морщинами. Движения суетливы… Словно заржавленный механизм, он двигается рывками».
Но все эти живые приметы времени, остросатирические зарисовки – только верхний, внешний слой повествования. Гомес-Аркос стремится как можно более убедительно раскрыть полную враждебность антинародного режима Франко всему светлому, естественному, живому, дать в наиболее емкой форме его характеристику. Поэтому образ Аны Паучи, ее судьба, ее трагедия становятся олицетворением всего того, что этот бесчеловечный, безжалостный социальный строй уничтожает и губит. Образ героини вырастает в символическую, почти аллегорическую фигуру, сродни героиням античной трагедии. Это не просто несчастная, убитая горем нищая старуха, уныло бредущая по дорогам Испании, а Народ, не желающий больше мириться со своей горестной участью, Личность, утверждающая себя в обезличенном мире, Мать, совершающая подвиг во имя материнской любви, Жизнь, бросающая вызов Смерти, Свет, побеждающий Тьму. Автор как бы переводит все изображаемое в романе из бытового плана в бытийный, придает повествованию особую внутреннюю «подсветку», которая превращает его в роман-притчу, но не холодно-рационалистическую, интеллектуальную (каких сейчас появляется немало в литературах разных стран), а скорее лирически окрашенную притчу поэтически-фольклорного склада, проникнутую острым ощущением трагизма, исполненную боли и гнева.
Гротескно представленные сатирические образы социально-конкретной испанской действительности создают в романе зловещий, кажущийся почти фантастическим фон скорбного пути Аны Паучи. Невольно у читателя возникают ассоциации с произведениями великого испанского художника Франсиско Гойи, который в графической серии «Капричос», стремясь в предельно обобщенном виде показать античеловечность и антинародность правящих классов и духовенства, наполнил свои офорты сонмом чудовищ, фантасмагорическими персонажами, мрачными тенями. Перекликается с Гойей и восприятие войны у Гомеса-Аркоса. Глубина и сила человеческого горя Аны Паучи после гибели ее мужчин вызывают в памяти воздетые в отчаянии к небу руки женщин из серии офортов «Бедствия войны». А когда героиня романа попадает в бродячий цирк, в книге возникают фигуры, словно сошедшие с листов Гойи «Нелепицы» («Пословицы»), где изображены уродливые карлицы, гиганты на ходулях и тому подобные персонажи. Конкретно-историческая реальность Испании была настолько ужасной и бесчеловечной, что казалась нереальной, фантастической. Так было и во времена Гойи, и в годы кровавой франкистской диктатуры. Гомес-Аркос следует национальной традиции в художественно обобщенном изображении трагизма испанской истории. Роман поэтому нельзя читать без волнения. И никакой пересказ не в силах дать о нем точного представления. «Сюжет этой книги, – пишет известный французский критик Робер Кантер, – так прост, сила эмоционального воздействия так велика, что кажется невозможным и даже бессмысленным пытаться говорить о нем». Такой эффект нерасчлененности, внутренней спаянности составных элементов романа создается органичным сплавом живой авторской речи с развернутым внутренним монологом героини романа, бытовой реальности с поэтическими метафорами, социально-конкретных, почерпнутых из современной действительности сцен с фольклорными приемами и мотивами. Эмоциональная сила воздействия достигается также особым, нервным ритмом повествования, где короткие, усеченные фразы (автор произносит их, как бы задыхаясь от волнения) сочетаются с длинными повествовательными периодами-раздумьями.
