Беккер не нуждался в рекламе, он был подлинным шедевром, если держаться аналогии со сталью. Люди типа Хэтчера – очень полезные, самоотверженные и трудолюбивые – всю жизнь следуют установленным правилам и поэтому разгребают рутину: в этом их предназначение. Они заслуживают доверия, проявляют скрупулезность, не пропуская ни единой детали, но в широком смысле не понимают, для чего делают то или иное. Их разум не способен охватить дело целиком. Для этого требуется искра гениальности. У Беккера такая искра имелась. Между Хэтчером и Беккером та же разница, размышлял Маккиннон, что между человеком, ловящим рыбу сетью, и рыболовом, который пользуется линем и самодельной наживкой: они оба добиваются успеха, но только один из них разбирается в повадках добычи.
Беккер попросил его о частной беседе без участия Хэтчера, поэтому Маккиннон предположил, что разговор пойдет именно о нем. Но еще по тону приветствия он понял, что Беккера беспокоит что-то другое, более важное для него, чем бюрократические склоки.
– Я хочу отстраниться от расследования, – заявил Беккер после короткого обмена шутками.
От неожиданности Маккиннон выпрямился. Встреча, кажется, обещала быть не столь приятной, как ему рисовалось в воображении.
– Давай, выкладывай все до конца, – потребовал он.
Беккер покачал головой.
– Мне не хотелось бы этого касаться. Это глубоко личное.
– Что с тобой, Джон? Тебя достал Хэтчер?
– Хэтчер тут ни при чем. Если необходимо, я могу терпеть его общество.
– Тогда в чем дело?
– Я откомандирован к вам только временно, на добровольных началах, и, если надо, могу уйти без объяснения причин.
– Ты прав, но говори это кому угодно, только не мне. Рассказывай, что у тебя стряслось.
Беккер помолчал, раздумывая, стоит ли отвечать, потом спросил:
– Тебе приходилось убивать?
– Да, – подтвердил Маккиннон. В разговоре с другим он добавил бы привычную присказку, что это была необходимая самооборона, но перед Беккером ему не требовалось формальное оправдание.
– Скольких ты убил?
– Четверых.
Беккер вновь замолчал.
Маккиннон ждал, глядя на него. Беккер смотрел в пол, словно ожидал найти на ковре ответ на свой невысказанный вопрос.
– И что ты при этом чувствовал?
Маккиннону много раз задавали этот вопрос, обычно третьим-четвертым по счету на вечеринках или во время лекций. И у него имелся готовый, хорошо отрепетированный ответ, исполненный ужаса и отвращения к самому факту убийства, со ссылкой на то, что он исполнял свой долг. Великолепный ответ, удовлетворявший большинство спрашивавших, поскольку он вписывался в рамки их ожиданий. Однако Маккиннон понимал, что Беккеру он не подойдет, поэтому осторожно сказал:
– Каждый раз по-разному.
Беккер понимающе кивнул.
– А в четвертый раз? Что ты чувствован тогда? – спросил он.
– Что мне пришло время сменить род деятельности, – ответил Маккиннон.
– Это слишком просто.
– Ладно, вот тебе развернутый ответ. Я чувствовал, что у меня это слишком хорошо получается. Очень умело и эффективно. И еще я чувствовал, что это беспокоит меня меньше, чем следовало бы.
– И больше ничего?
Маккиннон какое-то время изучал лицо Беккера. Сначала ему показалось, он понял, чего от него добивается Беккер, теперь он уже не был в этом уверен.
– Еще у меня было ощущение, что мокрая работа просто липнет ко мне, – откровенно признался он.
– Липнет? – переспросил Беккер.
Маккиннон кивнул.
Беккер опять затих, затем спросил:
– А не было такого, чтобы тебя к ней тянуло?
– Нет, – удивленно ответил Маккиннон, – такого не было.
Беккер был заметно разочарован.
– Так вот что тебя гнетет, Джон, – догадался Маккиннон. – Что тебя, как ты думаешь, тянет... Джон, я хорошо знаком с твоим личным делом. Это все чушь. В каждом случае тебе давалось задание, которое ты обязан был выполнить. В каждом деле тебя назначали другие люди. Ты же не мог знать загодя, чем все это обернется.
– Но я мог быть причиной таких оборотов.
– Но каждый случай признан самообороной. Ты же никого не ставил к стенке и не расстреливал, ты защищал свою жизнь. Единственное, чему ты был «причиной», так это тому, что не позволил своим противникам укокошить себя.
– Все можно было сделать по-другому.
– Не смеши меня, Джон, я же тебя знаю. Если бы все можно было сделать по-другому, ты бы так и поступил. Зачем тебе было специально убивать?
– Зачем? – пожал плечами Беккер. – Спроси что-нибудь полегче.
– До тебя дошли слухи, которые ходят по Бюро?
– Какие слухи? – спросил Беккер, и Маккиннон мгновенно понял, что сболтнул лишнее. – Что обо мне говорят? Что я сам вызван необходимость в тех убийствах?
– Это лишь злобные сплетни. Люди просто завидуют твоим успехам. Мало ли что говорят за твоей спиной? Тебя это не должно волновать.
– Народная мудрость всегда содержит изрядную долю истины, – заметил Беккер с усмешкой. – Слухи есть, а дыма без огня не бывает.
– Джон, относись ко всему проще. Ты принимаешь свои задания слишком близко к сердцу. Именно поэтому ты так хорош в деле, но это просто работа. Вернее, издержки нашей работы, а не призвание к убийству.
– Так все и начинается. По первости это были просто издержки работы, и я вовсе не предполагал, что мне это даже будет нравиться.
– Это приобретенный вкус.
– Все верно, – произнес Беккер, растягивая слова. – Тонко подмечено, в этом есть свой вкус. И я его приобрел, лучше и не скажешь.
– Джон, останься в деле. Ты мне нужен. Я же вижу, ты уже вцепился в него зубами.
– Я беспокоюсь не о своих зубах.
Маккиннон тяжело вздохнул.
– Что тебя беспокоит? Говори прямо, я помогу, если смогу. Но если у тебя обычная депрессия, то ты обратился не по адресу. Не имею понятия, что надо делать в таких случаях, что тебе посоветовать и какие вопросы надо задавать.
– Ты не задал мне самого главного вопроса, – сказал Беккер.
– Какого же?
– Того же, что я задал тебе – что ты чувствовал, убив в четвертый раз?
– Ладно, спрашиваю. Что ты почувствовал, убив в четвертый раз, Джон?
Беккер покачал головой, уклоняясь от ответа.
– Я просто пошутил.
– Нет уж, скажи, что ты тогда почувствовал. Хотя бы из соображений справедливости, я же тебе ответил. Так что ты почувствовал?
Лицо Беккера напряглось, и он резко отвернулся.
– Что-то ужасное? Но не может же быть, чтобы это тебе нравилось? Джон, тебе это не понравилось, правда?
Беккер снова повернулся и посмотрел Маккиннону прямо в глаза. Несмотря на весь свой опыт, Маккиннон ощутил одновременно ужас и жалость в такой полноте, какую ему редко доводилось испытывать.
Не выдержав напряжения, оба отвели глаза. Маккиннону казалось, будто он заглянул прямо в истерзанную душу Беккера – жуткое зрелище, которое ему бы не хотелось увидеть еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91