С первых же строк романа слышатся интонации старинных испанских романсеро, которые обычно начинались с обращения к герою: «Ана Пауча, пробудись. Покинь свой дом, прежде чем родится новое солнце. Луна умерла. Никто не заметит твоего ухода. Никто. Ни человек. Ни зверь. Ни звезда. Для того, что ты надумала, не нужны свидетели». Такой фольклорный зачин сразу придает всем действиям Аны Паучи особо значительный, как бы эпический характер, что усиливается проходящими через всю книгу сказовыми повторами, постоянными эпитетами и другими стилистическими приемами. Подробно описанное прощание Аны Паучи с домом – это своего рода «исход» из «безликого бытия», на которое героиня была обречена франкистской диктатурой, как и миллионы других испанцев. Своим уходом из дома Ана Пауча говорит «Нет!» тому мертвенному существованию, которое она и весь народ влачили в течение более 30 лет. В ее поступке, казалось бы частном, сугубо индивидуальном, ощущается характерное для последних лет франкистского режима духовное пробуждение народа, нежелание быть больше безмолвной, покорной, забитой массой. Ее уход – вызов темным силам, сгубившим ее близких, «…чего она хочет, – пишет автор, – шаг за шагом пройти всю страну с Юга на Север, чтобы эта недостойная земля, которая породила на свет убийц ее мужчин, узнала бы наконец, что она, Ана Пауча, существует». И она идет вперед «с поднятой головой». Это своеобразный бунт личности против социального унижения.
Чем полнее и глубже раскрывается богатство и яркость духовного мира Аны Паучи, тем страшнее и трагичнее воспринимается ее реальное положение в системе ценностей франкистской Испании, где она фактически отторгнута от жизни и место ей определено на городской свалке (где она роется среди отбросов), даже в морге (где она моет покойников), среди самых последних нищих, оборванных, грязных. В этом страшном обществе она и сама «всего лишь отброс». Автор подчеркивает контраст между прежней Аной Паучей и Аной-нет, которой она стала, многочисленными метафорами и поэтическими сравнениями. «Маленькая и черная, – пишет он о своей героине, – муравей, слившийся с серым пейзажем железной дороги». И этот образ «муравья» повторяется не раз, как и положено в фольклорном сказе. И другие сравнения тоже свидетельствуют об уязвимости и незащищенности Аны в реальной, окружающей ее действительности, в страшном мире франкистской Испании. Поэтому и бунт, и попытки самоутверждения героини заранее обречены, так же как и она сама обречена на смерть и страдания. В романе постоянно присутствует этот трагический мотив смерти, столь традиционный для испанской литературы, рожденной народом, на долю которого выпало много тяжелых испытаний.
При всем том трагический финал романа отнюдь не означает, что это пессимистическое произведение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Но все эти живые приметы времени, остросатирические зарисовки – только верхний, внешний слой повествования. Гомес-Аркос стремится как можно более убедительно раскрыть полную враждебность антинародного режима Франко всему светлому, естественному, живому, дать в наиболее емкой форме его характеристику. Поэтому образ Аны Паучи, ее судьба, ее трагедия становятся олицетворением всего того, что этот бесчеловечный, безжалостный социальный строй уничтожает и губит. Образ героини вырастает в символическую, почти аллегорическую фигуру, сродни героиням античной трагедии. Это не просто несчастная, убитая горем нищая старуха, уныло бредущая по дорогам Испании, а Народ, не желающий больше мириться со своей горестной участью, Личность, утверждающая себя в обезличенном мире, Мать, совершающая подвиг во имя материнской любви, Жизнь, бросающая вызов Смерти, Свет, побеждающий Тьму. Автор как бы переводит все изображаемое в романе из бытового плана в бытийный, придает повествованию особую внутреннюю «подсветку», которая превращает его в роман-притчу, но не холодно-рационалистическую, интеллектуальную (каких сейчас появляется немало в литературах разных стран), а скорее лирически окрашенную притчу поэтически-фольклорного склада, проникнутую острым ощущением трагизма, исполненную боли и гнева.
Гротескно представленные сатирические образы социально-конкретной испанской действительности создают в романе зловещий, кажущийся почти фантастическим фон скорбного пути Аны Паучи. Невольно у читателя возникают ассоциации с произведениями великого испанского художника Франсиско Гойи, который в графической серии «Капричос», стремясь в предельно обобщенном виде показать античеловечность и антинародность правящих классов и духовенства, наполнил свои офорты сонмом чудовищ, фантасмагорическими персонажами, мрачными тенями. Перекликается с Гойей и восприятие войны у Гомеса-Аркоса. Глубина и сила человеческого горя Аны Паучи после гибели ее мужчин вызывают в памяти воздетые в отчаянии к небу руки женщин из серии офортов «Бедствия войны». А когда героиня романа попадает в бродячий цирк, в книге возникают фигуры, словно сошедшие с листов Гойи «Нелепицы» («Пословицы»), где изображены уродливые карлицы, гиганты на ходулях и тому подобные персонажи. Конкретно-историческая реальность Испании была настолько ужасной и бесчеловечной, что казалась нереальной, фантастической. Так было и во времена Гойи, и в годы кровавой франкистской диктатуры. Гомес-Аркос следует национальной традиции в художественно обобщенном изображении трагизма испанской истории. Роман поэтому нельзя читать без волнения. И никакой пересказ не в силах дать о нем точного представления. «Сюжет этой книги, – пишет известный французский критик Робер Кантер, – так прост, сила эмоционального воздействия так велика, что кажется невозможным и даже бессмысленным пытаться говорить о нем». Такой эффект нерасчлененности, внутренней спаянности составных элементов романа создается органичным сплавом живой авторской речи с развернутым внутренним монологом героини романа, бытовой реальности с поэтическими метафорами, социально-конкретных, почерпнутых из современной действительности сцен с фольклорными приемами и мотивами. Эмоциональная сила воздействия достигается также особым, нервным ритмом повествования, где короткие, усеченные фразы (автор произносит их, как бы задыхаясь от волнения) сочетаются с длинными повествовательными периодами-раздумьями.
С первых же строк романа слышатся интонации старинных испанских романсеро, которые обычно начинались с обращения к герою: «Ана Пауча, пробудись. Покинь свой дом, прежде чем родится новое солнце. Луна умерла. Никто не заметит твоего ухода. Никто. Ни человек. Ни зверь. Ни звезда. Для того, что ты надумала, не нужны свидетели». Такой фольклорный зачин сразу придает всем действиям Аны Паучи особо значительный, как бы эпический характер, что усиливается проходящими через всю книгу сказовыми повторами, постоянными эпитетами и другими стилистическими приемами. Подробно описанное прощание Аны Паучи с домом – это своего рода «исход» из «безликого бытия», на которое героиня была обречена франкистской диктатурой, как и миллионы других испанцев. Своим уходом из дома Ана Пауча говорит «Нет!» тому мертвенному существованию, которое она и весь народ влачили в течение более 30 лет. В ее поступке, казалось бы частном, сугубо индивидуальном, ощущается характерное для последних лет франкистского режима духовное пробуждение народа, нежелание быть больше безмолвной, покорной, забитой массой. Ее уход – вызов темным силам, сгубившим ее близких, «…чего она хочет, – пишет автор, – шаг за шагом пройти всю страну с Юга на Север, чтобы эта недостойная земля, которая породила на свет убийц ее мужчин, узнала бы наконец, что она, Ана Пауча, существует». И она идет вперед «с поднятой головой». Это своеобразный бунт личности против социального унижения.
Чем полнее и глубже раскрывается богатство и яркость духовного мира Аны Паучи, тем страшнее и трагичнее воспринимается ее реальное положение в системе ценностей франкистской Испании, где она фактически отторгнута от жизни и место ей определено на городской свалке (где она роется среди отбросов), даже в морге (где она моет покойников), среди самых последних нищих, оборванных, грязных. В этом страшном обществе она и сама «всего лишь отброс». Автор подчеркивает контраст между прежней Аной Паучей и Аной-нет, которой она стала, многочисленными метафорами и поэтическими сравнениями. «Маленькая и черная, – пишет он о своей героине, – муравей, слившийся с серым пейзажем железной дороги». И этот образ «муравья» повторяется не раз, как и положено в фольклорном сказе. И другие сравнения тоже свидетельствуют об уязвимости и незащищенности Аны в реальной, окружающей ее действительности, в страшном мире франкистской Испании. Поэтому и бунт, и попытки самоутверждения героини заранее обречены, так же как и она сама обречена на смерть и страдания. В романе постоянно присутствует этот трагический мотив смерти, столь традиционный для испанской литературы, рожденной народом, на долю которого выпало много тяжелых испытаний.
При всем том трагический финал романа отнюдь не означает, что это пессимистическое произведение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60